Безумие палача

POV Крис Откинувшись на спинку мягкого кресла, я внимательно разглядывал сидящего передо мной мужчину, болтавшего без остановки вот уже несколько минут подряд, и изредка переводил взгляд на ручные часы. — Бэй, я могу на тебя положиться? — прервал я развёрнутый отчёт, заставляя пожилого мужчину поправить очки и удивлённо замолчать. — Я хочу взять отпуск на месяц, так устал от всех этих дел, документов, бесконечных сделок… — Конечно, Ифань, — кивнул мой помощник, аккуратно складывая папку с бумагами на колени. — Я же просил не называть меня так, — поморщился я, поднимаясь с кресла и подходя к окну. — Прости… Крис, — неуверенно произнёс Бэй, промокая платком взмокший от пота лоб. — Я помню тебя ещё ребёнком, когда твой отец был жив и ты часто приходил сюда, ползал под этим столом, предварительно раскидав по кабинету важные документы. Боже, Крис, он так тебя любил, что даже злиться не мог! Я раздвинул кончиками пальцев жалюзи и бросил взгляд на припаркованный у входа красный спортивный автомобиль с откидным верхом. Кривая усмешка разрезала моё лицо, и я обернулся к Бэю, забыв стереть её с лица. Мужчина нервно сглотнул и потупил взгляд, поняв, что сболтнул лишнее. Давно бы уволил этого старикана, но отец ему доверял, да и в делах фирмы он прекрасно разбирался, я не знал даже половины из того, что было известно ему. Пусть пока работает. — Я пойду, пожалуй! Попрошу не беспокоить меня телефонными звонками. Если будет необходимость — я сам с тобой свяжусь, — строго отрезал я, сняв со спинки кресла пиджак и перекинув его через руку. — Удачного отдыха, Крис! — донеслось мне в ответ, но я уже захлопнул дверь, вливаясь в толпу сотрудников, вышагивающих по коридору. При виде меня они замедляли шаг и задерживали заинтересованные, полные восхищения взгляды. Не важно, кто был передо мной — мужчина или женщина, они одинаково чувствовали, как учащается их сердцебиение и потеют ладони. Я же, специально с ними играя, развлекался тем, что проводил пальцами по длинной шее, слегка запрокидывая голову и томно прикрывая ресницы. Вот и сейчас, стоявшие у ресепшена две девушки замерли, не сводя с меня глаз. — Он дьявольски красив! — услышал я завороженный шёпот за своей спиной и не смог сдержать торжественной ухмылки. Покинув душные объятия офиса, я быстро пересёк забитую машинами парковку и остановился рядом с недавно купленным автомобилем. С нежностью провёл рукой по ярко-красной дверце и прикрыл трепещущие ресницы, чувствуя, как кровь в моих жилах начинает бурлить быстрее. Пока я добирался до загородного дома, оставшегося в наследство от отца, небо успело затянуть тучами и где-то за тёмной чертой леса уже вспыхивали острые стрелы молний. Ветер усилился, он жадно поднимал с дороги пыль и тут же рассеивал её в воздухе, бесследно испаряясь, чтобы через мгновение вспыхнуть с новой силой. Я лишь вжал до упора педаль газа, отстранённо наблюдая за мелькающими вдоль шоссе домами, всё больше сменяющимися деревьями и болотами. Не знаю, что сподвигло моих предков построить дом в лесной глуши, но я не спешил менять его на комфортабельную квартиру в центре столицы. И на это были свои причины. Свернув на еле заметную грунтовую дорогу, я проехал ещё несколько сотен метров, и из-за зарослей деревьев показалась крыша дома. Сердце забилось чаще, и я крепче вцепился пальцами в руль, аккуратно заезжая в узкие ворота. Оставив машину в гараже, я направился к дому, лишь ненадолго остановившись на крыльце, чтобы задрать голову и ещё раз убедиться в том, насколько величественно выглядит особняк. Двухэтажный, из тёмно-красного кирпича, с решётками на окнах, обвитый плющом. Неподалёку находится заросший сад и давно не чищенный пруд, в котором уже передохли все карпы. Сам дом был отгорожен от мира высоким железным забором, хотя кого можно бояться в такой глуши? Хищно усмехнувшись, я переступил