Новое начало

Школа — это отстой. Учителя, которые принимают тебя за идиота, и подростки, уверенно ставящие себя выше других. Ларри не любит школу. Ему омерзителен запах сырости, потных тел и горевших котлет из столовой. Вечные крики, громкий смех, больше похожий на лай гиен, и все то, чем еще может быть наполнено это место. Но он уверенно идет в нее день за днем, пять раз в неделю. И осталось-то тут совсем ничего. Еще пара недель — и выпускной. Он сможет забыть об этом кошмаре, уехать из этого города, поступить в колледж и сжигать приглашения на встречу выпускников лет так через двадцать. Но пока этот день не наступил. Ему приходится сильнее натягивать капюшон своей толстовки, пытаться слиться с окружающим фоном и наконец-то написать этот чертов тест. В спину привычно прилетает скомканный лист бумаги, но Джонсон игнорирует это. К черту. Осталось всего тринадцать дней, не считая этот, и он сможет забыть все это дерьмо. Да, он не самый популярный парень в классе. По-честному, он из тех замкнутых, вечно отмалчивающихся ребят, которые постоянно стоят в стороне и ныкаются по темным углам. Потому что общение со сверстниками у них сходится к оскорблениям, издевкам и, порой, дракам. Так что, подводя итоги, он имеет статус «лузер». Но только среди сверстников. С учебой у него лучше многих. Всегда безупречно сданные тесты, домашние задания, практические работы. В школьной программе Джонсон был лучшим. Вот только это является одним из множества поводов для того, чтобы не нравиться своему классу. Но не всем он был противен. Самая лучшая подруга Эшли, сидящая рядом с ним и злобно зыркающая на соседей, сидящих за стоящей позади партой, очень хорошая. С ней можно посидеть на детской площадке, раскручиваясь на старой ржавой карусели; сидеть в гостях до позднего вечера, просто смотря сериалы и заплетая друг другу косички; неожиданно пойти на пикник в лес; покормить бродящих животных не далеко от заброшенного парка. Но больше всего шатен ценил те часы, что они проводили в школьной мастерской кружка живописи. Там они могли задерживаться, заканчивая свои работы, и непринужденно обсуждать все подряд. С ней было хорошо, тепло и уютно. Этакая сестра или даже инверсия его самого. В отличие от Джонсона, она более смелая и уверенная себе. Она знала себе цену и не давала в обиду. А вот Ларри… Хоть он и был почти два метра ростом и широк в плечах, никогда не отличался бойким характером. Детская травма из-за ухода отца переросла в комплекс неполноценности, и подкормленный школьными издевками тот уверенно пустил корни, разрастаясь все больше и больше. У подростков всегда так. Покажешь слабину один раз, и все — считай, что тебя съели. Кто-то настойчиво тянет воротник его капюшона. Болезненно хватает за ткань, попутно цепляя волосы. Ларри сильнее сжимает ее край, не давая оголить свой затылок, и нагибается ближе к столу, пододвигает стул к парте еще сильнее, чувствуя деревянный край школьной парты у себя между ребер. Он пытается уйти от прикосновений, вытерпеть остаток урока и свалить домой, где он наконец-то сможет выдохнуть. Немного расслабиться и помечтать о своей взрослой жизни. В его классе есть король мудаков и его серый кардинал. Тревис Фелпс. Вечно задирающий его взрослый ребенок, которому, как и Джонсону в свое время, не досталось внимание отца, а может, наоборот, у него оно было в избытке. Если верить слухам, которые не однократно звучали в мужском туалете — Фелпс-старший изрядно избивает единственного сынишку. Даже если это правда, то Ларри кажется, что этих побоев маловато. Чертового задиру желательно подвесить вверх ногами над унитазом и уверенно попытаться утопить его там. Но как бы ему этого не хотелось, когда Фелпс пристает к нему, он никогда не дает отпор, только стоически терпит все насмешки и болезненные удары. Он делал это на протяжении всей средней и старшей школы, так что он в состоянии потерпеть еще тринадцать дней. Даже десять. Потому что выпускной в пятницу — это последний рубеж на пути во взрослую жизнь. Колпачок ручки болезненно утыкается ему четко между позвонков. Шатен дергается от неожиданности и выдыхает сквозь сжатые зубы. - Отвали от него, Фишер, – Эшли резко