No I won't take all the pieces
Put them back together
You've got the best of me
But I won't give you what's left of me
Нет, я не буду собирать осколки,
Чтобы снова сложить их вместе.
Ты одержала надо мной верх,
Но я не отдам тебе то, что от меня осталось.
Papa Roach - What's left of me
Когда Анна и Джули зашли в комнату Сины, чтобы проведать ее и узнать о ее самочувствии, никто в общем-то не был удивлен, что ее там не было. Наоборот, этого вполне стоило ожидать после того, как девушке сообщили об Эрене. Естественно, она захотела сходить к нему, и глупо было отговаривать ее от этого. Но как только она надеялась пройти через охрану? Как она надеялась попасть в клетку к Эрену? Не стоит забывать, что парень все еще был нестабилен, никого не узнавал и кидался на любого, кто приблизится к нему ближе, чем на два метра. Сина же должна это осознавать, не так ли? Должна осознавать риски. Анна фыркнула в ответ на собственные наивные мысли. Риски никогда не пугали Сину, и ей было абсолютно плевать, если ее жизнь окажется под угрозой. Эта девчонка была еще более упертая, чем сама Анна. Поэтому, не мешкая ни секунды, Джули с Анной, лишь обменявшись обеспокоенными взглядами, помчались вниз, к подвалу, где держали Эрена. Внутреннее чутье подсказывало Анне, что вся эта авантюра добром не кончится и подруга заработает еще больше проблем. Девушка положила руку на живот, стараясь успокоить болезненные покалывания. Боли все еще продолжались, но Анна игнорировала их, надеясь, что это всего лишь нервы и через какое-то время все само собой исчезнет. По крайней мере, она очень надеялась на это. Сейчас у них и так полно причин для беспокойства: отравление Сины и Эрена, закончившееся практически летальным исходом для девушки, Эрен, слетевший с катушек, а теперь еще и Сина, которая, отринув все благоразумие, в одиночку решила помочь ему. У них просто слишком много проблем. Анна не хотела быть еще одной. Пройдя мимо спящей охраны и добравшись до клетки, девушки облегченно выдохнули, не обнаружив кровавых следов на полу и разбросанных по всему подвалу органов Сины, которые Эрен в порыве ярости мог вырвать из ее тела. Напротив, они были приятно удивлены, когда нашли обоих в целости и сохранности, а Эрен выглядел очень даже в трезвом уме. Немного мутным и потрепанным, но все же самим собой, с большими, наполненными тревогой зелеными глазами. Подойдя чуть ближе, они поняли, что утверждение насчет целости и сохранности было поспешным, потому что рука Сины явно была не в порядке, но учитывая, что она вполне могла сейчас быть хладным трупом, лежащим на каменном полу с оторванной головой, девушка очень легко отделалась за свое безрассудство. Вскоре к ним всем присоединились Леви и Ханжи, и, казалось бы, все наладилось. Противоядие сработало, им обоим больше ничего не угрожало, Эрен тоже вновь обрел свою человечность. Можно спокойно выдохнуть. Но Анна не могла, потому что боль только усиливалась. Она аккуратно встает с кровати, стараясь не подать виду, хотя внутри словно полыхает пламя. Жидкий огонь растекается внизу живота, и она кусает губу, чтобы не закричать от боли. Ее тело будто парализовано, ноги ватные, и она удивляется, как ей вообще удается встать и сделать несколько шагов. Она хватается за живот, ее руки трясутся. Анна опирается о стену и чувствует, как силы покидают ее. Еще немного и она рухнет. А боль становится лишь сильнее. С ее губ слетает тихий стон, когда она слышит, как Ханжи зовет ее по имени, но девушка не может ответить. Перед глазами пелена, слезы появляются в уголках и скатываются по щекам. Кто-то подлетает к ней, теплые руки касаются ее лица, а она даже не может разобрать, кто это. — Боже мой… — У нее идет кровь! — Черт возьми, что с ней?! — В мой кабинет, живо! Все голоса сливаются в один, ее качает из стороны в сторону. Тошнота подкатывает к горлу, болезненные спазмы заставляют все внутри скручиваться, ей кажется, что еще немного и все органы превратятся в кашу. А огонь продолжает разливаться в ее животе, она чувствует, как что-то горячее стекает по ее ногам, а голова кружится как после первого занятия с УПМ. Ее подхватывают на руки, знакомое тепло окутывает ее, и она прижимается к нему, утыкаясь лицом в шею Леви, пока ее рука все еще держится за живот. Только бы с ребенком все было хорошо! Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо! Это единственная мысль, за которую она цепляется через пелену адской боли. Ее куда-то несут, но все, на чем она может сконцентрироваться сейчас, это страх. Животный страх, расползающийся по ее телу, который с каждой новой вспышкой боли, с каждым спазмом, скручивающим ее внутренности и разрывающим изнутри, становится все сильнее и сильнее. — Анна, держись! Ты слышишь меня? Продержись еще немного! Голос Леви рядом с ее ухом, и она хочет посмотреть на него, но даже поворот головы дается ей с трудом. Она слышит тяжелый топот сапог о каменные плиты, скрип двери, слышит еще чей-то голос позади, но с каждой секундой становится все труднее держать глаза открытыми, — сознание потихоньку ускользает от нее. По ногам продолжает течь кровь, в воздухе повисает металлический запах, и у Анны кружится голова. — Так… больно… — единственное, что ей удается выдавить из себя, и она чувствует, как руки Леви крепче сжимают ее, а его шаг ускоряется. Он что-то говорит Ханжи, и та отвечает ему, но Анна не слышит, потому что в этот момент боль снова ударяет по ней, и в этот раз она кричит, кричит так громко, что даже ее уши закладывает. Слезы обжигают ее щеки, и если бы она стояла, то наверняка согнулась бы пополам. Пальцы Леви скользят под ее коленями от крови, но он лишь ближе прижимает ее к себе. Дорога кажется вечной, и когда они наконец врываются в кабинет Ханжи, Анна на грани того, чтобы отключиться. Глаза смыкаются несмотря на то, что боль не утихает, но она слишком обессилена, слишком много крови потеряла. — Анна, не закрывай глаза, — снова голос Леви, и он немного дрожит от сдерживаемых эмоций и паники, которая вырывается из него мощным потоком, — оставайся со мной, ты слышишь? И она хочет, очень хочет остаться в сознании, но не думает, что сможет. Она изо всех сил борется с изнеможением, с сонливостью, которая накрывает ее, пытается согнать пелену с глаз, но туман становится только гуще. Она не может разглядеть лица Леви, наклоненного над ее собственным, лишь смутные очертания. Сзади него движутся фигуры, и должно быть это Ханжи и девочки. Голоса становятся все приглушеннее, а вскоре все звуки становятся лишь белым фоном. Она пытается сказать что-то, но ее губы не слушаются. Анна в последний раз чувствует тепло на своей щеке, и затем проваливается в пустоту.• • •
