Лисьей поступью

Поговаривали, что Мэн Яо ничего из себя не представляет на поле боя, бесхребетный лизоблюд постыдного происхождения и распущенный, как и его мать. Его презирали, им пренебрегали, ему же завидовали — втайне, конечно, не признаваясь в том и самим себе. Из самых низов он дослужился до личного помощника главы ордена Не и из уст в уста сплетни передавались самые нелестные. Люди не знали двух вещей: Мэн Яо на самом деле был лисьим духом, умеющим принимать человеческую форму. Да, это он унаследовал от матери (не от отца же, в конце концов). И он действительно спал с Не Минцзюэ, но с карьерным взлетом это никак не было связано. Причинно-следственная связь у сплетников напрочь отсутствовала: разве стал бы такой человек, как глава ордена Не, возвышать безо всяких на то оснований? Сначала Не Минцзюэ заметил и оценил его труды, и уже после назначения Мэн Яо своим помощником стал случайным свидетелем его превращения. Мэн Яо помнил, как вся шерсть встала дыбом, как напряглись и тут же ослабли лапы, когда Не Минцзюэ поднял его в воздух за загривок и внимательно всмотрелся в его морду. Хули-цзин, то есть лисы-оборотни, владеют особыми заклинательскими техниками, и более чем в состоянии защититься, но в тот миг Мэн Яо перестал даже дышать. Неужели все его труды, все пропало из-за минутной неосторожности? В тот день он допоздна помогал людям в ближайшей деревне, пострадавшим во время сражения, а после до ломоты в спине и головокружения сидел за отчетами. Небеса озаряла полная луна, утром нужно было рано подниматься и приступать к своим обязанностям, а он не успел поужинать. Последнюю сухую лепешку он съел два часа назад, а в лагере все спали — и речи не могло быть о том, чтобы будить и беспокоить уставших людей. Мэн Яо привык к суровым условиям, и ощущение голода не было для него незнакомым, но может рискнуть и…. Только один раз? Его обостренное восприятие нарисовало картины происходящего снаружи: журчание холодного ручья, в котором снуют возле самого дна серебристые рыбы; осторожная поступь серого лесного зайца между деревьев. Голод победил. Он тихо вышел из палатки и незаметно, как он верил, ушел в лес. Кто бы мог подумать что Не Минцзюэ проследил за ним? Может быть, он не слишком доверял ему с самого начала и хотел застать за каким-нибудь бесчестным деянием. Но увидел лишь, как его помощник разделся донага и, аккуратно сложив одежду под высокой сосной, обернулся маленькой рыжей лисицей. Мэн Яо успел нацелиться на небольшого окуня, когда сильная рука подняла его в воздух. — Что ты такое? — потребовал ответа Не Минцзюэ, покрутив его перед собой. Мэн Яо отвел назад уши. Он мог разговаривать и в обличье лисы, но не хотел, чтобы глава ордена Не считал его еще большим чудовищем. Поэтому, закрыв глаза, он совершил обратное превращение и упал на колени. — Я не собирался никого обманывать, глава ордена Не. Я лишь… Мне нравится работать с вами и я бесконечно благодарен за оказанное доверие, — тихо сказал он, начиная дрожать. Земля была стылой и влажной после недавних ливней. Не Минцзюэ молчал. Мэн Яо не смел поднять взгляд, распростершись перед ним. — Ты не ответил на вопрос, — проговорил наконец Не Минцзюэ. — Я именно то, что вы увидели, — ответил Мэн Яо. — Ты соблазняешь, одурманиваешь и крадешь людскую духовную энергию. Почему я не должен убивать тебя? — Потому что я ни разу не делал этого с момента вступления в вашу армию. Обещаю, что и впредь не стану. — Я мог бы догадаться, — прохладно заметил Не Минцзюэ. — Золотые глаза. Мэн Яо било крупной дрожью. Он закусил губу, готовый в любой момент обратиться и сбежать. Не Минцзюэ шумно вздохнул. — Слишком облезлый, — сказал он недовольно, но уже без обещания смерти в голосе. — Ты действительно можешь делать что-то из баек о вашем племени? — Да, — ответил Мэн Яо. Он уже выдал себя и мог рассчитывать лишь на то, что честность поможет заслужить право остаться. Повисла еще одна мрачная пауза. — Ты много работал сегодня, — бросил Не Минцзюэ. — Идем со мной. Мэн Яо с надеждой поднял голову и кивнул, и начал торопливо одеваться, подхватив свою одежду. Обычно ловкие пальцы не хотели слушаться. Не Минцзюэ, заметив это, скинул с себя плащ и накрыл его им. Плотная ткань хранила тепло тела, дрожь вскоре унялась. После этого они последовали в лагерь. Вместо