оборачивается, шипит не хуже змей, на которых они как-то ходили посмотреть в местный террариум. - Не лезь, Кэмпбелл, – Ларри упорно игнорирует шорохи за своей спиной. Судя по всему очередная потасовка. – Эй, Джонсон, твоя домашняя собачка так и будет тебя прикрывать? Совсем у нее под каблуком обжился. Поди в постели даже она тебя трахает, а не ты ее. О, да. Сказал, как отрезал. Шутник сраный. Сал Фишер. Персональная проблема и личный дьявол для Ларри в лице неформала-подростка. Он перевелся к ним в начале старшей школы. Перебрался из Джерси в Богом забытый Нокфел вместе с отцом, и тут же стал популярен. Ну еще бы. С такими глазами и волосами в тон, в тандеме с очаровательным личиком и подтянутым телом он безоговорочно стал королем школы. Даже витиеватый шрам, который пересекал его скулу и бровь, только добавлял шарма. С Фелпсом они закорефанились после первой драки один на один за воротами школы, и с тех самых пор ходят важными индюками король мудаков и его правая рука. Звонок для Джонсона это и манна небесная и проклятие. Мерзкий, громкий символ, говорящий о начале урока и его конце. Алгебра наконец-то закончилась. Они идут вместе с Эшли до самой развилки. Ему налево, в сторону апартаментов, а ей прямо, на автобусную остановку до родной квартиры. - Тебе нужно дать им отпор, Ларри, – девушка заправляет за ухо свои темные пряди. Пару дней назад она коротко отстригла волосы и еще не привыкла к тому, что они постоянно лезут в глаза. - Не начинай, Эшли. Осталось всего ничего, а там уже можно собирать вещи и отправлять документы в колледж, – Джонсон рассматривает свои затоптанные кроссовки и глубже прячет руки в карманах толстовки. Ему правда неловко от всего этого. Его защищает девчонка ниже его на целую голову. Вечная заступница и верный друг. Когда он поднимает голову тут же натыкается на ее изучающий взгляд. Она молчит и от этого ему становится еще не уютней. Немой укор висит над его головой заточенным лезвием гильотины. Они расходятся молча. Даже не попрощавшись друг с другом. Так бывает каждый раз, когда разговор заходит про школьные издевательства. У Ларри был грандиозные планы на жизнь. Закончить школу, уехать в другой город, поступить в художественный вуз на архитектора, закончить его, обзавестись семьей и просто жить счастливо, стирая из своей памяти школьную жизнь. Парень устало приваливается к двери своей комнаты. Бросает рюкзак ближе к письменному столу и падает поперек кровати. На стенах плакаты любимых металл и рок групп, множество фоток с друзьями. И только одно единственное фото с классом. Знаете в чем изюминка всей этой чертовой школьной драматической истории про мальчика, над которым издеваются? Он, блять, влюблен в странного хулигана. С первой встречи в широком и длинном коридоре на первом этаже, где Ларри впервые добродушно отозвался на просьбу незнакомого ему паренька и показал где находится кабинет директора. Те жалкие пара минут, что он провожал его до кабинета, были лучшими в его странной жизни. Улыбчивый парень, был первым из числа подростков, не считая Эшли, кому понравились его длинные волосы, которые тогда он отрастил до самых ключиц. Что самое отвратительное в жизни подростка? За пару секунд осознать, что тебе нравится первый встречный парень с очаровательными голубыми глазами, или позднее принять тот факт, что теперь он один из тех хулиганов, которые издеваются над тобой? Парень резко соскакивает с кровати и быстро скидывает вещи в стоящую у двери корзину для белья, тут же переодевается в домашнее и позволяет себе глубоко выдохнуть. Не нужно думать об этом. К чему мусолить прошлое, если настоящее никак не планирует меняться. Да, он влюблен в Сала Фишера. Он знает, что тот любит есть на обед. Какую одежду предпочитает, какую музыку слушает. Что Фишер любит осень, потому что плохо переносит жару. Что у него постоянно мерзнут ноги и руки. Дома есть кот по кличке Гизмо, и Сал не любит одиночество, но ценит тишину. И что начинает часто и прерывисто дышать, когда сильно волнуется. Он блять знает все то, что просто не замечают другие. Но не будет никаких сопливых признаний. Романтическая комедия — явно не жанр его жизни. Никто в здравом уме не будет