I wanna live, I wanna be the change
We can all be kings and queens
If we can just learn to believe
Я хочу жить, я хочу измениться
Все мы можем быть королями и королевами.
Стоит лишь только научиться верить.
Thousand Foot Krutch — Fly on the Wall
Первые лучи утреннего солнца нежно ласкают ее кожу, согревая своим теплом, и Джули совсем не хочется открывать глаза. Ей так хорошо и приятно, поэтому она зарывается носом в подушку, и в ноздри тут же ударяет крепкий знакомый запах, от которого кружится голова. Она все еще наполовину погружена в сон, но все же может различить звонкое щебетание птиц за окном. Ей машинально хочется позвать Анну, чтобы та закрыла окно, заглушая чересчур раннюю песню, чтобы они могли поспать подольше. Джули бормочет имя подруги прямо в подушку, но в ответ доносится лишь молчание. Она пытается еще пару раз, но и они не увенчиваются успехом, поэтому девушка раздраженно приподнимает голову и хмурит брови. Почему Анна, черт возьми, не отвечает? Ей с трудом удается разлепить веки, и тут до нее доходит, почему Анна молчит. Она в комнате Главнокомандующего. Пару секунд она шокировано смотрит в одну точку, пытаясь вспомнить, как она оказалась здесь, а не в своей комнате, а затем в голове начинают всплывать картины из недалекого прошлого. Она в красивом платье, капитан ведет ее к алтарю, где с нежной улыбкой ждет Эрвин, как она чуть не падает в обморок от волнения. Она вышла замуж за Эрвина. Джули до сих пор трудно принять эту мысль. Она больше не Джулия Хоффман. Отныне она миссис Смит, и, только подумав об этом, ее сердце начинает биться чаще. Никогда, даже в самых сокровенных мечтах, она не могла представить, что это может случиться. Но вот она, Джулия Смит, просыпается в комнате Главнокомандующего, в его постели, окруженная его запахом, после того, как… Ее щеки тут же краснеют — стоило только вспомнить вчерашнюю ночь. Она до сих пор чувствует на своей коже горячие губы и сильные руки, так крепко сжимавшие ее и дарящие невиданное наслаждение. Джули поворачивает голову в сторону, и ее сердце тоскливо сжимается. Место, где лежал Эрвин, пустовало, и только смятые простыни являются доказательством того, что он вообще здесь был. Девушка не знала, который сейчас час, но зная, какой ранней пташкой является Главнокомандующий… нет… ее муж, неудивительно, что она проснулась в одиночестве. И все же она ничего не может с собой поделать и разочарованно вздыхает. Она надеялась, что после их первой брачной ночи проснется в теплых объятиях Эрвина, чувствуя его дыхание у себя на шее. Джули быстро мотает головой, отгоняя навязчивую мысль. В конце концов, Эрвин не только ее муж, но еще и Главнокомандующий, и у него есть обязанности, которые он не может игнорировать только из-за ее эгоистичных желаний. Решив, что и ей пора вставать, девушка откидывает одеяло, и утренняя прохлада ударяет по ее обнаженной коже. Не желая разгуливать в чем мать родила и не видя никакой одежды, после недолгого раздумья девушка заворачивается в одеяло, прикрывая наготу, и встает. Первым делом она подходит к окну. Солнце ярко сияет на кристально чистом розоватом небе, указывая на то, что сейчас раннее утро и что она не так уж много проспала. Окна Эрвина выходят прямо на тренировочную площадку, которая пока еще была пуста, но совсем скоро должна наполниться сонными солдатами, выходящими на утреннюю тренировку. Джули сама не знает, что движет ей в этот момент, но она распахивает окно, впуская в комнату холодный воздух, и вдыхает полной грудью. Она чувствует невероятную легкость и свободу, наверное, впервые с тех самых пор, как она вновь встретила родителей. Она не думала, что сможет сбросить их оковы второй раз, думала, что они навсегда свяжут ее по рукам и ногам, а ей останется только смириться. Но Эрвин освободил ее, дал ей возможность избавиться от золотой клетки раз и навсегда. Она не знает, чем так зацепила командора, почему он выбрал именно ее, но она знает, что всегда будет ему благодарна за все, что он для нее сделал. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя настолько любимой и желанной как рядом с Эрвином. Джули чуть вытягивается из окна навстречу ветру, ее волосы развеваются, а по лицу расползается холод, затем опускаясь вниз на шею. Она блаженно закрывает глаза, вдыхая полной грудью, на ее губах играет умиротворяющая улыбка. Но тут до ее носа долетает странный запах, и улыбка сменяется озадаченным выражением. Ее брови чуть хмурятся, и она открывает глаза. Запах едва уловимый, но ей определенно не кажется. За годы, проведенные в разведке, ее обоняние заметно обострилось, как и все остальные чувства. Что-то сладковатое, очень нежное и, Джули бы сказала, утонченное. Что-то, чего в Разведкорпусе быть не должно. Она внимательно смотрит по сторонам, но не может определить, откуда идет запах. Все кажется совершенно обычным, и девушка в растерянности кусает губу. Может, ей все же показалось… Но тут ее глаза опускаются вниз, и ее дыхание сбивается. Внизу, прямо под окнами она видит огромный, роскошный куст, увенчанный розами. Их так много, что даже в глазах начинает рябить. Она так давно не видела ничего подобного. В ее старом доме, нет, в доме ее родителей, есть сад со всевозможными цветами и деревьями, но даже они меркли по сравнению с этой невероятной красотой, которая предстала перед ее взором. Бутоны крупные, с нежными, аккуратными лепестками кроваво-алого цвета, такие пышные, что каждый бутон наверняка размером с ее кулак. Они деликатно покачиваются на ветру, что напоминает Джули своеобразный танец. Девушка не могла оторвать глаз от этого великолепия. Она готова была поклясться, что только вчера здесь не было никаких роз — в разведке вообще нет цветов, так откуда здесь мог взяться этот куст? — Вижу, ты уже обнаружила мой сюрприз, — позади нее раздается голос, и девушка резко поворачивается, видя перед собой улыбающегося Эрвина. — Я… я не… как… — от шока она не может связать даже нескольких слов, ее язык словно приклеился к небу, отказываясь шевелиться, она растерянно мотает головой, попеременно смотря то на Эрвина, то вниз на розы. Мужчина подходит к ней вплотную, а его рука скользит по ее спине, в конце концов останавливаясь на талии. Он вновь тепло улыбается, а затем наклоняется и мягко целует девушку в лоб. — Как-то я заметил, с какой тоской ты смотрела на розы в Стохессе, поэтому решил, что не могу оставить это как есть. Считай это моим подарком на нашу свадьбу. — Но это же… — начинает Джули, и ее голос немного дрожит от целой бури эмоций, которая бушует у нее внутри, — Они наверняка стоят целое состояние! Ты не должен был этого делать, Эрвин! — Но я хотел это сделать, — настаивает мужчина и притягивает девушку к себе, а она зарывается лицом в его грудь, чтобы спрятать свои покрасневшие от внезапно нахлынувших слез глаза, — ты заслуживаешь гораздо большего, любовь моя. Это самое малое из того, что я могу для тебя сделать. Джули тихонько всхлипывает, а Эрвин успокаивающе поглаживает ее по волосам, снова целуя в висок. Господи, это всего лишь первый день их супружеской жизни, а девушка уже думает, что ее сердце не выдержит такого океана любви и заботы, что преподносит ей Эрвин. А ведь она даже ничего не может дать ему взамен. — Но у меня ничего нет для тебя, — бормочет Джули прямо в грудь Эрвину, и ее руки обвиваются вокруг его талии. — Моя дорогая, — Эрвин аккуратно отстраняется, чтобы в следующую секунду своими большими ладонями обхватить ее лицо, приподнимая голову девушки и заставляя посмотреть на него, — ты самый лучший подарок, о котором я мог бы мечтать. Только то, что ты теперь моя жена, стоит больше самых дорогих и ценных вещей в этом мире. Джули больше не может сдерживать рыдания, которые рвутся из ее груди. Она всхлипывает и бросается на шею Эрвина, а тот обнимает ее, прижимая к себе настолько близко, насколько это вообще возможно. — Я люблю тебя, — шепчет Джули, и ее слезы падают на шею Эрвина, но мужчина совсем не против, он лишь нежно гладит ее по плечам, спине. — Я тоже люблю тебя. Больше всего на свете, — отвечает Эрвин, и сердце девушки делает кульбит. Кажется, она никогда не привыкнет к этим словам. Или все дело в том, что их произносит Эрвин, каждый раз заставляя ее плакать от безграничного счастья и тепла, от чувства любви, которое переполняет все ее естество. И она понимает, что сбежать от родителей в Разведкорпус было самым лучшим решением в ее жизни. Они еще долго стоят так, обнявшись и прижавшись друг к другу, пока Джули окончательно не успокоилась и ее слезы не высохли. Она наконец-то поднимает свое заплаканное