***
Утро у Юнги начинается с визга сигнализации. Ровно до момента, пока машина кого-то из соседей не принимается надрываться, издавая мерзкие звуки, Юнги находится в царстве Морфея. И то, что он уже принял вертикальное положение, добрался до балкона и закурил – сущие мелочи. Обычно он просыпается постепенно, и подобное входит в своеобразный ритуал, помогающий сохранить спокойствие в столь серые и зябкие зимние утра. Сегодня не заладилось. Юнги будто пендель огребает, когда противный звук режет по ушам, и нехотя разлепляет глаза, хмурясь на мутный свет. Однако не успевает он опомниться, как буквально в нескольких сантиметрах от его приоткрытого окна пролетает нечто, что не является комом снега, и источающее аромат, странно похожий на кофе. Вынуждая Мина отпрянуть, выронить сигарету и выдать порцию ругани. Он жмётся к стене, ошарашенно таращась на оконный проём, будто следом полетит ещё что-то. Нет, он, конечно, знает, что в разных странах встречаются своеобразные обычаи по выкидыванию вещей в окно. Но праздники минули, рождественскую атрибутику уже снимают с витрин и улиц, а вот это конкретное не особо тянет на то, что стоит выкидывать. Утром. С балкона. Дабы перестраховаться, он сперва тянет руку, проверяя не прилетит ли что следом на его шевеление. Затем обе, а потом всё же решается высунуть голову, озираясь. И даже не удивляется, встречаясь взглядом с расширенными от растерянности глазами соседа сверху. Ким Тэхён. Горе-сосед, чьё имя Юнги выяснил, потому что какой-то идиот умудрился перепутать и притащить соседские письма в его ящик. Горе-сосед, который однажды заявился к нему с просьбой одолжить яйца, потому что взялся печь блинчики, но не учёл, что те являются основным ингредиентом. Юнги тогда выдал ему всю коробку с оставшимися пятью, лишь бы его оставили в покое и дали закончить с осточертевшим проектом. Но не прошло и десяти минут, как всё тот же сосед вновь возник перед его дверью с невозмутимым: «а сахар?» Спустя ещё полчаса до носа Мина добрался запах горелого. На этом эпопея с блинчиками окончилась. И до его ушей донеслось надрывное пение скрипки. Приятное. Но такое заунывное, что пробудило в самом Юнги желание ей подпеть. Для Мина так и осталось загадкой, почему сосед решил доверить именно ему все свои странности. Но для себя он твёрдо решил, что стоит избегать человека, который в один, не столько прекрасный, сколько весьма умиротворённый день, когда разморённый сдачей жёсткой сессии Юнги, дремал у себя дома, заявился на порог его квартиры босиком и с коробкой рисовых пирожков, «испечённых бабушкой специально для доброго соседа, который сохранил её письма любимому внуку». Пирожки, к слову, оказались диво как хороши. И пробудили в Юнги дикую тоску по отчему дому. Но это опять же мелочи. По сравнению с тем, что сосед его, по какой-то загадочной причине, оказывается, невзлюбил обувь и шлёпал своими пятками буквально Мину по голове. От чего тот не выдержал и купил на стипендию Ким Тэхёну тапки, подкинув их под соседскую дверь. Тапки исчезли. Топот прекратился. Но судя по шорохам, любовь к обуви у соседа так и не проснулась.***
Скрипка проснулась спустя минут пятнадцать. Юнги успел выкурить ещё одну сигарету, потому что предыдущую только начал. И поставить чайник. Сонливое раздражение притупилось, и он вспомнил, почему всё же простил этому чудаку все его странности. Скрипка пела до мурашек волнительно. Обволакивая своей мелодией в тёплый кокон и успокаивая бурю внутри. Она могла петь как утром, так и вечером. И в дождь, и в туман, и когда солнечные зайчики плясали по полу и путались в лёгкой ткани штор. Скрипка мягко гладила его мурашками по шее и спине, когда всё валилось из рук, и работа казалась сущим наказанием. Юнги любил эту скрипку. И готов был ради неё покупать и отдавать весь сахар, который сам даже не ел особо, и простить топот пяток по голове. И даже это «а кружки лишней у вас нет?» Тэхён спускается к соседу в тапках, которые кто-то прицепил к его ящику. Потому что плитка в подъезде холодная и пальцы от неё сводит безжалостно. Он звонит в дверь и жмётся неловко, всё ещё краснея ушами из-за утреннего происшествия. Сосед, имя которому Мин Юнги – выданное, к слову, с большой неохотой - уже не такой мрачный, но кошачий разрез глаз всё равно буравит пронзительно. Он качает головой и разводит руками, потому что на самом деле Юнги крайне стыдно давать соседу кружки с