признаваться в любви парню, который тебя даже за человека не считает. Зачем? Чтобы был еще один повод для унижения? Ну, нахер. Он не сопливая девчонка, чтобы тешить себя надеждами о взаимной любви. Хотя бы здесь. Хотя бы в своей голове и душе он не уступит Фишеру. Когда настанет время, Ларри молча покинет стены школы и вычеркнет все это из своей жизни. Новая жизнь с чистого листа. Вот, что его ждет. Дни сменяются днями. Итоговые тесты и контрольные проходят на каждом занятии и по несколько раз. Учителя выжимают все из подростков, в буквальном смысле накаляя их до предела. Как умственно, так и морально. А еще приближающийся выпускной добавляет масла в огонь. - С кем пойдешь на выпускной? – Девушка приваливается к спине друга своей. Парень слышит, как она усердно что-то печатает в телефоне. - Можно подумать у меня есть варианты, – Ларри устало вздыхает и оглядывает людей на заднем дворе школы. Все выпускники разбрелись по лужайке. Нервное напряжение требует глоток свежего воздуха. - Если хочешь, я могу пойти с тобой. - Ты же уже договорилась с Сэмом, – парень откидывает голову, тут же ощущая затылком чужую макушку. – Не переживай, Эшли. Не думаю, что вообще пойду на это сборище. Лучше высплюсь. - Это выпускной, Ларри. Последний день, когда мы можем показать ровесникам, из чего мы сделаны, – вибрация ее телефона отдается в его лопатках. Хоть у кого-то из них сложилась личная жизнь. Джонсон не отвечает. К чему обсуждать все это по новому кругу? Пойдет он один или не придет вообще — его личное дело. Не в его положении грезить о партнере на танцах, когда твоя лучшая подруга идет туда со своим парнем. Выпускной будет только вечером, а подростки уже во всю галдят, предвкушая наконец-то вкус свободы. Дипломы они получат перед началом самой вечеринки. На торжественном вручении, так сказать. Или на тропинке унижения, как думает Ларри. В любом случае, ему сегодня еще нужно забрать свои работы из школьной мастерской, они пригодятся ему при поступлении. - Ладно, Эш, я пошел. Упакую и подготовлю холсты, пока весь народ тут. Они привычно отбивают друг другу пять, и парень отставляет девушку дальше сидеть на лавке, а сам направляется на третий этаж соседнего корпуса. В крыле для кружков тихо и спокойно. Кроссовки привычно скрипят о начищенный, кафельный пол. И все такое размеренное, расслабляющее. Совсем не предвещающее беды. Вот только чем ближе он приближается к нужной аудитории, тем быстрее бьется его сердце. Но в классе пусто и так же тихо, как и в коридоре. Джонсон облегченно выдыхает и скидывает капюшон с головы. После того раза, когда Тревис подпалил ему волосы, шатен усердно прячет их. Его густая копна отросла уже до самой талии, поэтому ему приходится заплетать ее в косу по утрам, чтобы волосы не лезли в глаза на уроках, да и спрятать их так гораздо легче. Парень бережно упаковывает свои картины в заготовленную плотную бумагу. Большую часть работ он уже унес домой, но эта тройка только утром вернулась с выставки. Его персональная гордость. Их нужно упаковать и запрятать как можно скорее. Чтобы потом после окончания всех занятий спокойно унести, не наткнувшись на шайку мудаков. Только когда это планы в его жизни шли как нужно? Первые пару секунд, когда дверь в аудиторию вновь открывается, парень не обращает на это внимание — не ему одному нужно забрать сегодня свои работы. Но когда шаги приближаются и становятся более отчетливыми, внутри все холодеет, а по рукам проходится дрожь. Он знает эти шаги. Ларри оборачивается резко и отчаянно, до последнего мечтая ошибиться, представляя за своей спиной кого угодно, хоть самого дьявола, хоть Папу Римского. Но там оказывается ухмыляющийся, мать его, Сал Фишер с маячащим за спиной Фелпсом. Его поймали. И может все бы закончилось как обычно. Простым избиением, парочкой грубых фраз и все на этом. Они бы оставили его валятся на полу, как делали множество раз. Только в этот раз все совсем не так. Они зарятся на самое святое для него. Те вещи, в которые он вкладывал душу и свое время. Его эмоции и чувства. Его светлые моменты в этом сплошном грязном мареве. Тревис мерзко гогочет, почти захлебываясь своим смехом, когда шатен падает после