и покрасневшее лицо, смущенно глядя на Главнокомандующего, зная, что наверняка выглядит сейчас просто отвратительно. Но Эрвин смотрит на нее с неприкрытым обожанием и любовью. Большими пальцами он вытирает остатки слез с ее щек, а затем наклоняется к ней, и их губы сливаются в поцелуе. Время, кажется, останавливается. Есть только Эрвин, его горячие губы, так нежно целующие ее, и его руки, касающиеся ее разгоряченного лица. Тепло разливается по всему телу Джули, начиная от кончиков пальцев, заканчивая кончиками ее волос. Она хочет, чтобы этот момент никогда не заканчивался, хочет навсегда остаться в объятиях Эрвина, где она чувствует себя в безопасности и безмерно счастливой. Но все-таки им приходится разорвать поцелуй, когда слышится стук в дверь и голос, который сообщает Эрвину, что его уже ждет Майк. Девушка с большой неохотой выбирается из теплых рук Эрвина и грустно смотрит на него. Мужчина качает головой и ободряюще улыбается ей. — Понимаю, любовь моя, мне тоже хочется остаться с тобой подольше, но, к моему огромному сожалению, я не могу. Джули улыбается в ответ, но улыбка выходит натянутая. — Знаю. Иди, все хорошо. Увидимся вечером? — Конечно, — Эрвин берет ее ладонь в свою, наклоняется и целует костяшки пальцев, отчего кончики ушей Джули краснеют. Затем мужчина отпускает ее руку, а потом разворачивается и направляется к двери. Но не успевает девушка разочарованно вздохнуть, как Эрвин вдруг замирает на пару секунд и снова поворачивается к ней, одаривая ее озорным взглядом. — Кстати, Джули, твоя одежда в шкафу. Я был бы не против, чтобы ты осталась в таком виде, но не думаю, что тебе захочется идти на тренировку, завернутой в одеяло. Да и Леви не оценит. Щеки девушки наливаются краской, она поплотнее оборачивает ткань вокруг своего тела, отворачиваясь от Главнокомандующего. — Эрвин! Мужчина лишь смеется и, кинув напоследок «люблю тебя», выходит из комнаты, оставляя Джули наедине с ее алыми щеками и мысленным изображением ее самой, бегущей по тренировочному полю в одном лишь одеяле. Спустя неопределенное количество времени, Джули удается найти свою форму, которую, по всей видимости, Эрвин очень предусмотрительно заранее принес в свою спальню для нее. Она с привычной легкостью нацепляет на себя одежду, смотрит в зеркало, проверяя, все ли в порядке, и с облегчением отмечает, что следы их страстной брачной ночи с Эрвином тщательно скрыты воротом рубашки, иначе девушка бы просто сгорела от стыда. Она не хочет давать лишний повод Анне для непристойных шуточек в ее адрес — довольно было того, что подруга и так догадывается, чем они с Эрвином занимались этой ночью. Джули вздыхает, и она уже готова покинуть комнату, но все же останавливается. Она подходит к окну и выглядывает из него, бросая взгляд на «свадебный подарок» ее мужа. Ее губы расплываются в улыбке, а сердце наполняется теплом. Только после этого Джули выходит из комнаты и спешит к подругам, которые наверняка ее заждались. Стоит ей только открыть дверь, как две пары рук тут же набрасываются на нее с удушающими объятиями, в ушах попеременно, а порой и одновременно, звучат голоса Сины и Анны, которые оглушают ее, и ей очень повезет, если после этого она будет в состоянии слышать хоть что-то до конца своих дней. — Джули, ты вернулась! — Мы думали, больше не увидим тебя! — Как все прошло? — Ты жива? — У тебя ничего не болит? Хотя, погодите, это глупый вопрос, конечно, у тебя болит… — Я не могу дышать! — кое-как хрипит Джули, и только после этого руки вокруг ее шеи немного ослабевают хватку, но не отпускают ее до конца. Девушка делает глубокий вдох, ее легкие наполняются кислородом, и она еще никогда так не была этому рада. Она смотрит на своих подруг, окруживших ее с двух сторон. На их лицах заметно волнение, но еще и воодушевление и неподдельный интерес. Джули понимает, что не отвертится, пока не ответит на все их вопросы, и даже тренировка с Леви не сработает в качестве отговорки. Девушка вздыхает. — Давайте хотя бы я закрою дверь, а потом мы сядем и поговорим. Сина и Анна согласно кивают и позволяют Джули прикрыть за собой дверь, а затем хватают ее за руки и почти насильно тащат к ближайшей кровати, усаживая девушку на нее, а затем опускаются следом. — Говори! — почти снисходительно произносит Анна, и