допроса с пристрастием глава ордена Не накормил его собственным холодным ужином, который, надо признать, был уже начат, но Мэн Яо ничего не имел против. Они обсуждали военные стратегии, как множество раз до этого дня. Мэн Яо осторожно предложил использовать свои способности для разведки, но Не Минцзюэ решительно отбросил этот план. Сказал, что не хочет, чтобы его помощника превратили в подбивку плаща кого-то из вэньских псов. Он разговаривал с обычной резкостью, но его действия, его намерения были кристально ясны: Мэн Яо принят им. Ничего не изменилось. Это принятие сломало барьер отчужденности, который всегда окружал Мэн Яо. Он хотел что-то сказать, как-то выразить свою благодарность. Еще раз отметив темные круги под глазами Не Минцзюе, Мэн Яо превратился в лисицу и бесстыдно принялся ластиться о его ноги. Когда Не Минцзюэ ничем не выразил недовольства, Мэн Яо, осмелев, лизнул его ладонь и широко зевнул. Не Минцзюэ хмыкнул и небрежно погладил его по голове. Его рука была теплой, грубой и пахла металлом. Но спал Мэн Яо не на полу, а на походной кровати, потому что Не Минцзюэ осторожно поднял его и положил рядом с подушками. Мэн Яо свернулся клубком рядом с ним, а проснулся уже в человеческом обличье — конечно, полностью обнаженный, прильнув всем телом к источнику тепла и обнимая его не лапами, а руками. Не Минцзюэ к этому моменту проснулся и лежал, совершенно задеревенев. А потом… произошло невероятное и без малейшего применения особых лисьих техник влияния на сознание. После этой ночи они часто делили ложе. Даже находясь в ссоре, они все равно тянулись друг к другу. Цзинь Гуанъяо уже знал об угрозе искажения ци, и во время близости всегда успокаивал растревоженную энергию Не Минцзюэ, поддерживая нормальное ее течение по меридианам. Кто сказал, что лисьи духи могли только вредить? Когда Мэн Яо сбежал шпионить к Вэням, то с горечью думал о Не Минцзюэ: простит ли он его? Поймет ли когда-нибудь? Воспоминания о времени, проведенном с ним, и отчаянная, спрятанная глубоко в душе надежда помогли не сойти с ума. Когда раненый Не Минцзюэ, после убийства Вэнь Жоханя, после ухода из Безночного города, направил на него саблю, Мэн Яо вновь опустился перед ним на колени — как тогда, в Хэцзяне. Он чувствовал себя бесконечно уставшим. Он смог сделать это. Он выжил. Он спас Не Минцзюэ. Будь что будет. Но Не Минцзюэ что-то неразборчиво прорычал, отшвырнул саблю в сторону, и поднял его лицо, удерживая за подбородок. И неохотно спросил: — Как ты? Мэн Яо плохо помнил, что было дальше: возможно, он плакал. Или просто хватал его за руку, вцепившись так крепко, что на коже отпечатались следы острых когтей. Или даже что-то рассказывал, думая что сейчас, вот сейчас, узнав, что он сделал — от него наконец отвернутся, и это будет заслуженно. Может быть, его тело непроизвольно применило какую-то лисью технику, потому что вместо ожидаемого убийства Не Минцзюэ сел рядом с ним, или скорее, завалился на него, ослабший от раны, и сказал: — Побудь со мной. И Мэн Яо, с сияющими глазами, послушно обнимал его, передавая духовную энергию, и помог перевязать рану. Даже если это мираж, даже если сиюминутная слабость со стороны Не Минцзюэ, но в эти мгновения он снова почувствовал себя в безопасности. Это чувство ошеломляло и согревало, заставляя мысли путаться. ...Позже его признал отец. Цзинь Гуанъяо был благодарен за фамилию, которую ему задолжали слишком давно, но не собирался задерживаться с оставшейся кровной родней. Они сбросили его с лестницы. Они бы ни за что не признали его, если бы знали правду. Пользуясь предложением шпионить за Не Минцзюэ как предлогом, он с легким сердцем вернулся в Цинхэ. Отец был им очень недоволен, не получив ожидаемого преимущества и хоть сколько-нибудь полезных сведений. После известий о грядущей свадьбе Не Минцзюэ и своего сына он отбросил всякие попытки изображать сердечность и направил срочное письмо с требованиями и угрозами. И, как оказалось, не только письмо. Цзинь Гуаншань пока не знал этого, но жить ему оставалось недолго. Не Минцзюэ принял непосредственное участие в устранении убийцы. Холодно улыбнувшись, Цзинь Гуанъяо отдал Не Минцзюэ стопку всех писем из Ланьлин Цзинь и обратился в лисицу, чтобы запрыгнуть ему на колени. Его ханьфу в цветах ордена Цинхэ Не осталось на полу покоев до утра.