очередного удара под дых. Локти с коленями ударяются о кафель, и боль отдается противными колокольчиками по нервным окончаниям. - Мы подумали и решили, Ларри, – когда это он начал называть его по имени? – Что-то как-то не вежливо вот так молча расставаться. Все-таки мы так долго были все вместе. Нельзя позволить забыться этим чудным дням, – Фишер присаживается на стол рядом с лежавшей картиной и надавливает на покрытую маслом ткань. Та прогибается, но не рвется. Шатен затравленно смотрит на него. Внимательно следя за руками, но постоянно переключаясь на голубые пряди, спадающие на глаза. - У тебя странные вкусы, Джонсон. Выглядит как блевотина, – блондин поправляет лезущую в глаза челку и бьет носом ботинка в бок. Незаживший с прошлого раза синяк отдается двойной болью, пронзая острыми иглами до самых внутренностей. – Эй, Сал. Я думаю, стоит сделать благое дело и избавить мир от этого дерьма. Ларри сначала думает, что они про него. Не уж-то решились на что-то серьезнее, чем побои? Но на деле все обстоит иначе. Пока Джонсон пытается хоть как-то вздохнуть, хватая воздух болезненными урывками, Фишер протыкает лежащим рядом канцелярским ножом холст. Тот трещит с только им присущим звуком, и вместе с ним по швам расходится собственный мир Ларри. Шатен уже не вспомнит, как ему удалось подняться на ноги и вмазать кулаком по смеющейся роже Тревиса, но он отчетливо помнит боль на разбитых костяшках пальцев от первой в своей жизни драки. Потасовка с блондином оказывается не шуточной. Они хватают друг друга за воротники, но Фелпсу не хватает роста и силы, чтобы в этот раз повалить его. Поэтому Ларри остервенело продолжает бить его в лицо и в корпус. Опомнившийся Фишер хватает его косу и тянет на себя подальше от друга. Но вот задира отлипать совсем не хочет. Откуда и как он достал перочинный нож, Ларри упустил из виду и поплатился за это. Тот целился ему в шею, четко в яремную вену. Хорошая возможность, чтобы сдохнуть от ножевого ранения в школьной драке. - Тревис. Нет! – Джонсон бьет Фелпса лбом четко в нос, на краю сознания понимая, что летящую с ножом руку кто-то перехватил. Вот только лезвие обжигает острием кожу на шее, а затем раздается треск. И все замирает. Трэвис обессилено падает на пол, роняя нож рядом с собой. Глаза широко распахнуты и смотрят шокировано и удивленно. А еще там виднеется страх, кажется, он только сейчас понял, что пытался сделать. Ларри даже не обращает на это внимание. Каштановые пряди непривычно падают ему на лицо, закрывая уши и шею. И, обернувшись, он видит Фишера, продолжающего сжимать некогда его длинные, сплетенные волосы. Он неверяще смотрит на косу в его руках и медленно ощупывает неровно обрезанные кончики прядей на своей голове. Глаза тут же начинает жечь и щипать, а горло сводит спазмом. И одна единственная мысль в голове разрывает его изнутри. ЗАЧЕМ? НУ ЗАЧЕМ? ТЫ ВЕДЬ ГОВОРИЛ, ЧТО ОНИ ТЕБЕ НРАВЯТСЯ. ТЫ ВЕДЬ САМ ЭТО СКАЗАЛ! А Сал молча смотрит ему в глаза, не моргая и не отрываясь, только все чаще дыша с каждой секундой. Как-то странно вспоминаются слова отца, что мальчики не плачут. Только как тут не плакать, когда человек, которого ты так сильно любишь, мало того, что избивает и унижает тебя, разрушая все, что тебе дорого, так еще и окончательно только что оборвал то единственное, что связывало вас, собственными руками сжимая уже никому ненужные волосы. Ларри кидается на него. Валит на пол, хватая за грудки и неистово тряся, прикладывая головой к кафельному полу. - Ненавижу тебя! Ненавижу! Зачем ты только появился в моей жизни! – Джонсон чувствует, как горячие слезы скатываются у него по лицу, как обрезанные пряди прилипают к вспотевшей шее и щекочут кожу на щеках. – Ненавижу тебя! Ненавижу тебя, Фишер! Ненавижу! Лучше бы я никогда не встретил тебя! Он правда хочет его ударить. Он даже замахивается, желая увидеть кровь на этом удивленно-испуганном лице. Впервые Ларри может выйти победителем. Окончательно одолеть и свергнуть узурпаторов. Вот только сжатые пальцы замирают. Он не может опустить его, впечатывая в чужую скулу собственный кулак. И от этого становится еще больнее. Даже в такой ситуации. Даже сейчас. Когда боль, гнев и