Джули закатывает глаза. — Что говорить? Вы лучше меня знаете, как это все происходит, — не оставляет попыток отвертеться от такого неловкого разговора Джули. — Да, но мы-то не были замужем, — вмешивается Сина, — к тому же, это же Эрвин. — И что? — недоуменно спрашивает Джули. — Ну, — начинает Сина, и тут же замолкает, — он же такой большой. Нам интересно, он везде такой большой, или… — О господи, — Джули закрывает лицо руками, отворачиваясь от подруг, — я отказываюсь отвечать на этот вопрос! — Джули! — тянет ее за руку Сина, но та упорно отказывается смотреть на нее и вместо этого переводит шокированный взгляд на Анну. — Тебе тоже интересно? Он же твой дядя! — Несмотря на то, что он мой дядя, я осознаю, что он такой же мужчина, как и все остальные, — совершенно спокойно говорит Анна, словно речь идет о погоде, — это простое любопытство, Джули. — Ну так что? — не успокаивается Сина, и Джули испускает горестный стон. — Нет! Я не буду отвечать! — Значит, все так, как мы и думали, — обреченно произносит Сина, кидая взгляд в сторону Анны, и та согласно кивает, — Джули, тебе очень больно? Может, нам позвать Ханжи? Она даст тебе какую-нибудь заживляющую мазь, или… — Замолчи! Прекратите обе! Все не так, как вы думаете! — не выдерживает Джули, ее лицо покрыто румянцем, и она практически кричит, игнорируя тот факт, что ее, возможно, слышит сейчас весь Разведкорпус, — Давайте сменим тему, я вас умоляю! Сина и Анна недоверчиво смотрят на нее пару секунд, но затем все же кивают, оставляя эту тему на потом. Хоть на этом спасибо, — думает про себя Джули. Она сейчас морально не готова обсуждать с подругами свой первый сексуальный опыт и достоинство своего мужа! Подруги, видя, что Джули не на шутку взволновалась, спешат сменить тему. — Ну так как тебе замужняя жизнь, Джули? — спрашивает Анна, и Сина тут же подхватывает ее реплику. — Да, расскажи, каково это, когда ты замужем за Главнокомандующим? Джули сразу же заметно расслабляется. — Если вы не заметили, я замужем всего двенадцать часов. — Уже двенадцать часов! — исправляет ее Сина. Девушка улыбается и качает головой. — На самом деле, я до сих пор не верю, что все это происходит наяву, — признается Джули, опуская глаза на кровать, притягивая колени к подбородку и обхватывая ноги руками, — Как будто все это волшебный сон, и я вот-вот проснусь со своими неразделенными чувствами и полностью игнорирующим меня Эрвином. — Он никогда тебя не игнорировал, Джули, — Анна серьезно смотрит на подругу, — просто ты этого не замечала. — В любом случае, я чувствую себя так, будто я попала в сказку, — голос девушки становится тише, — словно я принцесса, которую спустя столько лет заточения в башне наконец-то спасает прекрасный принц. — Это так романтично! — протягивает Сина и придвигается поближе к Джули, а затем кладет голову ей на плечо, — После такого вы обязаны прожить долгую и счастливую жизнь! Джули улыбается, а затем ее улыбка меркнет, а глаза потухают. — Да, — Джули кусает губу, а ее плечи чуть подрагивают, — только вот мы не в сказке, а в Легионе разведки. Я не принцесса, а он не принц. Мы солдаты, и неизвестно сколько протянем в этой кровавой войне. Между ними воцаряется молчание, атмосфера становится тяжелой, и никто не знает, что на это ответить. Безусловно, Джули права. В таком мире невозможен счастливый конец, если вы в армии, и перед вашими глазами регулярно гибнуть люди самой страшной смертью, которую только можно вообразить. Это не раз доказывали погибшие товарищи. Это доказал и выкидыш Анны. Они все понадеялись на счастливый конец, что даже в таком мире еще осталась надежда на что-то хорошее. Но они все ошиблись и до сих пор пожинают плоды своего неправильного выбора. Джули чувствуют, как на глаза наворачиваются слезы. Она смахивает их рукой, а Сина ободряюще гладит ее по плечу. Девушка с благодарностью смотрит на подругу, а потом замечает кое-что на ее руке, которая покоится у Сины на коленях. — Сина, я раньше не видела у тебя этого кольца, — Джули всматривается внимательнее, а затем ее глаза расширяются, — оно что на безымянном пальце?! Рука Сины тут же взлетает вверх, и девушка прижимает его к сердцу, смущенно отводя взгляд в сторону. — Ах, это… — Сина поглаживает кольцо, отказываясь смотреть на подруг, — ничего особенного, это