Просыпаться очень мучительно. Все тело горит, и, кажется, больно даже дышать. Анна не знает, сколько пролежала без сознания, но судя по тому, что руки и ноги ужасно затекли, наверняка немало. Туман потихоньку рассеивается, и она пытается пошевелить хотя бы пальцем, но такое ощущение, что на нее наступил титан. Все одеревеневшее и отяжелевшее, это будто вовсе не ее тело. Кое-как ей удается повернуть голову, и даже это небольшое движение отнимает у нее слишком много сил. Она моргает несколько раз, чтобы сфокусироваться на темном пятне прямо рядом с ней. Только сейчас она замечает, что ее руку накрывает что-то теплое и твердое. Ладонь? — Как мы ей скажем об этом? — Я не знаю… — Мы должны рассказать… — Это убьет ее! Тихий шепот долетает до ее ушей, но она не понимает ни слова. Голова раскалывается, словно ее огрели дубиной. Она стонет и чувствует неприятное жжение в горле. Ей срочно нужна вода. Голоса рядом тут же затихают, когда слышат, что она проснулась. — Анна? Ты очнулась? — произносит Ханжи, и девушка видит перед собой копну каштановых волос и пару огромных, прямоугольных очков. Слова застревают в пересохшем горле, и, словно прочитав ее мысли, кто-то протягивает ей стакан, прикладывая его к ее губам, и она мигом опустошает его. Теперь ей чуточку легче. Она пробует пошевелить рукой, и в этот раз у нее получается. Обводит глазами помещение и отмечает, что она все еще в кабинете Ханжи, на кровати, в которой совсем недавно лежала Сина. Кстати о Сине: она сидит недалеко от Анны, по правую руку от нее девушка видит Джули. Обе выглядят неважно. Бледные, с измученными лицами и синяками под глазами. Девушка непроизвольно хмурится. Она отворачивается от них и, к ее удивлению, встречается глазами с Эрвином. Она даже не заметила его. Мужчина стоит немного позади Ханжи, его волосы чуть растрепаны, и на лице какое-то странное выражение, которое Анна не может прочитать. Она смотрит на Ханжи, в надежде получить ответы у женщины, но тут же в ужасе замирает. Кровь. Майор практически вся покрыта кровью. Ее пиджак, рубашка, штаны, даже на очках можно увидеть небольшие темно-бордовые пятна. Сердце Анны пропускает удар. Ханжи выглядит вымотанной. Такой ужасно вымотанной, но не это пугает Анну. Ее пугает виноватое выражение на лице Ханжи. Она боится говорить, боится спрашивать, что случилось за то время, пока она была без сознания. Почему Ханжи вся в крови? Это кровь Анны? Девушка хочет приподняться на кровати, но вспоминает, что ее руку все еще кто-то держит. Она поворачивается в сторону, и ее взгляд падает на Леви. И ее начинает тошнить. Она практически никогда не видела его таким. Это случалось всего раз или два, но такой Леви очень хорошо отпечатался у нее в памяти, и она надеялась, что больше никогда не увидит этого. Не увидит эти абсолютно разбитые, тусклые глаза, будто из них выкачали весь свет и тепло. Ее дыхание сбивается, а сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Он смотрит на нее с таким сожалением, с такой болью, что она не может этого вынести. Ей кажется, что она сейчас рассыплется на миллион осколков, если он продолжит смотреть на нее так. Вязкое, тягучее чувство всепоглощающего страха наполняет ее сердце, и она не может больше оставаться безмолвной. — Что… что случилось? — спрашивает она хриплым голосом, но при этом боясь получить ответ. Анна пытается приподняться на локтях, но она все еще слишком слаба, — ее руки дрожат, и тошнота все еще подкатывает к горлу. Леви, видя, что она пытается сделать, помогает ей принять сидячее положение, придерживая ее под спину, и с невероятными усилиями, но ей все же удается сесть на кровати, откинувшись назад. Теперь, когда она хорошенько может рассмотреть всех присутствующих, ей немного легче. Она вновь обращает свой взор на Ханжи, которая беспокойно прикусывает губу. — Как ты себя чувствуешь, Анна? — задает вопрос майор, при этом ее глаза бегают по девушке, будто стараясь найти ответ на ней. — Дерьмово, — честно отвечает она, дотрагиваясь до лба, — все ужасно болит, словно меня избили лопатой. Повисает тишина, и Анна ждет дальнейших расспросов, пояснений, хоть чего-нибудь. Она ждет, что ей объяснят, что же все-таки произошло и почему они все выглядят так, словно она хрупкая ваза, которая вот-вот развалится на части. Но ничего не происходит. Ханжи и остальные будто воды в рот набрали, и девушку начинает это нервировать. Даже Сина и Джули непривычно молчаливы, хотя Анна ожидала, что подруги сразу же бросятся ей на шею. Но они неподвижно сидят и смотрят на нее полными слез глазами. Что же, черт возьми, происходит? — Вы скажете мне, в чем дело? — не выдержав тяжелого напряжения, бросает Анна, поочередно глядя на подруг, затем на Эрвина, Ханжи и в конце концов, на Леви. Женщина-ученый и Главнокомандующий обмениваются неуверенными взглядами, Анна видит, как Джули хватает Сину за руку, цепляясь за нее с такой силой, что она удивлена, как ладонь последней не треснула. Сина же плотно поджимает губы, сводя брови на переносице, ее глаза холодные и мрачные, и даже Анна невольно содрогается от такого жесткого взгляда. Она поворачивает голову и смотрит на Леви, но тот отворачивается, и она не может разглядеть его лица, плечи напряжены, и весь он напоминает оголенный нерв. Ханжи глубоко вздыхает, снимает очки и протирает стекла чистым краем рубашки, ее голос тихий и мягкий, кажется, она вот-вот расплачется. — В подвале у тебя пошла кровь. Ты хваталась за живот, кричала от боли. Леви… Леви принес тебя сюда, а потом ты отключилась. Она замолчала, не в силах больше говорить, и, снова закусив губу, отвернулась от Анны, смотря куда-то на пол. — И что..? Что было дальше? — в панике спрашивает девушка, чуть выпрямляя спину, стараясь придвинуться ближе к Ханжи и остальным. Ее пальцы похолодели, а в горле снова пересохло, но теперь не от жажды. — Кровотечение было сильным, — в этот раз заговорила Джули слабым голосом, то и дело срывающимся под конец, и Анна перевела глаза на нее, — мы пытались остановить его… — Но… но почему..? — Мы предполагаем, — перебил ее Эрвин, — что его спровоцировало какое-то повреждение. Возможно, травма или удар. Кровотечение было внутренним, и ты могла его не заметить или проигнорировать, посчитав несерьезным. Анна слушала, не отрываясь и не понимая практически ничего из того, что говорил Главнокомандующий. По отдельности она понимала каждое слово, но вместе они не имели никакого смысла. Внутреннее кровотечение? Травма или удар? Для нее это не имело никакого значения, это просто пустые факты. Все, что ее сейчас волновало, это… — Что с ребенком? Голоса тут же замолкают, и вновь воцаряется тишина. Несколько пар глаз были обращены к ней, но никто не произносит ни звука, и Анна готова наброситься на каждого из них, если они не скажут ей, как ее малыш. Ее пульс настолько быстрый, что даже голова кружится, но она игнорирует это, как и тугой ком в горле. Она судорожно вздыхает. — Что с моим ребенком?! — девушка срывается на крик, и Джули и Ханжи одновременно вздрагивают от ее громкого голоса, прорезавшего воздух. Ее ладони сжаты в кулаки, и они с силой сжимают простыни. — Он мертв, Анна, — стальной голос Леви заставляет ее посмотреть на него, — Это был выкидыш. Ребенка больше нет. В этот момент ее сердце разбивается. Она не может дышать, ее легкие будто наполнились стеклом. Она пытается сделать вдох, но наталкивается на стену. В голове эхом отдаются его слова, которые она не хочет принимать. Не может принять. Ее малыш? Мертв? Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Этого не может быть. Все не может кончиться вот так. Она не может позволить этому случиться. Она смотрит вниз, на свой живот, и ее рука ложится на теплую кожу. Она же должна почувствовать его, верно? Почувствовать хоть что-то, что говорило бы ей о том, что он все еще там, живой и невредимый, ждет своего часа, когда сможет наконец-то родиться и увидеть этот мир, увидеть ее и Леви. Он не может вот так просто взять и оставить их. Когда у них впервые появилась надежда, единственный свет в этом мрачном, полном ужасов и страданий мире, единственный смысл двигаться дальше, несмотря на все, через что им приходится проходить каждый божий день. — Нет, этого не может быть, — говорит она, продолжая поглаживать живот, надеясь почувствовать хоть какой-то толчок, какое-то мимолетное движение, — все что угодно, хоть разумом она и понимала, что это невозможно, не на таком маленьком сроке, — Я не верю. Это ложь. — Это правда, Анна, — сквозь слезы шепчет Ханжи, больше не пытаясь их сдержать, — Я… я сама видела… Боже, мне так жаль! — Нет, нет, нет, — продолжает повторять девушка, отказываясь верить ее словам, отказываясь принимать тот факт, что ее ребенок мертв. Она одним движением срывает с себя одеяло, опускает ноги на пол, наплевав на то, что она сейчас слаба, и даже такое малейшее движение дается ей с трудом. Она сама не знает, что пытается сделать. Анна просто не может лежать здесь, ей нужно выйти, нужно подышать, боже, почему здесь совсем нечем дышать? Она встает, пытается сделать небольшой шаг, но ее качает, и Леви тут же оказывается рядом с ней, позволяя опереться о свое плечо, но девушка игнорирует его, делает еще один шаг, и замирает, когда ее глаза падают на скомканные простыни в углу комнаты. Полностью пропитанные кровью. Ярко-бордовые полосы, проходящие через всю белоснежную ткань, огромные пятна с уже подсыхающими краями. И это зрелище заставляет ноги Анны окончательно сдаться, и она падает. Леви ловит ее, удерживая в своих объятиях, но она даже не замечает этого. Она смотрит на кровавые простыни, из ее горла вырывается болезненный всхлип, затем еще один, затем еще, пока комната не наполняется душераздирающими криками. Девушка кричит по-настоящему. Она не кричала так сильно, даже когда все ее тело содрогалось от боли, когда у нее были сломаны ребра, когда она была на волоске от гибели, вся покрытая глубокими ранами. Ни одна физическая боль не может сравниться с тем, что Анна чувствует сейчас. Осознание мучительно ударяет по ней, словно нож в спину. Перед глазами предстает все то, что она потеряла. Маленькие ручки, сжимающие ее собственные, детский смех, от которого тепло расползается по всему твоему телу, яркие, блестящие глазки серо-голубого цвета, а может, насыщенные карие, практически черные, копна темных волос, таких мягких и шелковистых, которые она могла бы заплетать в косички, завязывать банты на макушке. Мальчик или девочка, теперь она никогда не узнает. Не увидит своего сына или дочку, не споет ему или ей колыбельную, не прочитает сказку на ночь, не услышит первых слов, не увидит первых шагов. Все надежды и мечты рухнули в одночасье, оставляя после себя лишь промозглый холод и сожаления о том, что могло бы быть, но она сама разрушила это. Своими руками растоптала ту хрупкую возможность на счастье, которая была у них с Леви. Если бы она рассказала о своих болях… Если бы только раньше обратила на это внимание… Возможно, им бы удалось спасти ребенка. Возможно, тогда все было бы хорошо. Это все ее вина. Она не замечает, как Ханжи, Эрвин и девочки выходят из комнаты, оставляя их с Леви вдвоем. Мужчина продолжает обнимать ее, пока она бьется в агонии, молча гладит ее по волосам, предоставляя хоть какое-то утешение, хотя он прекрасно понимает, что ничто не сможет утешить Анну сейчас, и он позволяет ей уткнуться в его шею, спрятаться там, пока она выплакивает всю свою боль и отчаяние. Не успела старая рана затянуться, как тут же появилась новая. Анна до сих пор не оправилась после смерти родителей, а теперь еще и потеря ребенка. Минуты перетекают в часы, а Леви все также продолжает обнимать Анну, хотя та уже давно успокоилась. Безудержные рыдания превращаются в тихие всхлипы, а вскоре и они вовсе затихают. За все это время девушка не произносит ни слова, лишь молча лежит на груди Леви, пока тот ладонью проводит по ее спине. Он переместил их обоих на кровать, ложась на нее и утягивая Анну следом, оборачивая ее одеялом и прижимая к себе. Неизвестно, сколько времени прошло, но никто не ищет их, и оба благодарны за то, что им позволяют побыть наедине. — Это я виновата, — спустя какое-то время наконец хрипло произносит Анна, и Леви чуть отстраняется от нее, чтобы хорошенько взглянуть на ее лицо, — Если бы я… если бы я только… — Эй, послушай меня, — перебивает ее капитан, аккуратно беря ее лицо в свои ладони и вытирая большими пальцами остатки слез на щеках, — Ты не могла предугадать, что будет. В том, что случилось, нет твоей вины, ты слышишь меня? — Я не смогла защитить его, — шепчет девушка, и ее губы дрожат, — Не смогла защитить нашего ребенка. — Нет, Анна, — качает головой Леви, — это я не смог защитить вас обоих. Его глаза наполнены болью, и Анна видит, как мучительна для него эта мысль, как сильно Леви винит себя, хотя он ни в чем не виноват. Они оба оказались не готовы к роли родителей. Они понадеялись на лучшее, но в этом мире надежды долго не живут. Они разбиваются о скалы суровой реальности, о смерть, идущую по пятам за всеми ними. Видимо, им просто не суждено найти счастье таким образом. Это не их участь. Теперь Анна хорошо это понимает. Прости меня. Надеюсь, в следующей жизни, где не будет войны и титанов, мы все-таки встретимся, и тогда я обещаю, что все будет по-другому.• • •
Джули бежала, не разбирая дороги, ноги сами несли ее в ту комнату. Она понимала, что даже просто находясь рядом с ней, это причинит ей ужасную боль. Заходить внутрь было моральным самоубийством, но девушка должна была это сделать. Если бы не она, этой комнаты вообще бы не существовало, и от этой мысли не было бы так больно. Дверь с громким стуком распахивается, и Джули входит. Остановившись в центре, она обводит взглядом все помещение: игрушки, которые они с Синой шили сами, детские книжки, кроватка и небольшой столик, даже вырезанные из дерева звездочки и луна над кроваткой, которые делал Жан и чуть не лишился своих пальцев, — все это для ребенка Анны и Леви, который… Джули закрыла рот рукой, чтобы заглушить всхлипы, рвущиеся наружу, пыталась кусать губы до крови, чтобы остановить поток слез. Но независимо от всех ее стараний оставаться спокойной и не впадать в истерику, перед глазами все начинало расплываться, и несколько капель упали на пол. За ними еще несколько и Джули поняла, что плачет. Она сдалась, падая на колени и хватаясь за голову. Всхлипы превращаются в громкие рыдания, которые девушка даже не пытается заглушить. Легкие так сильно горели, словно она задержала воздух на долгое время, она не успевала сделать вдохи, как новая волна рыданий накрывала ее снова и снова. Схватившись за кофту на груди, она чувствовала физическую боль, будто кто-то воткнул ей нож, и она никак не могла остановить кровь. — Мне