порог и лениво повернул голову — глухонемая Эмма отлично знала своё дело и теперь стояла в полутёмном углу прихожей, смяв в пальцах край фартука. Небрежно швырнув ей пиджак, я зашёл в гостиную и машинально поднял взгляд — со стены на меня смотрел портрет деда, потемневший от времени, с облупившейся местами краской. Не опуская головы, я нащупал бутылку вина и, откупорив её, наполнил бокал бордовой жидкостью. Вдохнув божественный запах алкоголя, я пригубил кисло-сладкий напиток и слизнул оставшуюся на нижней губе каплю. — Эмма? — позвал я служанку, по привычке забыв, что она ничего не слышит. — Чёрт, старая карга! Я отыскал женщину в прихожей — она аккуратно чистила мой пиджак, а на морщинистом лице не было ни единой эмоции. Брезгливо толкнув её в плечо, я дождался, пока она обратит на меня усталый взгляд, и жестами показал, что должен отойти. Эмма понятливо кивнула и низко поклонилась, тут же вернувшись к чистке пиджака. Покинув дом через заднюю дверь, я лишь мельком взглянул на небо, затянутое свинцовыми тучами, и стремительно зашагал по еле заметной в траве тропинке. Перешагнув через давным-давно поваленное молнией дерево, миновав глубокий овраг, с протекающим на самом дне ручьём, я, наконец, добрёл до нужного места и хищно оскалился, вдыхая еле заметный запах, пропитавший собой здешний воздух. Подозрительно осмотревшись, я отодвинул в сторону ворох листвы и с трудом поднял тяжёлую железную крышку, открывающую для меня дорогу в новый мир — полный наслаждения и сладкого безумия, оседающего еле заметным привкусом крови на языке. Нырнув в темноту, я задвинул напоследок люк и осторожно спустился по металлической лестнице. Нащупав рукой выключатель, я озарил помещение светом и тут же услышал сдавленные всхлипы. Печально покачав головой, я остановился рядом с полкой, где хранил инструменты: молоток, ящик гвоздей, топор, несколько видов ножей и мою гордость — серебряные ножницы. Что ещё нужно для развлечения? Прихватив с собой ножницы, я нарочито медленным шагом направился к клетке, находящейся в конце подземелья. Остановившись у решётки, я наклонил на бок голову и устремил внимательный взгляд на копошащийся в углу комок, издающий столь неприятные моему тонкому слуху рыдания. — Как спалось, дорогая? — с придыханием поинтересовался я и со скрипом провёл острым лезвием по одному из прутьев. — А-а-а-а! — с новой силой разревелась девушка, затыкая уши руками. — Я задал вопрос, — мрачно повторил я, запустив ладонь в свои роскошные светлые волосы. — Отпусти меня, прошу, — голос девушки срывался, и из-за постоянных хрипов я с трудом мог разобрать, что она говорит. — Мы это проходили, — я отрицательно помотал головой и открыл замок, со скрипом отворяя дверь. Комок задрожал ещё сильнее, забиваясь в угол с такой силой, будто хотел срастись со стеной. Я неумолимо надвигался, словно грозовая туча, под подошвами ботинок хрустели осколки глиняной чашки, которую девчонка разбила в первый день своего пребывания здесь, чем несказанно меня разозлила. С тех пор я больше не кормил её, странно, как она до сих пор не умерла от голода. Остановившись рядом с кучкой сена, где и лежала девушка, я присел на корточки и заглянул в её насмерть перепуганные стеклянные глаза. На второй день она напала на меня и больно укусила за руку. Следы от её зубов до сих пор не зажили, и я прятал их под широким кожаным браслетом. Больше не сопротивляется, молодец! Грязные волосы падали на некогда красивое лицо, сейчас покрытое запёкшейся кровью — а не стоило на третьи сутки доводить меня до бешенства. Эта мерзавка умудрилась просунуть голову сквозь прутья, и я с трудом вытащил её из железного плена, нещадно ободрав щёки и виски ржавым металлом. Лёгкое летнее платье было разорвано в нескольких местах — она сама это сделала на четвёртый день, пытаясь соблазнить меня и добиться таким образом права на свободу. Глупая, зачем