просто подарок от Эрена… — Он сделал тебе предложение? — задает вопрос Анна, и ее брови удивленно поднимаются. — Нет! — спешит оправдаться Сина, — то есть, не совсем… — То есть все-таки сделал? — уточняет Джули. — Это не то чтобы предложение, — начинает Сина, но ее голос звучит совсем не так уверенно, как она того бы хотела, — он просто сказал, что когда-нибудь, когда все это закончится, возможно, если я буду не против и если мы переживем все это… — Сина, не тяни, — перебивает ее Анна. — … может, я захочу выйти за него замуж! — заканчивает Сина слишком громко, и тут же замолкает. Подруги удивленно смотрят на нее, Сина смотрит на них, ожидая реакции. В конце концов, после длинной паузы, Анна первая произносит: — Просто ёбань… — Это же здорово! — восклицает Джули и обнимает Сину, — Поздравляю тебя! Сина, а где он взял это кольцо? Неужели купил? Оно наверняка дорогое. — Он сделал его сам, — отвечает девушка, обнимая подругу в ответ, — с помощью своего титана. — А он времени зря не терял, — усмехается Джули. — Погодите, погодите! — резко перебивает их Анна, — это что получается, Джули замужем, Сина помолвлена… я что одна остаюсь одинокая? — У тебя есть Леви, Анна, — возражает Сина, но Анна лишь отмахивается. — Ты не понимаешь, это другое, — обе Джули и Сина закатывают глаза, — Сина, ты должна поговорить со своим братом. — Почему это я?! — А кто еще? Я что ли? — Анна хватает подругу за плечи, — Сина, от этого зависит мое будущее! — И, возможно, моя жизнь! — Да ладно, что он тебе сделает? — Анна пренебрежительно машет рукой. — Ох, ну не знаю, — начинает Сина, — может, отрежет мне язык? — Я скажу Эрвину, он тебя защитит. — Спасибо за заботу, подруга. Они еще долго сидели и болтали обо всем на свете, но в то же время ни о чем, пока часы не пробили нужное время, и девушкам пришлось идти на завтрак, а затем на тренировку. Джули была воодушевлена после этого разговора. Возможно, будущее готовит им новые испытания, но пока рядом с ней был Эрвин и ее подруги, она встретит их уверенно.• • •
Переезд Джули в комнату Эрвина стал вопросом решенным, и девушке хватило всего дня, чтобы собрать все свои немногочисленные вещи и обустроиться в спальне теперь уже мужа. Анна и Сина провожали подругу так, словно больше никогда ее не увидят, и никакие слова девушки о том, что бóльшую часть времени они все равно проводят вместе, а расставаться будут только по вечерам, не помогли. Обе подруги со слезами на глазах помогали ей раскладывать одежду, пока Эрвин был занят документами. В конце концов, кое-как Джули смогла успокоить их и заверить в том, что все в их жизни будет по-прежнему. С того дня прошел уже месяц, и девушки понемногу начинают привыкать к тому, что в их комнате все еще три кровати, правда одна из них пустует. Первое время было нелегко смириться с тем, что их теперь только двое. По вечерам стало как-то пусто и тоскливо, девушки чувствовали, что без Джули стало не так уютно, и первые вечера после ее переезда проходили в мрачном одиночестве. Но Сина и Анна не жаловались. Они понимали, что их подруга заслужила это, она теперь законная жена Эрвина и должна находиться рядом с ним. Но периодически Анна все же непроизвольно тянулась по утрам, чтобы разбудить Джули, но каждый раз обнаруживала, что на кровати никого нет. Сина могла зачитаться и несколько раз окликнуть подругу, чтобы та закрыла окно, а когда отрывалась от страниц, то вспоминала, что Джули здесь нет. Все эти мелочи удручали, но девушки постепенно привыкали к новой обстановке, хоть и давалось это с трудом. Утром Сина и Анна собираются на очередную тренировку. Пока Сина накидывает пиджак и проверяет все ремни на талии и бедрах, Анна стоит перед зеркалом в рубашке и натягивает штаны. Сегодня на удивление хорошая погода, и девушка безумно рада, что сегодня им не придется бегать под дождем, как вчера. Анна оборачивает ремень вокруг бедер, а затем пытается застегнуть пуговицу на штанах. Девушка хмурится. Она упорно старается свести оба края штанов друг к другу, но у нее не выходит. Неужели штаны сели после стирки? Или это она поправилась? Раньше у нее не было таких проблем с чертовыми штанами. Анна раздраженно вздыхает и пробует еще раз, затем еще и еще. — Да ладно, ну давай же! — бормочет себе под нос девушка. — Ты готова, Анна? — спрашивает