жаль, Анна, — рыдания усилилась, — мне так жаль. Невольно ее голова начала поворачиваться из стороны в сторону, отрицая все происходящее. Ей никогда в ее жизни не было так больно, каждая клеточка ее тела горела как в огне, а глаза уже ничего не видели из-за непрекращающихся слез. Как ей хотелось перестать чувствовать сейчас, окунуться в темноту сознания и спрятаться от всего ужаса, что случился. Несправедливость всего мира снова свалилась на Джули, она не понимала, почему люди, которые достойны самого лучшего, переживают утрату их единственного лучика света. Почему именно они?.. Руки сжались в кулаки, а ногти впились в ладонь. Физическая боль немного уменьшила душевную, и Джули сильнее сжала. На кончиках пальцев она почувствовала влагу, но не обратила внимание, продолжая усиливать хватку. Из груди все еще вырывались полустоны-полувсхлипы, а дыхание было рваным. Каждая попытка прошептать что-то отдавалась режущей болью во всем горле и легких. Джули злилась на саму себя, точно не понимая, почему именно: из-за того, что не сумела защитить подругу, из-за того, что решила сделать эту комнату для малыша… Или она просто злилась на этот уродливый и бездушным мир, который забирает дорогих ей людей. Почему именно ее подруга так много страдает? Она заслушивает всего счастья и добра этого мира, но получает от него только боль и разочарование. Почему этого не получают эгоистичные аристократы, как ее родители? — Почему. — она подняла руки и сильно ударила ими по полу, — Она?! Боль в ладонях усиливалась, но уже не помогала. Джули подняла руки, чтобы посмотреть на ладони, и соленые слезы попали прямо на небольшие раны, которые кровоточили. Небольшое жжение заставило девушку поморщиться, но не убрать руки. Джули настолько углубилась в свои мысли, что не услышала, как сзади подошел Эрвин и присел с ней рядом. Только когда его руки аккуратно и мягко взяли ладошки Джули, она, вздрогнув, повернула голову в его сторону. Увидев его грустные глаза, слезы хлынули с новой силой. Мужчина мягким движением притянул девушку к своей груди, поглаживая по волосам. Джули чувствовала, что его тело напряжено, как и ее собственное. Она вцепилась в него, словно за спасательный круг, уткнувшись в его рубашку, которая уже была насквозь мокрая от ее слез. Но он никак не обращал на это внимания, продолжая поглаживать ее волосы и нашептывать слова утешения на ухо. Прошло около десяти минут, прежде чем Эрвин начал вставать, поднимая с собой Джули, ноги которой совсем отказывались держать ее, тело дрожало, а говорить она вообще боялась, не зная, в состоянии ли ее горло произнести хоть звук. Мужчина буквально нес ее, а девушка не переставала рассматривать каждую деталь комнаты. Она должна была стать сюрпризом для Анны, здесь должно было царить только счастье и детский смех. — Надо все убрать, — охрипшим от рыданий голосом смогла произнести Джули. Она начала вырываться из объятий Эрвина, чтобы убрать игрушки и одеяльце с кровати. Но мужчина снова заключил ее в свою хватку, не успела она отойти от него на шаг. У нее не было сил бороться с ним, и она просто уронила голову ему на грудь, тихо плача. — Не нужно спешить, любимая. Пойдем, тебе надо немного отдохнуть, я налью тебе твоего мятного чая, и мы поговорим, хорошо? Девушка кивнула. Находиться здесь было очень тяжело, но в тайне ото всех, она знала, что сама виновата в этом. Нужно было подождать, не делать эту комнату, и сейчас не было бы так больно. — Не вини себя, — она подняла на него свои красные и заплаканные глаза, — я знаю, о чем ты думаешь, Джули. Не нужно. — Но я… — Джули, нет. — Девушка замолчала, не смея продолжать. Она поняла, что Эрвину такие слова слышать тяжело, поэтому решила закончить на этом. Он крепче обнял девушку за талию, целуя в макушку и закрывая дверь на ключ. Медленным шагом они двинулись в сторону кабинета главнокомандующего, пока сердца обоих разрывались от боли. Время идет, но раны затягиваются очень медленно. И это относится не только к физическим ранам, но и к душевным. Да, время действительно лечит, но как пережить этот начальный этап, когда воспоминания еще свежи, а сердце все еще кровоточит? Весь Разведкорпус погрузился в мрачное молчание, а атмосфера угнетала. Или, возможно, так казалось Джули. Внешне ничего не изменилось. Жизнь продолжает идти своим чередом, они тренируются, работают, готовятся к новым вылазкам, Ханжи продолжает проводить эксперименты с Эреном, пытаясь лучше понять устройство титанов и их силу. Все как всегда. Но это не так. Даже сам воздух наполнился тяжестью, и дышать порой становилось трудно. Может, в целом, Разведкорпус и остался прежним, но только не они. В их маленьком мирке больше ничего не было так, как раньше. Джули глубоко вздыхает. Прошла всего неделя после того, как Анна потеряла ребенка, но кажется, будто год. Анна пытается держаться, пытается не подавать виду, как ей больно. Джули, Сина и Эрен, как Леви и Эрвин, по возможности стараются не оставлять ее одну, чтобы она окончательно не ушла в себя и не погрузилась в пучину отчаяния и самобичевания. Но порой они замечают, что девушка может посреди разговора настолько погрузиться в свои мысли, что им приходится несколько раз звать ее по имени или трясти за плечо, чтобы вернуть ее в реальность. Анна стала тихой, молчаливой. Будто бы прежняя Анна, та взрывная, веселая Анна исчезла, оставив после себя лишь оболочку, и Джули было больно видеть свою подругу такой. Что бы они не делали, ничего не помогало хоть на мгновение вернуть улыбку на лице девушки. Она мало ела, все время оставалась в их комнате и практически не покидала ее. Как-то она заявила, что хочет вернуться к тренировкам. Подруги были удивлены, но в тайне обрадовались, что Анна проявляет хоть какую-то инициативу. Девушка высказала свое желание Леви и Эрвину, но те отрицательно покачали головой. Пока еще слишком рано, ей нужно окончательно оправиться, и тогда они вернутся к этому разговору. Анна не стала возражать, а просто промолчала. Впоследствии, когда Джули обсуждала это наедине с Главнокомандующим, он поделился с ней мыслями о том, что возможно Анне было бы лучше вовсе покинуть Разведку. От этой мысли сердце Джули сжалось, но она понимала, что Эрвин прав и, наверное, так было бы лучше для самой Анны. Но она сомневалась, что девушка когда-либо согласится на это. Разведкорпус — это все, что у нее было, единственный дом, единственная семья. Джули не думала, что Анна захочет променять это. Но эти времена были тяжелыми не только для Анны. Потеря ребенка больно ударила и по Леви. Хоть он так же, как и Анна, не показывал этого, прячась за непроницаемой маской холодного безразличия, но Джули видела, как ему непросто. Когда она по привычке поздно вечером приносила ему успокаивающий чай, он был завален бумажной работой больше, чем обычно. Мужчина старался отвлекать себя отчетами, планами, которые люто ненавидел. До самого утра засиживался с кипой бумаг в руке, не позволяя себе ни минуты отдыха, разве только когда он был с Анной. Джули удивлялась, как он вообще держится на ногах. Под глазами его пролегли тени, обычно и так бледная кожа, стала меловой, и он больше походил на