мне прикасаться к столь грязному телу, осквернённому до меня десятками мужчин? На пятые сутки мы сыграли с ней первый раз — слишком уж сладок был соблазн почувствовать дурманящий запах крови и услышать вопли, вырывающиеся из её груди. Она кричала громко, до хрипа и сорванных связок, а я всего лишь раздробил молотком пару пальцев на её руке. Вчера я сделал аккуратный надрез на тонкой шее и жадно припал к нему губами, глотая тягучую солёную кровь, дурманящую меня не хуже крепкого вина, которым до отказа была забита кладовка особняка. Я даже сцедил немного в кувшин, чтобы навсегда запечатлеть вкус этой особы, которой совсем скоро не станет в нашем грешном мире. — Пусти, — жалобно всхлипнула она, подняв на меня дрожащие расширенные зрачки. — Я твой спаситель, глупая! — спокойно улыбнулся я, положив ладонь на ледяную щеку. Девчонку била крупная дрожь, и она неотрывно смотрела на ножницы, зажатые в моих пальцах. — Ты должна быть благодарна судьбе за то, что она свела нас. Мир такой большой, мы могли никогда не встретиться! Но удача была на нашей стороне. — Я притянул девушку к себе и осторожно поцеловал в спутанные волосы, слегка поморщившись от неприятного запаха. — Я очищу тебя, ты примешь смерть чистой и невинной, точно такой, какой пришла в наш мир. — Но я не хочу умирать! — возразила девчонка, пытаясь из последних сил оттолкнуть меня. — Мы все умрём, — пожал я плечами, насильно укладывая её на подстилку из соломы. — Это совсем не больно, просто закрой глаза и доверься мне. — За что? — глухо рыдала девушка, продолжая отбиваться, но я с лёгкостью пресекал все её попытки. — Ты очень красивая, я запомню тебя такой, — прошептал я, положив ладонь на её глаза и с силой их закрывая. — Ты была наедине с собой, четыре дня достаточный срок, чтобы привести в порядок мысли. Ты приняла муки, ибо только через боль можно окупить грехи. Ты поделилась своей кровью, окропила ей эти священные стены. Теперь пришло время отдать свою жизнь. — Нет! — девчонка билась будто в бреду, конвульсивно подёргивая ногами. — Ты больше никогда не согрешишь, радость моя, — шепнул я, оседлав девушку. Сцепив её руки над головой, я занёс над грудью остро заточенные ножницы и в последний раз взглянул в совершенно чёрные зрачки, утягивающие меня в себя, будто воронка. Нет, так не пойдёт. Поморщившись, я отвёл глаза и крепче сжал в пальцах прохладную сталь. — Прими смиренно смерть из рук моих, — сорвалось с губ за секунду до того, как ножницы легко вошли в худенькое тело, в считанные мгновения достигая нежного, ещё бьющегося сердца. Девушка подо мной дёрнулась, подавшись вперёд, будто хотела достать меня, но вскоре обмякла, с мягким звуком опустившись на пол, и я увидел тонкий ручеёк крови, вытекающий из-под распластанного тела. Я с улыбкой обмакнул ладони в тёплую жидкость и поднёс их к лицу, вдыхая волшебный чарующий аромат крови. Всё тело задрожало, готовясь забиться в агонии наслаждения, и я провёл пальцами по щекам, оставляя на них ровные красные полосы. — Ах… ах-ах… ах-ах-ах! — раскинув руки, громогласно рассмеялся я, и мой смех тут же подхватило эхо, разлетевшееся по всему подземелью. Когда я вновь отодвинул крышку люка, на поверхности уже вовсю бушевала стихия. Вековые деревья прогибались под ураганным ветром, небо постоянно озаряли вспышки молний, а от раскатистых ударов грома начинало невольно покалывать между рёбер. Выбравшись первым, я осторожно вытянул свою ношу и, взяв её на руки, подставил под упругие капли дождя. Вода в два счёта смыла с тела засохшую кровь и грязные разводы. Уже через минуту я прижимал к груди совершенно чистую девушку, на светлом платье которой виднелось размытое кровавое пятно. Я положил её на траву и встал на колени, трепетно убирая с нежного лица прилипшие пряди волос. — Ты прекрасна, — восхищённо прошептал я, заглядывая в стеклянные, будто кукольные, зрачки.