Christmas sandwich

      Этот мир — принадлежит женщинам. Они носят худи и бейсболки, открывают баскетбольный сезон, разрабатывают вакцины, работают во всех технических направлениях и любят покрасоваться друг перед другом силой и умом. Стоят во главе компаний и стран. Добытчицы, сила, опора. Они — воплощение матриархата. Уже доказано, что в среднем их психика более устойчива, а тело более приспособлено к окружающему миру. Но они лучше, умнее: они не прогибают под себя мужчин. Или так только кажется?..       Женщины — вампиры, каждая из них. Но отнюдь не кровожадные хищницы, готовые караулить в подворотне ради еды и насильственной забавы. Они сумели обуздать голод ради своих семей, любимых, друзей и мирной жизни, к которой долго стремились.       Мужчины — обычные люди. Они работают в салонах, носят украшения и блузы, стоят на кассах, предлагают помощь с выбором парфюма, красиво улыбаются. Обаятельные, чуткие, на их теле нет ни единого лишнего изъяна. Их внешний вид диктует мода, а моду — вкус женщин. Однако вампиршам нужно чем-то питаться чем-то ещё, помимо стандартной обывательской пищи, сои и полуфабрикатов. Некоторые женщины вовсе пытаются отказаться от крови в пользу свиной, но вегетарианство для вампиров не лучше, чем тофу.       С мужчинами заключаются анонимные контракты. Впервые эту систему предложили ещё в 1703 году, но затея не увенчалась успехом, не имея для реализации нужного технического оснащения, чтобы хранить и продавать донорскую кровь вместо живых людей, готовых за деньги на съедение отдать родного брата или свёкра. Затем в 1921 году Бриджит Тарк, член совета европейского конгломерата донорских компаний — «Чистое сердце», — вновь напомнила миру об этой идее. К тому моменту контракты стали необходимы, как никогда, чтобы уберечь сокращающуюся численность мужчин от радикальных группировок, отстаивающих своё «природное наследие» и право питаться живыми. С тех самых пор всё защищено законом, документами и бесчисленными страховками монополистических компаний. Заказчик не знает донора, донор — заказчика.       Женщины лучше. Они обуздали тупой инстинктивный голод. Теперь только с разрешения.       За деньги.       Гэвин Рид, сотрудница полиции тридцати шести лет, питается из пакетов. Благо донорские службы работают бесперебойно: удобно, доступно, приемлемо. У неё грубые черты, рост, возраст, короткая не женственная стрижка, сильное тело без намёка на лишнее проявление феминности в виде украшений, ярких цветов и приталенных футболок. Для того, чтобы заключать контракты и иметь персонального донора, ей придётся работать без выходных ещё полжизни. Остаётся только завидовать представительным главам на экране плазмы в окружении донорского мужчины-эскорта и пахать, пахать, пахать... Да и кто она такая, в конце концов, чтобы претендовать на персонального донора? Гэвин — обычная рядовая детективша, но ей есть к чему и куда стремиться. Пожалуй, достойный стимул для цели занять место капитанши. Разве нет?       После раскрытия опасного большого дела в декабре, связанного с контрабандными продажами заражённой крови под видами официальных поставщиков и похищениями людей в найме на вахтовые работы, Гэвин заочно узнаёт о повышении до сержантши. Фаулер всегда старается о таких вещах предупредить заранее. Скоро Рождество, ежегодный фуршет и официальные награждения. Сержантше Рид предлагают в награждение дешёвый, простой контракт. Обычно чем ниже достаток семьи донора, тем хуже качество крови. Что не удивительно. Но она соглашается ради собственных эго и любопытства — когда ещё такой шанс выдастся, чёрт возьми?! Она ещё никогда и никого не кусала. А от такой новости клыки так и чешутся! Она не знает об обратной стороне ничего. В графе предпочтений крупно прописано два из трёх пожеланий: «девственник» и «неукушенный». Это принципы.       Коннору нет ещё двадцати одного, но он уже стоит на учёте в местном филиале. Быть донором в своём смысле почётно: ты отдаёшь часть себя и помогаешь кому-то другому. Здорово, правда? Может, это простое переливание во время страшной аварии, а может, сегодня ты кого-то спас от голода. Коннор почти гордится тем, что делает. А ко всему прочему ему нужны деньги, чтобы лечить папу и платить за учёбу в колледже. Регулярно раз в полгода у него (как у всех прочих доноров) проходит сдача анализов и подтверждение сертификата качества крови, ежемесячно — донорство. Раз в год премирование за гуманитарную помощь.       