ненависть смешиваются в адский коктейль, затмевая все перед его глазами. Эти чертовые, насыщенные, голубые глаза, которые он не однократно рисовал дома в потайном альбоме, продолжают сверкать перед ним. Это жуткое, разрывающее чувство смешанной, всепоглощающей любви и горечи обиды. Почему мир так жесток с ним. Почему. Почему. - Почему? – Ларри жмурится, пытаясь избавиться от мокрой пелены. Он отпускает продолжающего молчать Фишера и устало поднимается на ноги. Колени дрожат, и ему кажется, что еще немного — и он упадет замертво. Но шатен упорно хватается руками за стоящий рядом стол, смотря на изрезанные края своей работы. И давит внутри утробный крик, который пытается вырваться наружу, ломая его кости. - Проваливайте, – голос хрипит, а руки все никак не могут перестать подрагивать. – Проваливайте! – Крик разрывает тишину комнаты, и парень сосредоточенно слушает копошение и шаги за своей спиной. Когда дверь в аудиторию наконец-то закрывается, он позволяет себе упасть на колени, обнимая себя за плечи. Он тихо воет в одиночестве, позволяя себе захлебнуться и утонуть в собственных эмоциях. Вот во что вылилась его собственная слабость. Ему нужно пережить все это. Вытерпеть в последний раз и наконец-то отпустить. Спустя полчаса Джонсон успокаивается. Выравнивает дыхание и подмечает отсутствие дрожи во всем теле. Он собирает и упаковывает остатки картин и направляется в кабинет директора. Получить чертов диплом, сославшись на какие-то важные обстоятельства, из-за которых ему нужно как можно быстрее отправить документы для зачисления, оказывается слишком просто. Возможно из-за мандража перед торжественным мероприятием или из-за закрытия документации, но ему быстро подсунули бумажку, где он расписался за получение, и выпроводили восвояси с бумажной цветной коркой в руках. Когда Эшли пришла к нему домой после занятий с большой сумкой вещей, потому что они договорились, что на выпускной она пойдет от него, то так и замерла на пороге комнаты. Ларри даже нервно хохотнул от ее шокированного вида. Правда, тут же отвернулся, пытаясь сдержать вновь подступающую истерику. Кресло под ним скрипело и ему казалось, что это больше похоже на крик. Девушка медленно подходит к нему. Осторожно касается напряженного плеча и заглядывает в глаза своими зелеными бездонными океанами. Только одним своим взглядом передавая гамму эмоций и задавая безмолвные вопросы. - Они поймали меня в мастерской. Изрезали одну из картин и вот это, – Джонсон касается своих волос и глотает дрожь в голосе. – Он обрезал их. Так просто взял и обрезал их. Парень утыкается лицом ей в живот и до боли в пальцах сжимает ткань ее свитера. Подруга с готовностью обнимает его, разделяя отвратительное чувство на двоих. Она плачет вместе с ним, утирая рукавом тихие слезы с собственного лица. - Не плачь, Ларри, – Кэмпбелл присаживается к нему на колени. Сжимая его руки, внимательно рассматривает следы драки на костяшках пальцев. – Сегодня важный день для нас. И для тебя в особенности. В этот вечер ты покажешь этим ублюдкам, где раки зимуют, – шатен отрицательно качает головой, продолжая прятать свое заплаканное лицо в складках ее одежды. – Не какой жалости к себе или другим. Сегодня начинается твоя новая жизнь. И она оказывается права. В этот день на свет появляется новый Ларри Джонсон. Эшли осторожно подравнивает ему кончики, срезая волосы до самого подбородка. Макушку заплетает в пучок, а остальное коротко сбривает машинкой. Новая прическа ощущается с непривычной легкостью, но с каждым упавшим волоском его словно отпускает. С него падает какой-то тяжелый груз. Плечи распрямляются, и он вытягивается во весь свой не маленький рост. Они перерывают весь его шкаф, чтобы найти что-то более подходящее. И на свет вылезает когда-то подаренная футболка. Эшли сама рисовала замысловатый орнамент на ней. Ручная работа, мать вашу. А дальше все идет по накатанной. Купленные новые кроссовки, сверкающие своей белизной. Облегающие, плотные штаны песочного цвета, по ткани больше напоминающие джинсу, и старый отцовский темно-синий пиджак, на локти которого его мама пришила кожаные заплатки. Их невозможно остановить. Два художника, создавая новый