Старые долги

      Снег валил такими крупными хлопьями, что Малькольм едва ли мог разглядеть идущих ему навстречу прохожих, только их нечеткие силуэты, обретавшие человеческие черты лишь в тот момент, когда Брайт сталкивался с ними плечом или ему наступали на ногу. Рождественские каникулы подошли к концу, и погода, назло лениво выползающим из-за праздничных столов обратно в офисы жителям города, устроила по-настоящему прекрасные деньки: яркое утреннее солнце превращалось в сумрачные ранние вечера, полные хлопьев снега и морозной свежести. А на утро вновь сияло солнце, только еще больше зля тех, кто уже готов был в полный голос выть от досады прямо у рабочего кулера.       Малькольм не мог отнести себя к категории таких страдальцев просто потому, что праздники прошли мимо него, да и, в конце концов, последние события едва ли располагали к бурному Рождеству в кругу друзей. Пары друзей. Ладно — единственного друга. Хорошо - Дэни. Кошмары не давали даже возможности провести праздничные каникулы в сонном «дивано-кроватном» состоянии, так что Брайт видел лишь один выход из сложившейся ситуации -конец декабря и начало января он провел на работе, копаясь в старых архивах и выискивая что угодно хоть сколько-нибудь способное разъяснить ему те обрывки совершенно не радужных воспоминаний, которые то и дело мелькали в голове, расшатывая его и без того нестабильную нервную систему.       Однако сейчас Малькольм не сидел посреди комнаты отдыха в офисе, обложившись старыми делами, как викинг дровами для похоронного костра, а шел, щурясь от непрекращающегося снегопада и нервно перебирая в руках вырванный из блокнота листочек с адресом того, кто, возможно, в состоянии помочь Брайту вспомнить все, в чем он нуждается и чего страшится в один и тот же момент. «Считай это рождественским подарком, сынок», - насмешливый отцовский тон все еще звучал у Малькольма в ушах.       Отец позвонил в начале седьмого, когда неспавший всю ночь профайлер двинулся к кофе-машине с целью сделать себе чашечку напитка — двенадцатая за последние шесть часов чашка чая уже совершенно не лезла в горло. - Количество кофеина в чае гораздо выше, чем в кофе, - пробубнил Малькольм себе под нос, - так что ты просто понижаешь градус, парень. Мобильный в кармане завибрировал так неожиданно, что профайлер дернулся, опрокинув чашку — горячий кофе из машины брызнул на поддон и руки Брайта. - Зараза! - шипя от боли, Малькольм потряс рукой и,не глядя, ответил на звонок. - Малькольм Брайт слушает. - Счастливого Рождества, Малькольм. Я немного запоздал с этими поздравлениями, но у меня были уважительные причины, сын, - Брайт вздрогнул, чувствуя как мягкие, воркующие интонации в голосе отца пробирают его до костей. - Какая неожиданность, доктор Уитли, у Вас появилась возможность сделать телефонный звонок не покидая изолятора? Мартин совершенно по-детски хихикнул и продолжил таким тоном, словно объяснял маленькому сыну принципы устройства Вселенной: - О, перестань быть таким капризным, Малькольм, в конце концов может обитают в этой больнице и чудовища, но местный персонал охарактеризовать подобным образом уж точно нельзя — многие из них просто милейшие люди, которые помнят, что доктор моего уровня не раздает консультации направо и налево, не ожидая при этом ответной услуги. Профайлер потер глаза: - Ты заставил кого-то из персонала пронести тебе телефон в карцер? Великолепно, ты как всегда на высоте и только что заработал себе дополнительное пребывание в четырех стенах без связи с миром еще на пару-тройку недель. - Боюсь не столько пронести, Малькольм, сколько сделать один короткий звонок под пристальным наблюдением хозяина устройства, - Уитли печально вздохнул. - О, я тебя расстроил, сынок? Ты хотел бы меня навестить и теперь переживаешь, что не сможешь сделать этого еще некоторое время? Смею надеяться, что тебе просто хотелось увидеть своего отца, а не узнать о том, что же произошло в тот день, когда мы отправились в поход. От этих слов профайлер похолодел. Образы девушки в сундуке, мужчины, который стоял у злополучной машины и рассказывал маленькому Брайту о предстоящем походе, улыбающегося отца и ножа, что он подарил ему, Малькольму, мелькали перед глазами Брайта как цветные стеклышки в сломанном калейдоскопе — разрозненные, яркие до рези в глазах, но никак не желающие соединяться в единую картинку. - Что ты хочешь мне рассказать об этом, папа? - надтреснутым голосом поинтересовался профайлер. - Накормить очередной ложью, одурманить, задурить мне голову? Или станешь говорить, что я все это выдумал и должен находиться в соседней с тобой палате, потому что окончательно спятил?! - Сынок, не кричи так, это вредно при твоем состоянии, - заметил Мартин . - В конце концов, что я буду за отец, если не приготовлю для сына рождественский подарок? Скажем так — в городе сейчас проездом один человек, старый друг, который сможет помочь тебе, дав пару ответов на массу твоих вопросов, Малькольм. - Старый друг? Хочешь сказать «еще один маньяк с манией величия»? - Не коверкай мои слова, Малькольм, - притворно оскорбился доктор Уитли — Это коллега по работе, некогда прекрасный хирург, который..ам...несколько сменил направление своей профессиональной деятельности, решив, что внутренние органы не столь интересны, как человеческое сознание. Брайт шумно выдохнул и, постаравшись взять себя в руки и успокоиться, поинтересовался: - Ты отправляешь меня к своему знакомому психиатру? - Он прекрасный специалист, возможно именно его методы помогут тебе обрести душевное равновесие, мой дорогой, тем более, что он имеет более чем обширный опыт работы с людьми твоей профессии. Семейные связи, - хихикнул доктор Уитли. - Словом , запиши адрес, Малькольм, и поспеши. Птичка на хвосте принесла мне новости о том, что старый приятель и его семья в городе, но думаю это ненадолго — здешний климат им не очень подходит. «Климат, ну конечно», - пронеслось в голове Малькольма. Он знал своего отца лучше, чем кто-либо, и мог гарантировать, что дело совершенно не том, что погода не достаточно хороша - «старый друг» почти наверняка был не в ладах с законом, у Мартина Уитли просто не могло быть иных знакомых. - Считай это рождественским подарком, сынок, - улыбнулся Мартин и, надиктовав Брайту адрес, отключился.       Профайлер был почти уверен, что ему стоило остаться в офисе и забыть разговор с отцом как еще один ночной кошмар, но желание прекратить мучиться от неизвестности и сложить, наконец, пазл из обрывков своих воспоминаний пересилило, выгоняя Брайта на заснеженную улицу с клочком бумаги в руках.        Едва не подскользнувшись у одного из все еще празднично украшенных домов в фешенебельном районе, Малькольм вскарабкался по обледеневшему крыльцу и замер перед черной дверью, не решаясь нажать на звонок. - Какого черта я тут делаю? - прошептал мужчина, уже было решив развернуться и уйти прочь...       Дверь неожиданно распахнулась, и на Малькольма налетел, чуть не сбив его с ног, золотистый ретривер, яростно молотящий хвостом в воздухе и явно больше заинтересованный снегом, чем замершим на крыльце посетителем. В дверном проеме стоял мальчик лет пяти, кудрявый и лохматый, босой и все еще одетый в белую пижаму с корабликами. Не сводя с Брайта больших голубых глаз, ребенок прижимал к груди искусную модель парусника -наверняка долгожданный рождественский подарок. - Привет, - улыбнулся Малькольм, наклоняясь к малышу. - Это твой пес? - Это Данте, собака моего старшего брата, - охотно доложил мальчик, продолжая немигающим взглядом изучать Брайта. - А как зовут тебя? - Малькольм, и мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь из взрослых. Твои родители дома? Малыш кивнул, но ответить ничего не успел: за его спиной возник мужчина, спешно вытирающий мокрые руки полотенцем и пытающийся поправить очки, скатывающиеся на кончик носа, внешней стороной запястья. - Кай, сколько раз я просил тебя не выпускать собаку на улицу, если ты сам не одет достаточно тепло. О, Боже, ты еще и босиком! Немедленно марш в дом, пока тебя не увидел папа и не открутил нам обоим голову! - Хорошо, папуля, - пискнул мальчишка и умчался вглубь дома, мимо мужчины, который только сейчас заметил Брайта на пороге до сих пор настежь расспахнутой входной двери.       