Сина и удивленно приподнимает бровь, когда видит, что подруга еще даже вполовину не готова, — Чего ты там копаешься? — Минуту, Сина, — Анна закусывает губу, и с невероятным усердием ей все-таки удается застегнуть пуговицу. Девушка чувствует, как неприятно грубая ткань штанов впивается в ее живот, но оставляет это без внимания. Настолько быстро, насколько это возможно, она заканчивает с одеждой, и обе девушки покидают свою комнату. На тренировочном поле уже довольно многолюдно, солдаты снуют туда-сюда, пока их капитаны все еще не пришли. Со всех сторон слышится болтовня, кто-то громко зевает, а кто-то вообще решил подремать прямо на траве сидя на корточках. Сина и Анна подходят к своему отряду, который почти в полном составе ждет их на своем обычном месте. Девушки кивают ребятам, и те приветственно улыбаются. — Доброе утро! — радостно машет рукой Конни. — Утро не бывает добрым, Конни, — хмыкает Жан, скрещивая руки на груди, — на то оно и утро. — Оно было вполне себе доброе, пока ты не открыл рот, Кирштейн. Сина слышит позади себя знакомые шаги и улыбается, но перед тем, как она успевает повернуться, пара рук обвивается вокруг ее талии. Девушка блаженно прикрывает глаза, а затем рядом с ее ухом оказываются обжигающе горячие губы, отчего все тело покрывается мурашками. — Доброе утро, Сина, — шепчет Эрен, его дыхание опаляет ее кожу, так что немеют кончики пальцев. — Доброе утро, Йегер. Эрен отскакивает от Сины так, словно его ужалила оса. Девушка резко разворачивается и видит хмурое лицо только что подошедшего брата, и побледневшего Эрена, чье лицо тут же покрывается испариной. — З-здравствуйте, сэр, — голос парня немного дрожит, а руки трясутся, когда он салютует. — День только начался, а вы, кролики, уже распускаете руки, — недовольно произносит Леви. — Почему это мы кролики? — спрашивает Сина у Эрена, а тот пожимает плечами. — Потому что мы белые и пушистые? — Потому что вы постоянно тра… — язвительно отвечает Анна, и Сина давится воздухом, а Эрен краснеет и смущенно отводит глаза, потирая шею и стараясь не встречаться взглядом с убийственным взглядом Леви. — Анна, перестань! — Джули возмущенно хлопает ее по плечу, а Анна закатывает глаза. — Ну а что? А сама то! — на этот раз настала очередь Джули залиться румянцем. Девушка хочет что-то ответить на колкий выпад подруги, но не успевает, потому что Леви выходит вперед, и все тут же смотрят на капитана. — Так, молокососы, — начинает Леви, — прекращаем работать языками и начинаем работать мышцами. Вы знаете, что нужно делать. Надеюсь, не нужно провожать вас за ручку? Вопрос риторический, все утвердительно кивают, бросив краткое «Есть, сэр», и направляются в сторону старта, чтобы приступить к первому упражнению — пробежке. Проходя мимо Леви, Анна заглядывает ему в глаза, а затем подмигивает, отчего капитан закатывает глаза и одними губами шепчет «Дрянная девчонка». Анна улыбается, а затем спешит за подругами. Тренировка тянется мучительно медленно, Леви, как и всегда, совершенно не жалеет своих солдат, игнорируя их мольбы о пощаде и глаза, полные отчаяния, аргументируя это тем, что титаны их не пожалеют, так что и он не собирается. Во время перерыва Эрен и Сина всеми возможными силами пытались уличить момент, чтобы хотя бы подержаться за руки — что уж говорить о поцелуях, о которых Сина даже не надеялась, потому что Леви не сводил с них глаз ни на секунду, словно хищник, караулящий свою жертву. Джули и Анна сочувственно смотрели на подругу, но помочь ничем не могли, так что Сина и Эрен довольствовались малым — нахождением рядом друг с другом. После тренировки все отправились на ужин, но Анна сообщила девушкам, что она договорилась с Эрвином поужинать вдвоем в его кабинете. Анна поинтересовалась у Джули, хочет ли она присоединиться к ним, чтобы таким образом дать возможность Сине побыть наедине с Эреном, но девушка отказалась. Джули шепнула Анне, что не хочет нарушать их с Эрвином семейный вечер. Анна и Эрвин в последнее время действительно почти не виделись, плюс учитывая, что большинство своего времени Эрвин проводит со своей женой, на племянницу времени не остается. Поэтому Джули и подумала, что это будет хорошая возможность для командора и ее подруги провести время наедине. Согласно кивнув, Анна попрощалась