призрака, чем на человека. Даже во время тренировок он стал более снисходительным, чем обычно. Раньше они бы порадовались такой перемене, но не теперь. Это пугало их до чертиков. Члены их отряда знали о том, что произошло, Джули и Сина рассказали им, и ребята естественно были в шоке. Саша даже расплакалась, и Конни пришлось долго ее успокаивать. Пару раз они навещали Анну, хотели подбодрить ее, но видя, что Анна пока еще не в лучшем состоянии для разговоров, решили оставить ее одну. Но девушка все равно была благодарна. Но Джули беспокоили не только Анна и Леви. Был еще один человек, из-за которого девушка не находила себе места. Сина. За эту неделю с подругой произошло что-то невообразимое, и Джули совсем не узнавала ее, будто бы ее подменили. Она ожидала, что Сина погрузится в депрессию, как и Анна, будет рыдать часами напролет, уткнувшись в свою подушку, чтобы никто не услышал ее. Но все оказалось совершенно иначе. Девушка стала раздражительнее, агрессивнее. Постоянно срывалась на невинных людях, которым просто не посчастливилось попасться ей под горячую руку. Ее брови постоянно были нахмурены, а жестокое выражение не покидало ее лица. Ладони все время сжаты в кулаки, словно она еле сдерживала себя, чтобы не врезать кому-нибудь, а с ее языка слетали проклятия и ругательства. Даже бедному Эрену попало несколько раз, когда он попытался поговорить с Синой. Джули думала, что еще немного и дело дойдет до драки. Она не понимала, отчего Сина так злится, что стало причиной ее гнева? Хорошо хоть, что она не срывается на Анну. Но сегодня Сина еще страннее, чем обычно. Вся как будто на иголках, ее взгляд мечется из стороны в сторону, и сразу после окончания тренировки, она сломя голову бежит в сторону замка, даже не подождав Джули и Эрена. Девушка хмурится и смотрит на парня, чье недоумение отчетливо читается в его глазах. — Что это с ней? — спрашивает Джули, а тот лишь пожимает плечами, глубоко вздыхая. — Понятия не имею. Она ничего мне не говорит, только огрызается все время, — голос Эрена наполнен обидой и печалью, и Джули прекрасно его понимает. Юноша не сделал ничего плохого, чтобы заслужить такое к себе отношение. — Ты можешь сегодня поужинать с Армином, Микасой и остальными, а я пойду попробую поговорить с ней. — Без проблем, — Эрен кидает ей мимолетную улыбку, — надеюсь, хоть у тебя получится достучаться до нее. Джули тоже на это надеется. Попрощавшись с Эреном, она направляется в ту сторону, куда минуту назад убежала Сина. Пора расставить все точки и серьезно поговорить с Синой. Так дальше продолжаться не может. Да, ей сейчас нелегко, как и всем им, но это не повод злиться и выпускать пар на тех, кто не имеет к этому никакого отношения. Первым делом Джули решает просмотреть столовую на наличие Сины, но подруги там не оказывается. Тогда она поднимается в их комнату, надеясь поймать девушку там. Снова промах. Джули устало потирает шею. Куда она могла деться? Остальные несколько часов до отбоя она бродит по штабу, заглядывая в каждый угол и комнату. Ни у Ханжи, ни у Леви, ни даже на крыше ее нет. Джули уже потеряла счет, сколько раз она возвращалась в их комнату, думая, что возможно Сина вернулась, но все тщетно. Проходя по коридору на первом этаже, она уже настолько отчаивается найти подругу, что решает все бросить и поговорить с ней завтра, как вдруг за углом мелькает тень. Девушка, долго не раздумывая, бросается следом за ней и нагоняет почти в тот момент, когда она пытается скрыться за дверью, ведущую из замка. Джули хватается за край темно-зеленого плаща, и тень резко поворачивается, открывая свое лицо, которое до этого было скрыто капюшоном. — Сина! — восклицает Джули, и подруга шикает и приставляет ладонь к губам девушки. — Тише, Джули! — шепчет она, оглядываясь по сторонам и, убедившись, что никто их не услышал, вновь смотрит на Джули, — Что ты тут делаешь? — Я хотела задать тебе тот же вопрос, — отвечает девушка, убирая руку Сины от своего рта, — Я повсюду тебя искала. Сина выпрямляется и отводит глаза в сторону. — Возвращайся в комнату, Джули. Сейчас будет отбой. Если тебя увидят здесь, то у тебя будут проблемы. Джули одаривает ее непонимающим взглядом. — А что насчет тебя? Почему бы тебе тоже не вернуться в комнату? Что ты вообще здесь делаешь так поздно ночью, да еще и нацепила этот плащ… И тут до нее доходит. Сина, поздно вечером, в плаще и капюшоне, хотела выбраться из замка и практически сделала это, если бы Джули вовремя ее не поймала. Спина Джули покрывается холодным потом. — Что… что ты пыталась сделать Сина? — ее голос падает на несколько октав, и она шокировано смотрит на подругу, не веря в то, что она действительно… — Ты хотела... сбежать?! — Пожалуйста, Джули, просто возвращайся к себе… — Нет, Сина, я не вернусь в комнату! — срывается девушка, стараясь держать свой голос под контролем, чтобы не закричать и не привлечь к ним лишнее внимание, — Какого черта ты творишь?! Ты всю последнюю неделю вела себя странно, а сейчас ты хочешь уйти? Почему? — Я не собиралась уходить! — бросает в ответ Сина, — Я скоро вернусь. — Но куда ты вообще идешь? Сина делает небольшую паузу. — Мне нужно найти Эви. — Эви? Но зачем она тебе? Губы девушки сжимаются в тонкую линию, и Джули видит, как ее пальцы цепляются за края плаща, так что даже костяшки белеют. — Я собираюсь убить ее. После этих слов Джули отшатывается от подруги, хватаясь за стену, потому что ей кажется, что земля уходит у нее из-под ног. Нет, этого не может быть. Сина сошла с ума. Видимо, выкидыш Анны так сильно повлиял на нее, что она теперь не понимает, что творит. — Сина… — начинает Джули, и не может подобрать слов, чтобы выразить весь свой ужас, — что ты… такое говоришь? Но зачем? Почему ты… Из горла Сины вырывается звук, похожий на горький смешок, и ее стальные глаза впиваются в Джули, отчего у той мурашки бегут по спине. — Думай, Джули, — говорит она, и ее голос сочится ядом, — хорошенько подумай. — Я-я… я не понимаю… — Почему Анна потеряла ребенка? Джули не знала, что на это ответить, поэтому просто молча смотрела на Сину. — Кровотечение спровоцировало какое-то повреждение. Возможно, травма или удар. Это те самые слова, которые Эрвин говорил Анне, но Джули все еще не может сопоставить, как это относится к сестре Сины и почему та хочет ее убить. Она качает головой, а Сина вздыхает. — Вспомни, Джули. Где Анна могла получить травму? Может, ее кто-то ударил? Ничего не приходит в голову? Шестеренки в голове Джули вертятся с бешеной скоростью, она пытается вспомнить каждую мелочь, каждую деталь, которая может привести ее к ответу, но все же… О, черт. Она вспомнила. Тот самый момент, когда Эви привела Анну в комнату, где шли переговоры по поводу обмена Джули на нее. Тогда Анна попыталась вырваться из хватки, но Эвелин ее перехватила, а затем ударила в живот, так, что девушка согнулась пополам. Вот что Сина имеет в виду. Тот удар стал причиной того, что у Анны случился выкидыш. — Эта сука, — рычит Сина, скрипя зубами от ярости, — сначала ударила ее, после чего у нее и начались боли. А потом еще и отравила меня и Эрена. Из-за нее могли бы умереть трое, но умер самый