Свободу (не) нужно заслужить

Очако одна из тех девчонок, которые сбегают из дома, чтобы пройтись по тихим улицам под звездами. Она такая веселая-веселая, за любую движуху, главное что с друзьями. Урарака не заботится о том, что другие думают о ней. — Кто они такие, чтобы я волновалась о них? Все цвета радуги мелькают на её блестящих кедах и улыбается Очако так же лучезарно. Момо никогда не считала себя достойной её. Что она — блеклая, неуверенная Яойорозу делает рядом с такой яркой девочкой, как Урарака? У Момо простая одежда без блесток, с дорогим ценником. Родители с самого её рождения готовили девочку к тому, что она станет наследницей их семейной корпорации. — Ты — будущая глава кампании «Яойорозу».Ты должна быть ответственной и серьезной. И Момо всегда старалась соответствовать требованиям родителей: идеальное поведение, идеальная внешность, идеальные оценки и идеальный контроль. Очако совсем другая. Её родители никогда не ограничивали девочку в выборе.Хоть они и не были миллионерами, они были настоящей семьей. — Яойорозу, пойдем гулять с нами. — Прости, Джиро, не могу, у меня урок фортепиано. — Яоймомо, пойдем в гости? — Прости, Мина, не могу, ко мне должна прийти репетиторка по улучшению причуды. — Яойорозу-сан, пойдем жить? — Я не могу, мне.. — Момо обрывается на половине фразы. Очако сидит за соседней партой и все так же улыбается. У нее яркий, кислотно-розовый лак на ногтях и шоколадный гель для душа. — Что ты сказала? , — собственный голос в пустом классе звучит слишком громко. Урарака встает со стула и делает шаг к Момо. — Почему ты всегда уходишь после занятий? Яойорозу моргает. Потом ещё раз. И ещё раз. В груди щемит глубокое, удушающее чувство одиночества. — Это из-за родителей, верно? Момо чувствует, как приливает кровь у лицу, а ладони становятся влажными. Слезы невольно наворачиваются на глазах. — Я.. — девушка отворачивается, не в силах больше держать зрительный контакт. А Урарака продолжает, продолжает улыбаться, окончательно убив в Яойорозу и так не много уверенности. В её улыбке так много тепла и доброты, что Момо почти чувствует, как её покрытое ледяной корочкой сердце плавится. И от этого хочется плакать. Момо всхлипывает, но тут же закрывает рот ладонью. Какой позор! Разреветься перед одноклассницей из-за такого простого вопроса. Если бы родители видели её сейчас, точно сказали бы, какая она плаксивая и не умеет держать себя в руках. На спину внезапно опускается что-то мягкое и теплое. Яойорозу, ушедшая в свои мысли, невольно вздрагивает от контраста температур и вскидывает голову. Урарака стоит совсем рядом, оперевшись о парту Момо, и мягко поглаживает девушку по спине. — Все хорошо, не надо себя сдерживать. Если хочется плакать - плачь сколько захочешь. Я буду с тобой. И тут в Яойорозу что-то трескается. Она рыдает навзрыд, утыкается лицом в живот Очако и хочет раствориться в её успокаивающих объятиях. Чувство удушья постепенно пропадает, как будто тяжеловесный камень, лежавший на её плечах все это время и который она старательно пыталась нести, наконец упал. Постепенно, Момо пришла в себя. За окном уже вечерело. Вечерние сумерки уже успели покрыть часть неба сине-серым цветом и нагнать негустой туман на беспокойные улицы Мусутафу. — Ты посмотри на время!, — обеспокоенно воскликнула Урарака и указала на время "пять ноль две" на экране своей стренькой раскладушки. — Мама с папой наверняка волнуются. Да и тебе лучше в школе не засиживаться. Давай я провожу тебя до станции, а по пути мы поговорим, хорошо? И улыбается так же ярко и завораживающе. Яойорозу просто не может сказать ей нет. — Хорошо.

***

По пути они говорят о многом. О родителях, одноклассниках и одноклассницах, школе, героинях, бущущем, мире. О любви. Они держались за руки всю дорогу, как-будто атоматически переплетя пальцы еще около школы. Дома Момо снова буду ждать упреки и ссоры, но сейчас, пока она идет рядом с Очако — яркой, теплой, целеустремленной, неловкой, милой — ей ничего не страшно. — Хочешь купить газировки? — Конечно.