образ, становятся неудержимой силой. Ларри крутится возле зеркала, придирчиво осматривая себя со всех сторон, пока Эшли поправляет ему воротник пиджака и наносит пару капель одеколона, который сама же подарила ему на прошлый день рождения. - Ты выглядишь очуменно, – девушка восхищенно присвистывает и отходит чуть дальше, чтобы насладиться образом целиком. - Уверена? Мне кажется, я выгляжу странно, – Парень крутит головой, сверкая открытой шеей и уже покрывшейся красной коркой царапиной, привычно поправляя черные гвоздики в ушах. - Боже, Ларри. Ты сейчас настолько горяч, что не будь я девушкой в отношениях и твоей подругой, а свободным пареньком-школьником — залезла бы к тебе в штаны прямо сейчас, – Кэмпбелл подходит к нему вплотную и целует в щеку. Расплываясь в широкой ухмылке в ответ на острожную улыбку. – А теперь, красавчик, нам нужно найти тебе партнера на танцы. - Что? - Партнера на танцы, – подруга заливисто смеется и прижимает мобильный с набранным номером к уху. – Приветик, Сахарочек, свободен сегодня вечером? Не хочешь стать партнером моему другу на выпускном? Если новая жизнь должна начаться со странностей, то пусть так и будет. В их школе открыто никто не обсуждал и не осуждал однополые отношения. Во всяком случае, не будет никаких проблем, если он открыто заявит о своей ориентации. Это будет уже не их собачье дело. Их компания действительно производит фурор. Очаровательная Эшли в темно-зеленом, длинном платье с высоким вырезом на бедре и ее кавалер в костюме без пиджака и бабочке под цвет ее платья. Они действительно смотрелись, как парочка. Одноклассники были поражены, впервые за долгие годы увидев Кэмпбелл в женском наряде и осознав, что она достаточно сексуальная особа. В момент, когда войти в зал наступает его черед, Джонсон медлит. Запоздалый страх и прежняя неуверенность давят на его плечи, болезненно впиваясь своими когтями как можно глубже. Но добродушный и улыбающийся Филипп, который сегодня играет роль его партии, придает немного уверенности. Он стоит рядом с ним в темноте коридора, терпеливо ожидая момента, когда они выйдут в освещенный цветными лампами спортзал. Этот парень его ровесник. Выпускник школы на другом конце города и старый друг Сэма – парня Эшли. Филипп Корнесс. Среднего роста, в облагающей рубашке вишневого цвета и темных джинсах, из под штанин которых виднеются его оголенные лодыжки. Он приятный собеседник, такой же ценитель тяжелой музыки, как и сам Джонсон, и большой любитель ночных прогулок. У него коротко стриженные и кое-где выбритые голубые волосы и большие карие глаза. И он совсем, определенно точно не похож на Фишера. Даже цвет волос отличается. Уж Ларри-то понимает это. - Если хочешь, можем не идти. Сэм и Эшли давно затерялись в толпе, и думаю, не заметят нашей пропажи, – Филипп ободряющие сжимает его руку. У них какое-то странное знакомство получается. Несносная Кэмпбелл считает себя лучшей свахой этого тысячелетия. - Нет. Нужно зайти туда, выпить немного мерзкого пунша, возможно потанцевать. Скорее всего, с кем-то подраться и только потом уйти, – Ларри отлипает от стены и подходит ближе к закрытой двери. - Что же. Отличный план. Надеюсь, из меня выйдет достойный партнер такому красавчику, – парень встает ближе к нему, так и продолжая сжимать чужие пальцы. - Ты считаешь мне красавчиком? - Определенно. Мне нравятся твои глаза и эта милая родинка на щеке, а еще ты классный собеседник. И задница у тебя клевая, – Корнесс говорит это так спокойно, как само собой разумеющееся. - Тогда как на счет нормального свидания, когда эта комедия закончится? – Джонсон сжимает в ответ чужую ладонь, впервые за долгое время ощущая это странное тепло и воодушевление в груди. - Отличная идея. Только давай тогда сегодняшний вечер тоже будем считать свиданием. - Почему? - Просто я предпочитаю начинать целоваться со второго свидания. Ларри кажется, что он сейчас сгорит от смущения и провалится куда-то в подвал котельной под спортзалом. Это слишком откровенный намек для него. Но Филипп только ободряюще улыбается. Берет его под руку, как дама своего кавалера, поправляет бутоньерку на своей руке и смело толкает дверь. Они действительно удивили всех.