Брайт прищурился, стараясь вспомнить, где он раньше видел этого человека: темные и вьющиеся, как и у мальчика, волосы, такие же серо-голубые глаза, узкие губы, вдруг ставшие напряженной темной линией на лице мужчины. - Чем я могу Вам помочь? - поинтересовался он, подходя к Малькольму. - Я... возможно это звучит абсурдно, но мой отец, доктор Мартин Уитли дал мне этот адрес, сказал, что его старый друг проездом в городе и может оказать мне одну услугу, так сказать, в качестве одолжения моему отцу. - Мартин Уитли? Хирург? - мужчина криво усмехнулся и, просканировав взглядом улицу за спиной Брайта на предмет подозрительных машин, вновь состредоточил свой взгляд на профайлере. - Ты почти не изменился, Малькольм, разве что несколько осунулся с нашей первой встречи в Квантико, кажется сейчас ты там уже не работаешь? Мужчина пропустил Брайта в дом и запер за ним дверь. И тут Малькольма осенило: - Я не говорил, как меня зовут...Квантико? Мы знакомы? - Более чем, даже кажется работали вместе, хотя Кроуфорд и предпочитал держать меня на коротком поводке. - Джек Кроуфорд? Я помню его, - Малькольм силился разбудить свои воспоминания — лицо хозяина дома проступало в них подобно появляющимся в тумане очертаниям кораблей. В это мгновение из кухни навстречу Брайту вышел высокий седовласый мужчина, и вот его то Малькольм узнал моментально. - Ганнибал, сын твоего старого друга, доктора Уитли, решил навестить нас в это утро. Видимо, принес запоздалые рождественские подарки от Хирурга, - насмешливый тон бывшего коллеги отрезвил Малькольма и заставил не только вспомнить его, но и сложить два и два.        Ганнибал Лектер, не мигая, изучал лицо Брайта, медленно перенося вес своего тела с пятки на носок, словно готовящийся к прыжку хищник, а Уилл Грэм так и продолжал с холодной улыбкой наблюдать за совершенно растерянным Малькольмом. Кажется отец загнал его в ловушку, отдав одним из самых разыскиваемых преступников в мире. Доктор Лектер наконец моргнул, словно выходя из транса и тут же весь подобрался, потому что по лестнице, прямо под ноги Грэму, кубарем скатились двое хохочущих и визжащих мальчишек. Кай, встретивший Брайта на пороге, по-прежнему в пижаме, старался увернуться от щекочущего его мальчика лет десяти, видимо того самого старшего брата, которому принадлежал пес Данте. - Мальчики, ведите себя прилично, у нас гости, - отреагировал Уилл, поднимая детей на ноги и смахивая крошки от печенья с подбородка старшего из детей. - Печенье в постели, Габриэль? Папу хватит удар. Голос Грэма был мягок, а в глазах плескалось такое море тепла, что Малькольм на секунду позавидовал малышам, наверняка купающимся в любви своих отцов. Старший мальчик резко обернулся к профайлеру, оценивая его точно такими же пугающе красно- вишневыми глазами, что и Ганнибал, но ничего не сказал, лишь потянул младшего брата следом за собой на кухню: - Пойдем, Кай, не будем мешать папам, к ним пришли. Грэм проводил взглядом удаляющихся сыновей, посмотрел на Лектера и легко коснулся его запястья, словно пытаясь усмирить дикого зверя, а потом мягко, почти неслышно, стал двигаться по комнате, заходя Брайту за спину, в то время как Ганнибал вдруг начал плавное движение вслед за Грэмом по одному им понятному маршруту. Оба мужчины не сводили с профайлера взгляд, и Брайт почувствовал себя аквалангистом, вокруг которого кружат две белые акулы, готовые в любой момент кинуться на жертву, стоит лишь пролиться одной капли крови. - Малькольм Брайт, или вернее сказать Малькольм Уитли, сын Хирурга, - Лектер говорил очень тихо, почти на грани слышимости. -И с какой стати я должен верить первому же человеку, назвавшему имя Хирурга? - Я действительно его сын, Хирург заверил меня, что Вы можете дать мне ответы на мучающие меня вопросы, в качестве одолжения старому другу, - Брайт старался не выпускать из виду ни одного из мужчин, что ему не очень то и удавалось. - Могу рассказать нечто о моем отце, что могу знать только я, чтобы вы поняли, что все это не ложь, никакой полиции или ФБР, я пришел за помощью! - выставив вперед руки, Малькольм почувствовал, что слова льются из него безудержным потоком. - Мой...отец однажды взял меня в поход, странный поход, я мог бы поклясться, что в той машине, которую он для этого арендовал, был живой человек, жертва Хирурга на заднем сидении. А еще эта женщина в сундуке, нож, который он мне подарил, человек....       