беззащитный человек, который еще даже не родился. Она поплатится за это. Джули тяжело сглатывает образовавшийся в горле ком. Теперь она понимает, почему Сина была так зла все эти дни. Она винила сестру в том, что случилось с ребенком Анны и Леви. Но месть это не выход. Она не вернет им их малыша, прольется лишь еще больше крови. — Сина, — тихо начинает Джули, — убийством сестры ты не решишь проблему. — О, еще как решу! — Нет! Ты не понимаешь! Ты не можешь опускаться до ее уровня! Ты же не такая, как она! Ты не убийца! — Неужели тебе не хочется отомстить им всем, Джули?! — шипит Сина, и ее голос эхом раздается по каменным стенам, — Отомстить своим родителям? Это из-за них все началось! Если бы они не спланировали твое похищение, если бы не похитили Анну, то с ней все было бы в порядке! Джули замирает на месте, а слова подруги режут ее острее любого ножа. Да, это правда. Частичка ее хотела бы поквитаться с родителями. Не только за Анну, но и за себя, за то, через что они заставили ее пройти. Джули снова вспоминает детскую, с каким упоением они готовили ее для Анны и малыша, сколько сил и времени было потрачено на то, чтобы сделать кроватку, сшить игрушки. У нее так и не хватило сил, чтобы разобрать ее, поэтому комнатка до сих пор стоит в нетронутом виде. В ней никогда не побывает ребенок, не разрисует стены и не разбросает по полу игрушки. — Не пытайся отговорить меня Джули, — спокойно произносит Сина, — я уже все решила. Я сделаю это. — Я пойду с тобой. Сина удивленно приподнимает брови, и Джули отвечает ей решительным взглядом. — Что? — Я не могу отпустить тебя одну. Ей все еще не нравится эта идея, не нравится тот факт, что им придется проливать кровь, но она не может позволить подруге отправиться в одиночку. Сина молчит пару секунд, разглядывая Джули, проверяя, не передумает ли та, но когда никаких слов не следует, кивает. — Хорошо. Тебе стоит захватить свой плащ.• • •
В который раз уже Джули возвращается в свой родной дом, но теперь уже по своей воле, а не по вынужденным обстоятельствам. Ей противна сама мысль снова войти в эти двери, увидеть этих людей, на протяжении стольких лет называющих себя ее родителями, видевших в ней всего лишь товар, который можно выгодно продать. Она не хотела этого делать, но теперь отступать было поздно. Они и так очень сильно рискуют, и любое промедление или колебание может стоить им очень дорого. Девушка уверенно направляется к таким знакомым воротам, пытаясь хоть немного успокоить колотящееся сердце. Она старается принять гордый вид, с презрением осматривать Членов Королевской полиции, все еще снующих туда-сюда по имению. Сина и Джули не были уверены наверняка, будет ли Эви здесь, но других вариантов у них не было. Если окажется, что Кенни с дочерью уже покинули поместье Хоффманов, им придется переходить к плану Б. Но сейчас, видя полицейских, охраняющих особняк, надежда на то, что они все-таки были правы, зарождается в ее сердце. Когда Джули приближается к главным воротам, охранники тут же напрягаются и выставляют вперед оружие, преграждая ей дорогу. Джули же, со всем высокомерием, на которое только способна, гордо вскидывает голову вверх и с презрительным взглядом произносит: — Передайте мистеру и миссис Хоффман, что дочь хочет видеть их. Охранники подозрительно осматривают ее, но затем один что-то шепчет на ухо второму, и тот, кивнув, исчезает за воротами. Минуты ожидания длятся мучительно долго, девушка начинает нервничать, но, к ее великому облегчению, очень скоро массивные двери распахиваются, и перед ней предстает Кенни Аккерман. — Мисс Хоффман, — начинает он своим грубым голосом, отвешивая насмешливый поклон, а затем скалясь в хищной улыбке, — какой приятный сюрприз! Или я должен называть Вас «миссис Смит»? Джули хмурится, стараясь держать эмоции под контролем, чтобы не наговорить лишнего, о чем впоследствии она может пожалеть. — Мне нужно встретиться с родителями, — девушка решает проигнорировать едкий комментарий по поводу ее «замужества» и перейти сразу к делу. — Вы пришли одни? — А Вы видите здесь кого-то еще? Между ними повисает многозначительная пауза. — По какому же поводу? — Полагаю, я не обязана отчитываться перед вами, — холодно отрезает она, и улыбка тут же сползает с лица Кенни, сменяя фальшивую любезность жесткой маской. Какое-то время он сверлит ее недоверчивым взглядом, выискивая на ее лице любые признаки вранья или угрозы, и, по всей видимости, ничего не находит, потому что в следующую секунду он немного отходит, выставляя руку вперед в приглашающем жесте. — Что ж, раз так, прошу Вас, следуйте за мной. Его тон сочился ядом, но он сохраняет эту призрачную формальность, хотя Джули уверена, их обоих тошнит от того, что приходится играть роль учтивости и любезности. Она следует за мужчиной, и тот ведет ее в особняк. Когда они оказываются внутри, Джули, не теряя ни минуты, быстро исследует помещение на наличие охранников. Теперь она на тысячу процентов уверена, что Эвелин где-то здесь. Раз Кенни все еще под попечительством ее родителей, значит, его дочь рядом с ним. Проходя сквозь просторные коридоры, она замечает, что охраны стало намного меньше. По пути им встречается всего двое, но кто знает, как дело обстоит на верхних этажах. Они поднимаются по лестнице, и Джули успевает заметить какое-то движение сбоку, прямо рядом с комнатой, которая раньше принадлежала главной горничной. Рыжая макушка на секунду появляется в поле ее зрения, а затем исчезает за дверью. Бинго. Кенни провожает ее в самую дальнюю комнату — гостевую. Она заходит внутрь, а Кенни остается стоять на пороге. — Я сообщу Вашим родителям, что вы здесь. С этими словами он закрывает дверь и оставляет Джули в одиночестве. Девушка же тут же подлетает к окну и открывает его. Сина быстро пробирается внутрь, и Джули спешит закрыть за ней окно и задвинуть шторы, словно ничего и не было. — Ну что? — спрашивает подруга, а сама скидывает с головы капюшон. — Охраны меньше, чем я думала, но она все-таки есть, — Джули указывает на большой дубовый шкаф, стоящий прямо рядом с дверью, и Сина без лишних вопросов направляется к нему, —кажется, я видела Эви в одной из комнат. На этом этаже, прямо по коридору, в самом конце будет дверь налево. Стоило Джули сказать это, как двери тут же распахиваются, и Сина еле успевает спрятаться в шкафу. Родители Джули входят в комнату, и девушка практически отпрыгивает от шкафа, надеясь, что отец и мать ничего не заметили. — Джули, — сухо произносит Одо, пока Лия изучающе рассматривает дочь. Сина задерживает дыхание, боясь даже пошевелиться, чтобы не выдать себя. Она оставляет небольшой просвет, через который можно наблюдать за Джули и мистером и миссис Хоффман. Ей нужно только дождаться удобного момента, когда Джули достаточно отвлечет родителей, и в этот момент выскользнуть из комнаты. — Что ты здесь делаешь, Джули? — спрашивает Лия. — Мне нужно поговорить с вами обоими. Сина наблюдает, как Джули удаляется вглубь комнаты, говоря что-то своим родителям, и те следуют за ней. Их спины повернуты к шкафу, но девушка одергивает себя. Пока еще рано. Джули уводит их все дальше от двери, переходя на повышенный