с девочками, взяла две тарелки, полные какой-то не слишком аппетитной на вид запеканки, и поспешила в кабинет к Эрвину. Главнокомандующий, как всегда, завален всевозможной бумажной работой, именно поэтому он и решил пропустить сегодняшний ужин. Анна тихонько стучит в дверь, и когда слышит с другой стороны разрешение войти, открывает дверь и улыбается Эрвину. Белокурая голова торчит из-под кипы бумаг, и когда девушка подходит ближе, наконец видит дядю, который одаривает ее теплой улыбкой. — Думаю, тебе нужно сделать перерыв, — говорит Анна и ставит перед ним на стол одну тарелку, а вторую помещает напротив, после чего садится в кресло, — твоя бумажная работа доведет тебя до голодной смерти. — В таком случае, она перейдет Леви, а он достанет меня с того света, лишь бы не делать ее самому, — смеется Эрвин, но все-таки отодвигает бумаги в сторону и берет в руки вилку, — как прошла тренировка? — Как обычно, — пожимает плечами Анна, и подносит ко рту первый кусок, — физически убиты, морально подавлены. — Все так плохо? — спрашивает главнокомандующий фальшиво обеспокоенным тоном, хотя в его глазах горит озорной огонек. — Смотря что считать плохим, — Анна молчит, пока пережевывает абсолютно резиновую и безвкусную массу, называемую едой, — мы выжили, значит, все не так уж и плохо. Эрвин снова смеется. — Леви просто беспокоится, хочет, чтобы вы были максимально подготовлены к тому, что вас ждет за стенами. — Да, я знаю, — отвечает девушка, пытаясь прожевать еще одну порцию, но в конце концов сдается, и отодвигает от себя тарелку, — мы привыкли к его «проверкам на вшивость», а вот младшие пока еще нет. Им это дается тяжело. — Они сильные и стойкие ребята, учитывая, какой кошмар они пережили в Тросте в свое время, я уверен, они справятся. Анна кивает, и между ними повисает молчание. Анна смотрит, как Эрвин не спеша отрезает кусок за куском «запеканки», а затем они исчезают у него во рту. Хоть тишина абсолютно не тяготит девушку, она все-таки решает нарушить ее. Анна ставит локти на стол, а затем кладет подбородок на сложенные в замок ладони. — Ну так что, Эрвин? — начинает Анна, и мужчина вопросительно смотрит на нее, не отрываясь от своей трапезы, — Как тебе семейная жизнь? Мужчина молчит, прожевывая еду, и девушка терпеливо смотрит на него с неприкрытым весельем в глазах. Эрвин сглатывает, неспешно вытирает рот салфеткой с совершенно непринужденным видом, а затем прочищает горло. — Хорошо. Анна чувствует разочарование от такого односложного ответа. Она то рассчитывала на целую оду любви, посвященной его прекрасной, ненаглядной жене, а Эрвин ограничивается всего лишь одним словом? Нет, так не пойдет! — И все? Все, что ты можешь сказать спустя месяц свадьбы, это «хорошо»? Главнокомандующий кладет вилку на стол, а затем смотрит Анне прямо в глаза. Девушка чувствует, что атмосфера сразу меняется, становится серьезной, и Анне даже как-то не по себе от такой резкой перемены. — Я не буду тебе врать, Анна, — девушка нервно сглатывает и встречается глазами с Эрвином в ожидании его следующих слов, — я никогда в своей жизни не чувствовал такого безграничного счастья, как рядом с Джулией. Эрвин делает паузу, и Анна терпеливо ждет продолжения. — Этот месяц был для меня знаменательным. Я не думал, что когда-нибудь вообще женюсь, потому что работа, Легион Разведки были для меня всем. Я всегда ставил свои собственные амбиции на первое место, я был уверен, что не создан для семейной жизни. Но Джули та, кто заставила меня переосмыслить все, что я знал до сих пор. Она чудесная, невероятная, и я горд, что она выбрала именно меня в качестве супруга, согласилась пойти на такой серьезный шаг. Я сделаю все что в моих силах, чтобы она не пожелала об этом, потому что она достойна самого лучшего. Она достойна большего. Пока Эрвин говорит, Анна видит, как эмоции меняются в его глазах. Для любого другого могло бы показаться, что он говорит это ровным, спокойным тоном, без каких-либо ярких проявлений чувств. Но Анна, которая спустя столько времени хорошо выучила манеру своего дяди, видела, с каким жаром, с какой страстью он упоминает Джули, словно она священная реликвия, к которой нужно относиться только с величайшим почтением и уважением. Его глаза загораются и становятся как будто светлее, уголки