Малькольм сжал руками голову, словно боясь, что она сейчас лопнет и разлетиться как перезрелый арбуз. Воспоминания волнами накатывали на профайлера, сбивали с ног, мелькали и путались, завязываясь в замысловатые узлы и искажаясь — вот у маленького Малькольма в руках браслет женщины из сундука, вот у мужчины из авто лицо отца, а вот он сам привязан на заднем сидении машины и бьется под серым покрывалом, как пойманная в сети рыба.       Ганнибал вдруг замер и его выразительные губы искривились, растягиваясь в неприятной улыбке: - О, мистер Брайт, наконец я услышал то, что ожидал, и могу поверить в Ваши слова - вы действительно являетесь тем, кем представляетесь, сыном моего, не сказать чтобы друга, скорее давнего знакомого, который некогда очень мне помог. А я, мистер Брайт, знаете ли, не люблю оставаться в долгу, тем более теперь, когда возможность ответить добром на добро может быть перенесена на неопределенный срок.Старые долги нужно отдавать. - Так Вы расскажете мне, что тогда произошло? - Расскажу? Едва ли я могу полностью описать Вам то, мистер Брайт, что вы желаете пробудить в своей памяти, могу только лишь донести до Вас то, что просил передать отец, если вдруг его мальчик Малькольм решит зайти ко мне на чашку чая. Брайт сжал зубы так сильно, что у него свело челюсть: передать то, что для него приготовил отец. Чертов Мартин Уитли вновь играл со своим сыном, скрывая от него правду, не давая четких ответов на поставленные вопросы, лишь увиливая, подсказывая и запутывая еще больше. - И что же Вы должны были сказать мне? Ганнибал пристально посмотрел Брайту в глаза: - Просил напомнить Вам, что семья — это те люди, которые принимают нас со всеми нашими грехами, а иногда жертвуют собой, чтобы эти грехи не стоили нам жизни. Но эта жертвенность стоит так дорого, что расплачиваться за нее приходится другим, посторонним людям. Малькольм обреченно встряхнул головой и медленно двинулся в сторону выхода, провожаемый двумя парами глаз. Он не получит иного ответа на свои вопросы, может лишь искать в этих словах подсказки и надеяться на то, что в очередной раз, увлекаясь подобными опасными играми , отец не отдаст его своим старым дружкам, которые окажутся менее деликатными, чем Лектер и Грэм. На пороге профайлера догнал голос Ганнибала: - Мистер Брайт! Малькольм обернулся: Лектер стоял рядом с Уиллом, а мальчишки, все так же держась за руки, выглядывали из-за спины Ганнибала. - Позвольте сказать пару слов, которые возможно помогут Вам лучше понять вашего отца. Знаете , какое самое сильное чувство на свете, мистер Брайт? Родительская любовь, которая порой принимает крайне изощренные формы. Но какой бы она ни была, именно из-за этого чувства, человек готов на все, даже закрывать глаза на то, что любовь эта оправдывает чудовищные поступки его отпрысков. Профайлер так и замер, стоя на пороге распахнутой двери. Доктор Лектер приблизился к Малькольму, легким движением руки снял онемевшие пальцы Брайта с латунной ручки и, прежде чем закрыть перед носом профайлера дверь, проговорил: - В конце концов, Малькольм, не он держал окровавленный нож в своей руке в ту ночь. Черная дверь со щелчком захлопнулась, оставив онемевшего от последних слов Ганнибала Малькольма только осесть кулем прямо на замерзшее крыльцо.       Через два часа после звонка Гиллу, с просьбой оповестить детектива Джека Кроуфорда о том, что консультантом-психологом Малькольмом Брайтом только что были найдены разыскиваемые ФБР доктор Ганнибал Лектер и Уилл Грэм, в дом с черной дверью ворвалась дюжина агентов в штатском, ворвалась, чтобы обнаружить хорошо обставленные комнаты абсолютно пустыми. Ничего не свидетельствовало о том, что всего пару часов назад в этом доме жила семья с двумя маленькими детьми и собакой, люди, с которыми беседовал «психически неустойчивый бывший агент ФБР, которому вообще не стоило верить».       Когда последние агенты покидали дом, оставив помещение криминалистам, которые, как был уверен Брайт, абсолютно ничего не найдут, Малькольм заметил на столе в гостинной странный предмет: плод граната. Тонкая кожица фрукта была аккуратно разрезана, но на столе рядом с ним лежало лишь три зернышка, темно-красные, как начинавшая сворачиваться кровь. - Мы их не найдем, Гилл, - сказал Малькольм вслед уходящему полицейскому. Тот обернулся, вопросительно уставившись на профайлера. - Аид и Персефона давно покинули это место и вернулись в свои владения.