тон, и Сина понимает, что это знак, что пора начинать двигаться. Очень аккуратно она приоткрывает дверь и высовывает голову. Внимание мистера и миссис Хоффман полностью приковано к Джули, поэтому Сина решается сделать шаг из шкафа. Она медленно, стараясь не обронить ни звука, пробирается к двери спиной, наблюдая за Хоффманами. Когда ее ладони касаются отполированной дверной ручки, она закусывает губу и легонько поворачивает ее. Скрип оказывается громче, чем она ожидала, но в этот момент Джули хватает со стола вазу и бросает ее на пол, отчего комнату наполняет звон разбитого фарфора. Сина пользуется этим моментом и выскальзывает из комнаты. Так, отлично, она внутри. Самое сложное позади. Девушка слышит топот сапог, и быстро окидывает взглядом коридор, ища, где бы можно было спрятаться. Она видит огромные портьерные шторы, висящие на окнах, и, не оставляя себе времени на размышления, прячется за ними. Мимо нее пробегает двое охранников, а затем они скрываются в комнате, где Джули в этот момент отвлекает своих родителей. Сина выходит из-за шторы и сразу же направляется туда, куда указывала подруга. Минуя длинный коридор, она оказывается рядом с лестницей, а за ней — небольшое пространство, ведущее в две комнаты. Сина выбирает комнату слева. Глубоко вздохнув, она вытаскивает кинжал, который спрятала в голенище сапога. Медленно, очень медленно она открывает дверь и бесшумно заходит внутрь. Джули оказывается права, Эви действительно тут, и при виде сестры кровь Сины начинает закипать. Вот она, сидит спиной к ней, за столом, уткнувшись в какие-то бумаги, разложенные перед ней. Сина осторожно продвигается к ней, клинок выставлен вперед, готовый вонзиться в шею Эвелин. Когда девушка оказывается буквально в нескольких сантиметрах от сестры, она одним быстрым движением обхватывает ее шею рукой, приставляя кинжал к горлу и надавливая с такой силой, что капелька крови стекает по бледной коже. Другой рукой она обхватывает ее поперек живота, ее губы прямо рядом с ухом Эви. — Один звук, и я перережу тебе глотку. Девушка вздрагивает всем телом, но молчит, чуть поворачивая голову в сторону, чтобы посмотреть на нападающего, но кинжал сильнее врезается в кожу, и Эви шипит. — С-сина?! — Привет, сестренка, — усмехается она, — рада меня видеть? — Какого хрена ты тут делаешь?! — Ох, ну как же, — насмешливо произносит Сина, пока ее рука на животе Эвелин поднимается выше, касаясь ее плеча и смахивая невидимую пыль с ее куртки, — Я так соскучилась по своей старшей сестре, что решила нанести ей визит. Хотела устроить сюрприз. — Ха, — из горла Эви вырывается смешок, — Ты соскучилась? И поэтому приставила мне нож к горлу? Хватит валять дурака, говори, зачем ты пришла сюда? Сина не знает, зачем она вообще начала этот разговор и выдала себя. У нее была прекрасная возможность избавиться от нее, пока та не знала о ее присутствии. В конце концов, именно за этим она сюда и пришла. Но с другой стороны, нож в спину ничего не подозревающего человека, это слишком подло. Да и Сина не хотела, чтобы все закончилось вот так. Нет, она хочет смотреть в глаза Эвелин, когда та будет истекать кровью, моля ее о пощаде. Она хочет, чтобы эта тварь знала, что она заслуживает самой мучительной смерти. — Ты права, довольно игр, — ледяным тоном отвечает Сина и рывком заставляет сестру подняться на ноги, отчего та почти теряет равновесие, и если бы не крепкая хватка Сины, то она наверняка оказалась бы на полу, — Я здесь, чтобы поквитаться. — Поквитаться? — переспрашивает Эвелин, и ее голос чуть дрожит, хотя она всеми силами старается сохранить хладнокровие, — И за что же? — Хмм, — задумчиво тянет Сина, легонько проводя кинжалом вдоль шеи, оставляя тоненькую царапину, из которой начинает сочиться кровь, — дай-ка подумать. Может, за то, что ты отравила меня и моего парня, и мы оба чуть не умерли от лихорадки? Сина чувствует, как Эвелин нервно сглатывает, и это доставляет ей какое-то извращенное удовольствие. Правильно, она должна бояться ее. Не думала же она, что никто не узнает об этом? — А может за то, что убила ни в чем не повинного ребенка, мерзкая ты сука?! — как бы она не хотела внешне казаться спокойной, ее голос все равно срывается. Эви напрягается, и все ее тело замирает. — Ч-что..? — О, не делай вид, что ты не знаешь, о чем речь. — Но я не знаю! — отнекивается она, чуть покачивая головой, — Это ложь, я никогда бы..! — Тогда позволь мне просветить тебя, моя дорогая сестра, — пальцы Сины сильнее сжимаются вокруг Эви, — Помнишь ли ты ту девушку, которую притащили сюда, думая, что она Джулия Хоффман? Эвелин молчит, думая, что это риторический вопрос, но когда Сина прижимает нож сильнее, утвердительно кивает. — Так вот, знаешь ли ты, что она ждала ребенка? А ты ударила ее тогда, после чего у нее случился выкидыш. Припоминаешь такое? Сина видит, как губы Эвелин дрожат и все ее тело сотрясает мелкая дрожь, и девушке приятно осознавать, что ее слова причиняют ей боль. — Но я же… — прерывисто выдыхает Эви, — я не знала… — Из-за тебя она потеряла его, слышишь? — шипит ей на ухо Сина, — Из-за тебя я потеряла племянника или племянницу! После этих слов вся манера девушки тут же меняется, ее губы расплываются в улыбке, и она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на Сину. — О, так это был ребенок твоего брата? — девушка видит, как что-то проскальзывает в глазах сестры, что-то, отдаленно напоминающее вину, но это сразу же пропадает и сменяется злобой, — Ты отняла у меня мать, а я отняла у тебя племянника. Все честно, не находишь? Сина не может больше ждать, все ее тело наполняется яростью, она вскидывает руку, чтобы ударить Эвелин, сама не понимая, что отпустила ее, но было уже слишком поздно. Девушка выкручивается из крепкого захвата и бьет Сину под дых, отчего та отшатывается назад. Пока Сина приходит в себя, Эви не теряет времени и хватает со стола какое-то устройство. Она бежит прямо к открытому окну и прыгает, исчезая за его пределами. — Даже не думай — рычит Сина и следует за сестрой, активируя свое УПМ. К счастью, Эвелин не успела далеко убежать, поэтому Сина настигает ее без труда. Маневрируя мимо больших, высоких домов, они пролетают квартал за кварталом, Эви, пытаясь убраться как можно дальше, а Сина, буквально наступая ей на пятки. Ни одна из них не уступает по скорости второй, кровь Сины кипит, бурлит от адреналина и чистой, лютой ненависти, ее глаза горят безумием, и никогда еще она не чувствовала такой жажды чьей-либо крови. — Да когда ты успокоишься?! — кричит ей Эвелин, минуя еще один поворот. — Когда ты наконец-то сдохнешь! — ревет ей в ответ Сина. Ветер свистит у нее в ушах, как и свист тросов, прорезающих пространство. В какой-то момент Эвелин начинает уставать и значительно замедляться. Сина понимает, что если нагонит ее, то у той нет никаких шансов против нее. Эви безоружна, так спешила скрыться от Сины, что даже не взяла с собой никакого оружия, а у Сины на поясе висят лезвия и еще ее кинжал, все еще запачканный в крови Эвелин. Нужно всего лишь догнать ее, и все будет кончено. Эви выстреливает своим пистолетом в сторону, но Сина успевает среагировать и выстрелить