Что стоит знать о ненависти

Орландо его ненавидит. Давно уже. За фильмы, в которых Вигго снимается без него. За то, что улыбается на фестивалях, на премьерах. Даже смеется и «фак» показывает. За то, что позирует на камеры так, будто совсем не позирует, будто он весь здесь, вот такой, как есть, а прошлое — в прошлом. За то, что легко обнимается с кем бы то ни было — с Лисандро Алонсо, Кирстен Данст, Мэттом Россом, Шоном Бином… Орландо может продолжать до бесконечности. Все эти разнородные «они» представляются ему чем-то вроде тумана, что липнет к Вигго со всех сторон. Орландо хотел бы стряхнуть с него эти клочки, но не имеет права. Он ненавидит не иметь права. Он не выносит атмосферу съемочной площадки, где есть Вигго, но нет его. Эта веселая, сложная, специфическая жизнь внутри фильма, внутри сцены, в шкуре персонажей; это невероятное ощущение собственной раздвоенности — и абсолютной цельности одновременно. И рука Арагорна на плече Леголаса. На его плече. Это то, что Орландо ненавидит больше всего, — прошлое. Иногда он жалеет, что ПиДжей выбрал именно его. Орландо терпеть не может старые снимки, злится, когда они попадаются на глаза. Жизнь на них какая-то ненастоящая, слишком счастливая. А уж то, каким там выглядит сам Орландо… он хотел бы забыть об этом. Забыть Орландо не против. Он ненавидит помнить. Его ненависть настолько концентрированная, что хранится в пластиковой банке в темном углу памяти. Банка напоминает о себе только слабым запахом, но и его достаточно, чтобы отравлять Орландо жизнь. Отравлять до горечи, до черноты, до какой-то отчаянной, не по возрасту уже, дурости: подбить глаз Биберу на Ибице или позволить разлететься по всей сети своим фото в жанре «ню» (и еще какое «ню»). Он не делал бы ничего подобного, если бы не ненавидел себя за то, что столько лет не может избавиться от этого чувства. Его удачные дни проходят в толпе, на отдыхе или шопинге, когда его не узнают в примитивной маскировке из бейсболки, очков и образа какого-нибудь сыгранного персонажа (чаще всего это Джимми Коннелли или Дрю Бейлор). Его неудачные дни — ода ненависти, начинающаяся с холодных пальцев и галстука-бабочки и заканчивающаяся встречей с Вигго на одной из кино-тусовок из разряда «нельзя игнорировать». Невозможность игнорировать Орландо ненавидит как ничто другое. А вот Вигго с непостижимой легкостью игнорирует все, что считает нужным. Влюбленного Орландо времен новозеландских съемок, например. Ненависть Орландо вскормлена землей Новой Зеландии, словно молоком Амалфеи. Арагорн, несмотря на происхождение, был простым и понятным, прямым и открытым. Как Андуин, думал Орландо, плыви и плыви. А Вигго стоило бы играть эльфа — настоящего эльфа, ускользающего из этого мира, будто у него две сущности, и смертным достается лишь одна, самая плотская и самая ненастоящая. Впрочем, Орландо и от нее не отказался бы. Но не вышло, и теперь Орландо ненавидит это самое «не вышло». Не вышло. Не вошло. Действие, которого не случилось. Пропущенный акт. Орландо ненавидит все это скопом. За то, что ничего не было. Самое обидное — когда ничего не было. Как фантомная заноза — и выдернуть-то нечего, а болит. Нельзя согнуть несуществующую ложку. Орландо ненавидит себя, подбирающего аллюзии для пустоты. Когда его ненависти исполняется десять лет, он думает, что пора завязывать. Распять, четвертовать, придушить, посолить и сжечь. Пока ненависть не стала сильнее его самого. Тогда с ней не справиться. Она его съест. С потрохами. Но расстаться с ней — случайной, взлелеянной, вынянченной — больно, и Орландо медлит, убеждая себя, что торопиться некуда, еще есть время. Впрочем, время он тоже ненавидит. За компанию.

* * *

Вигго Мортенсен — достаточно сложный человек, чтобы иметь собственный список заповедей. «Не жалей о неслучившемся» числится вторым его пунктом. «Возлюби ближнего своего, но не трахайся с мужиками из любопытства» — пятым или шестым. Однако каждый раз, встречаясь с перегретым, как пар, взглядом Орландо, он начинает размышлять об относительности жизненных принципов, благотворности перемен и оправданности освежающе жаркого траха на первой попавшейся парковке. Это стереотипно, шаблонно, банально, но первая заповедь Вигго гласит: «Не тщись подчеркивать свою уникальность — нет ничего дурного в том, чтобы быть, как все». Помнится, Орландо говорил, что ненавидит его заповеди, потому что не вписывается в них. Он и сейчас не вписывается; но спустя десять лет это кажется менее важным. Возможно, вскоре у Орландо появится шанс глаза в глаза рассказать все о своей ненависти.