Таких мальчиков называют «славными». Большие амбиции, добрая улыбка, немного альтруизма к окружающему миру и широкий взгляд. Таких мальчиков разбирают, как горячие пирожки. Но Коннор каждый раз отказывается. Ему нужно учиться, пока он молод и полон сил, а личная жизнь подождёт. Всему своё время.       Когда ему приходит уведомление на почту о подборе соответствующего кандидата, он не думает долго, а просто-напросто забывает, как дышать. Тупым взглядом смотрит в экран и тут же скачет по дому, задрав руки над головой, не то смеётся, не то кричит и высылает положительный ответ, тапнув на галочку. Меньше, чем через час, получает адрес, время, место, короткие инструкции и большую благодарность компании. Наконец-то ему хватит на год вперёд или сразу закрыть долги. Или, может, наконец-то ослабить рак папы. Наконец-то останется на символические подарки близким на Рождество. И даже себе... Сумма с его контракта о предоставлении индивидуальных услуг не так велика, как у долгосрочников вроде Пита Брада (эскорта голливудской актрисы Аделины Долли) или Дарло Банти (эскорта, ставшего мужем Соми Фолен), но Коннор и тому несказанно рад. Случаются же в канун чудеса!       В здании, где должен проходить рождественский корпоратив, его встречают сотрудники местного филиала «Чистое сердце», ведут по коридорам в сторону салона. Приводят в порядок, отмывают в специальном масле, размягчающим кожу, одевают в чёрное бесформенное платье в пол без рукава, накрывают лицо белой вуалью, украшенной прозрачными подвесными фианитами. Коннор понимает, что он — нечто вроде рождественского подарка. Он — чья-то награда. Ужасно волнуется и старается не выкручивать пальцы.       Секретарь ведёт его в холле мимо большой ели, разукрашенной в красно-белой гамме, и компании женщин с шампанским, которые провожают их долгими заинтересованными бардовыми взглядами. За панорамными окнами ужасно заметает, темно и жутко холодно, но внутри играет зимний, меланхоличный вальс, переливаются под потолком в воздухе большие звёзды, слабо поворачиваются маленькие золотые зайчики и большие алые лисички в честь новых символов года. Этажом выше проходит какое-то мероприятие, громко хлопают, ходят, смеются, периодически бьют бубенчики в песнях Фрэн Нисатры, воздух гудит от оркестровой музыки. У местного отделения полиции ежегодный праздник, подведение итогов, награждения. Через час расходятся, спускаются на парковку, договариваются, кто кого подвезёт, кто с кем остаётся на ночь. Коннор всё это время в комнате ожидания то стоит у окна, глядя сверху на крупные хлопья снега и радостные вывески сквозь белую пелену, от вида которых только становилось лишь тоскливее; то нервно сидит. Сам за вуалью плохо видит, как в дымке, но поднимать нельзя. Не знает, когда явится заказчик.       К нему заходит крупная женщина. Кого-то весело посылает, желает хорошего Нового Года и закрывает дверь.       Широкие плечи, из-под вольно расстёгнутых пуговиц на рубашке заметна круглая грудь (едва ли одна уважающая себя вампирша заставит себя носить лифчик в праздник), высокий рост, тембр голоса приятный и гулкий несмотря на лёгкую хамоватость речи. Костюм явно на прокат. Его собственная грудная клетка кажется уже, а руки тоньше, он совсем не занимался.       — Ты девственник? — спрашивает Гэвин, проводя рукой по волосам. От неё тянет хмелем.       — А, да... — не расторопно отвечает Коннор, выбитый из колеи таким бестактным вопросом.       Его нагло оценивают, но за те деньги, что ему заплатит страховая, это не страшно, даже почти не противно. Как не противна мысль, что делает это ради них. Нет. Нет... Он это делает ради себя и папы.       — Я могу задать вопрос, мэм? — Коннор не сразу заводит подрагивающие руки за спину и расстёгивает длинную молнию. Платье, совсем не праздничное, падает на пол в ноги. В его первом контракте прописан этот пункт — так дороже. Это похоже на свидание, но без ужина с вином и прелюдии.       — Валяй, — слышит в ответ.       — Почему девственники?       На него идут размашисто, уверенно, покачивая плечами и круглыми бёдрами. Он видит в самодовольном оскале выступающие эректильные клыки, как их в предвкушении обводят языком, — и сердце колотится быстрее. Гэвин мажет по плечу своего долгожданного рождественского подарка жёсткой ладонью, ведёт ей по шее под вуаль и неровно дышит. Ей слегка кружит голову. Нос улавливает запах тела и тут же вдыхает глубже, во рту моментально копится слюна. В животе всё горит и тяжело, но приятно крутит. Такой молоденький, снисходительно думает она.       — Бутерброд вкуснее, если его не трахали и не надкусывали.       Такая жадная, трепещуще думает он.