отколотыми краями, а целых у него всего одна – собственная. Зато он советует обратиться к старушке с первого этажа, потому что та всегда рада подсобить неловким парням, которые живут на несколько этажей выше и каждый раз помогают ей чем могу. Получив порцию благодарности и ещё одно неловкое «извините за утро», Юнги захлопывает дверь и влезает в ботинки и крутку, натягивая шапку чуть ни на глаза. Он обматывается шарфом и выходит, как заправский секретный агент проскальзывая мимо Тэхёна, который как раз скрывается в дверях бабусиной квартирки. Он совершенно не представляет, что может понравиться его горе-соседу, поэтому выбирает ту кружку, которая нравится ему самому. Белую, с тонким изящным узором из нот. И цепляет в пару её «сестру» - чёрную, с узором из белых. Юнги вообще-то совершенно не понимает, что им движет. Да и зачем лишний раз об этом думать. Он просто возвращается домой, готовит блинчики по рецепту, который откопал в интернете. Шарит по шкафам в поисках кофе и сокрушённо чертыхается. Впрочем, оно и к лучшему. Ким открывает не сразу, всё так же босиком, но с одним тапком в руке. Видать второй уже успел куда-то посеять. И это всего-то за каких-то несколько часов! В широкой рубашке и со следами жёлтой краски на лице. Юнги смотрит на всё это без особого удивления, но с усмешкой. Протягивает парню пакет с упакованными в коробки кружками и пачкой молока, тарелку блинчиков и, проходя, добавляет хриплое, из-за того, что отвык за короткие каникулы от разговоров с людьми: - С тебя кофе. Тэхён виснет, роняя тапок на пол и занимая руки протянутыми ему вещами. Влезает в оный одной ногой и растягивает губы в квадратной улыбке, хыхыкая так, будто к нему сам Санта Клаус заявился. На кухне обнаруживается пара чашечек, на которых, по видимому, как раз таки тэхёновой рукой зацвели подсолнухи похожие на те, что Мин видел на репродукциях Ван Гога. Чашки маленькие, элегантные. И рисунок, который с явной тщательностью нанёс парень, смотрится удивительно гармонично. Из таких бы где-нибудь в тени цветущих деревьев, под лёгкими касаниями весеннего ветерка, пить травяной чай. А не на тесной тёмной кухоньке двум студентам, которые кофе хлебают литрами. Видимо, подарок старушки. Следом за хлопком входной двери в помещении появляется и сам хозяин квартиры. Он ставит принесённое на стол, аккуратно убирая чашечки в сторону, и улыбается неловко: - Бабушка подарила. Юнги угукает и садится на табурет, ощущая волну неловкости, пока Тэхён шуршит пакетами, но спустя пару мгновений чуть с него не падает, потому что тот разворачивает кружки, огогокает и кидается обниматься. Старший спешно упирается ладонями в его плечи, которые оказываются куда шире, чем кажется на первый взгляд из-за безразмерной рубашки. И пятками в пол, чтобы не навернуться. И бухтит: - Отвали только. Тэхён тянет разочарованное «ну, хё-он», но отступает, хотя его губы так и растягиваются всё в той же квадратной улыбке, вынуждая самого Юнги кусать губы, чтобы не улыбаться уж слишком откровенно. Всё это чересчур глупо, лишено логики и вынуждает его краснеть. Но младший слишком доволен, чтобы жалеть о чём-либо. Чайник вскипает, кухня наполняется ароматом свежезаваренного кофе, который идеально дополняет запах блинчиков и вынуждает живот капризно ворчать от голода. Тэхён уплетает за обе щеки, а Юнги греет вечно холодные пальцы о новую кружку – белую, с чёрным узором. - Я тебе теперь на всю жизнь обязан, - младший глотает очередной кусок и улыбается смущённо, почему-то разом вспоминания все ситуации, когда заваливался к своему соседу снизу за чем угодно. Он и сам не знает, почему именно к нему. Старушку лишний раз беспокоить, несмотря на её доброту и гостеприимство, стыдно. А остальные как-то не вызывают доверия, ведь Тэхён и сам прекрасно знает про свои странности. Но вот с этим мрачным на вид парнем всё по-другому. У него явно есть брат или сестра, как и у самого Тэхёна, и тоска по дому. И пусть любой сказал бы с ходу, что они разные совершенно, но сам Ким увидел в Юнги близкого по духу. Плюс, тоже из Тэгу. Да и тот не прогонял ни разу, какими бы глупыми просьбы ни были. - Просто на скрипке сыграешь и мы в расчёте, - Юнги берёт блинчик и усмехается, фыркая. Тэхён смотрит растерянно немного, жуёт нижнюю губу, прикидывая насколько этот обмен равноценный, и тут же улыбается открыто и искренне: - Если захочешь, я тебе каждое утро играть буду, хён.