тросами в ту же сторону, отчего крючки врезается друг в друга, и они обе, не найдя точки захвата, падают на ближайшую к ним крышу. Сина больно ударяется о твердую черепицу, ее голова гудит, но она быстро приходит в себя. Ее глаза падают на лежащий неподалеку пистолет, который Эви выронила во время падения, и прежде чем сестра успевает дотянуться до него, Сина отбрасывает его ногой, и тот падает куда-то вниз. Теперь у Эвелин не осталось путей отступления. Она в ловушке. Девушка быстро поднимается на ноги и поворачивается, намереваясь бежать, но сзади нее крыша обрывается. Высота здания около двадцати метров. Сина вытаскивает клинок из ножен и наставляет его на Эвелин. — И что дальше? Убьешь меня? — спрашивает она, переводя взгляд с Сины на лезвие в нескольких сантиметрах от ее груди. — И как ты угадала? — Сина делает шаг вперед, отчего Эвелин делает шаг назад, ее пятки уже свисают с края крыши. Еще немного, и она рухнет вниз. — Сина… — начинает она, но конец клинка впивается прямо в то место, где должно быть ее сердце, и она замолкает, в ужасе уставившись на сестру. — Ну что, Эвелин, — жуткая улыбка расползается по лицу Сины, — какую смерть предпочтешь? От моего клинка? Или может ты хочешь разбиться? Я даже буду милосердной и позволю выбрать свой конец. Взгляд Эвелин наполнен страхом и отчаянием, она еле держится на самом краю крыши, наполовину свесившись вниз, в то время как острый клинок толкает ее еще дальше. Она продолжает молчать, и Сина пожимает плечами. — Нет? Что ж, тогда я выберу за тебя. И она толкает ее. Эвелин, потеряв равновесие, падает. Но в самый последний момент кто-то стремительно пролетает рядом с ней со скоростью пули и ловит ее. Сина хочет уже рвануть вперед, но сзади ее сгребает пара рук, а сбоку кто-то вырывает клинок из ее ладони. Человек, спасший Эвелин, приземляется рядом с ними, и Сина видит, что это ее отец. Испуганная девушка в руках Кенни цепляется за его плащ, и даже с расстояния видно, как ее трясет. Сина пытается добраться до них, но ей не позволяют. — Какого черта ты творишь?! — голос Леви, как гром среди ясного неба, заставляет ее вздрогнуть, но она упрямо сопротивляется. — Отпусти меня, я убью ее! — Сина, прекрати! — Нет! — Что это за выходки, Сина? — в этот раз Кенни одаривает ее жестким взглядом, но она игнорирует его, — Ты совсем с ума сошла? — Ты не знаешь, что она сделала! — Сина, пожалуйста… — начинает Леви, но та поворачивается к нему, и в глазах ее стоят слезы. — Как ты можешь останавливать меня? — кричит она ему прямо в лицо, — Ведь это она убила твоего ребенка! Это все из-за нее! Леви дергается, будто от удара, хватка его ослабевает, и Сина хочет вновь кинуться на сестру, но тут еще одна пара рук смыкается вокруг нее, и она со злобой смотрит на спокойное, бледное лицо, наполовину скрытое красным шарфом. — Сина, — уверенно произносит Микаса, — успокойся. Подумай об Анне и о том, что она чувствует сейчас. Ты спросила, нужна ли ей твоя месть? То, что ей нужно, это чтобы ты была рядом и поддержала ее, а не вершила самосуд. Твоя подруга нуждается в тебе, понимаешь? Слезы капают из глаз Сины, пока она слушает Микасу, и ей становится так невыносимо больно. Как она могла быть такой эгоисткой? Она даже не подумала о том, что хочет сама Анна. Что нужно Анне. Она настолько погрузилась в свою месть, что отринула все остальное. Еще и втянула Джули в свой безрассудный план. Черт, какая же она дура. — Я… я… — девушка не знает, что пытается сказать, но судя по глазам Микасы, она прекрасно все понимает, и Сина безумно ей благодарна. Она вновь смотрит на Эвелин. — Я правда не знала, — говорит Эви, но Сина ничего не отвечает. Она все еще ненавидит ее, и возможно, всегда будет ненавидеть, но прямо сейчас она больше не желает ей смерти. Пожалуй, хватит с них смертей. — Леви, — окликает капитана Кенни, и тот поворачивается к нему, прежде чем они с Синой и Микасой готовы были уйти, — мне жаль, что так вышло. Мужчина пару секунд смотрит на него, а затем кивает. — Возвращаемся домой, — говорит он Сине и Микасе, и они следуют за ним.• • •
Весь инцидент удалось замять благодаря Эрвину. Главнокомандующий отправил письмо мистеру и миссис Хоффман, в котором подробно рассказал им о том, что Эвелин Аккерман, член Королевской полиции, которую наняли Хоффманы, отравила Сину Аккерман и Эрена Йегера, солдата, находящегося на службе в элитном отряде Легиона Разведки, и Надежду человечества, что у них есть необходимые доказательства для подтверждения этого факта, поэтому они с легкостью могут воспользоваться этим в суде. А покушения на убийство Надежды человечества карается смертной казнью, как предательство против человечества. Но, подчеркнул Эрвин, Разведкорпус мог бы закрыть на эту «неприятную историю» глаза, если Хоффманы в ответ пообещают замять инцидент с Синой и Джули, которые обманным путем проникли в особняк и попытались убить Эвелин. Хоффманы, конечно же, испуганные до чертиков угрозами Эрвина о «суде» и «смертной казни», недолго раздумывая, согласились. Возвращаясь в штаб, Сина и Джули чувствовали себя дерьмово, и это еще мягко сказано. Они снова доставили кучу проблем, и снова Эрвину и Леви пришлось вытаскивать их из передряги. Сина не могла даже посмотреть брату в глаза, поэтому всю дорогу молчала, уткнувшись в свой плащ. Когда они наконец въехали на территорию штаба и спрыгнули с лошадей, Леви подошел к Джули и Сине и сказал: — Сходите к Анне. Она чертовски переживает за вас обеих. А после этого сразу же ушел. Девушки, обменявшись встревоженными взглядами, глубоко вздохнули и направились в свою комнату. Им предстоял очень тяжелый разговор. Дверь медленно открывается, и они, словно провинившиеся котята, заходят внутрь. Анна сразу же поднимает на них глаза, а Эрен, сидящий рядом с ней, разочарованно качает головой. Джули и Сина тут же кидаются на кровать Анны, обнимая ее, а та прижимает их ближе к себе. — Вижу, вы наконец-то вернулись. — Анна, нам так жаль! Пожалуйста, прости нас! – сквозь слезы бормочет Джули, а Сина не может даже говорить из-за всхлипов. Их подруга устало вздыхает. — Я понимаю, почему вы это сделали, — отвечает она, — вы считали, что так будет правильно. — Это все моя вина, — говорит Сина, а по ее лицу бегут дорожки слез, — Я была так зла, я готова была убить Эвелин и чуть не убила ее. Джули пыталась меня отговорить, но я стояла на своем. Если кого-то и нужно винить, то это меня… — Сина, — перебивает ее Анна, и та поднимает на нее глаза, — я не виню тебя, правда. Месть — это… искушающе. Ты всегда думаешь, что если ты отомстишь, то тебе станет легче, ты получишь возмездие, но что потом? После того как твоя месть свершится? Анна положила руку на живот по привычке, но сразу же отдернула ее, словно обжегшись. Лицо ее исказилось болезненной гримасой. — Месть не вернет мне ребенка, не повернет время вспять. Ее плечи затряслись, и пару капель скатилось по ее щекам. — Я просто… — она резко втянула в себя воздух, а из груди ее вырвался всхлип, — я просто хочу, чтобы вы были со мной. Эрен положил руку ей на плечо, а Сина и Джули сгребли ее в объятия. — Мы больше никогда не оставим тебя одну, обещаем.