губ чуть подрагивают, и даже голос смягчается. Эрвин принадлежат к тому типу людей, которые всегда скрывают свои истинные эмоции и чувства, прячась за непроницаемой маской. Анна прекрасно это знала, потому что сама была такой же. Только если Эрвин это делал с помощью фальшивых улыбок и непробиваемого фасада, то Анна предпочитала прятаться за шутками, подколами и сарказмом. Они оба не любили открывать свою душу посторонним, но шли разными путями, когда хотели скрыть ее. Наверное, Анна впервые видит Эрвина таким откровенным и честным, даже с ней. Это не могло не согревать ее сердце. — Это прекрасно, Эрвин, — мягко говорит девушка, и тянется своей ладонью к дяде, а потом накрывает ею его большую ладонь, — я счастлива за вас обоих. — Спасибо, Анна, — улыбается Эрвин и пожимает ее руку в ответ. Девушка чувствует влагу у себя на щеке и когда касается ее свободной рукой, понимает, что плачет. Почему она вдруг заплакала? Это совсем не в ее стиле — плакать от радости. Но она ничего не может с собой поделать, слова Эрвина так сильно растрогали ее, что всхлипы просто рвутся из груди. Она надрывно смеется, и дядя обеспокоенно смотрит на нее. — С тобой все в порядке, Анна? — Да, да, — спешит успокоить его девушка, — просто ты такой романтичный, что я даже прослезилась. Джули невероятно повезло с тобой. Эрвин усмехается, а затем достает из кармана чистый носовой платок и протягивает его племяннице. Та с благодарностью его принимает. — Но даже несмотря на то, что ты мой дядя, я все-таки должна сказать, — она вытирает остатки слез, а затем откашливается и серьезно глядит на дядю, — Джули — моя лучшая подруга. Поэтому, если ты ее обидишь, я надеру тебе зад, Эрвин, и даже не посмотрю, что ты мой дядя, а тем более не посмотрю, что ты главнокомандующий. Командор снова смеется, на этот раз громче, и Анне еле-еле удается сохранить серьезность и угрожающий вид. — Договорились, — соглашается Эрвин, и только тогда Анна позволяет себе усмехнуться. — Тебе еще много работы осталось? — Прилично. — Как насчет помощи? — Буду благодарен тебе, Анна. Они быстро заканчивают с едой, а затем приступают к самой монотонной, скучной и безобразной работе, которую только можно придумать на этом свете — разбору документов. Время тянется со скоростью черепахи. В основном они работают молча, но иногда между ними возникает диалог на ту или иную тему. Где-то спустя час или полтора, Анна предлагает заварить чай, и Эрвин охотно соглашается. Так они проводят остаток вечера, который затем переходит в ночь. Девушка чувствует, что ее накрывает усталость. Она почти не видит текст перед собой, буквы расплываются, виски болезненно пульсируют, и на нее накатывает тошнота. Но она упорно продолжает сидеть над кучей отчетов, потому что не хочет оставлять Эрвина одного справляться со всем этим бумажным мусором. Спустя еще час Анна понимает, что долго так не высидит. Она уже на пределе, а головная боль только усиливается, волнами накатывает тошнота, и она из последних сил держится, чтобы не рухнуть прямо посреди кабинета. Эрвин замечает, что с его племянницей что-то не так. — Анна, я думаю, что тебе стоит пойти отдохнуть, — говорит Эрвин, откладывая в сторону очередную стопку готовых документов, — ты очень бледная, тебе нехорошо? — Я в порядке, — выдавливает из себя Анна, хотя даже слепому будет очевидно, что она не в порядке, — просто меня немного подташнивает. Наверняка все дело в этой запеканке. Надо будет сказать повару, что от его стряпни можно свести человека в могилу. Эрвин встает со своего места и подходит к девушке. Он кладет ладонь ей на лоб, а затем помогает подняться. — Возвращайся в свою комнату и хорошенько отдохни. Ты переутомилась. — А как же документы? — слабо возражает Анна, но Эрвин качает головой. — Я доделаю оставшиеся сам, сейчас важнее твое состояние. Анна, немного пошатываясь, пытается отстраниться от Эрвина. Вокруг все кружится, она не может сфокусироваться на одной точке, объекты летают по комнате, и ей кажется, что и она вместе с ними. — Ладно, тогда я по… Но договорить фразу она не может. Ее ведет в сторону, и ноги девушки подкашиваются. Эрвин в ту же секунду оказывается рядом и подхватывает ее, прижимая к своей груди. Она наваливается на него, словно бесформенная масса, силы совсем оставили ее, ей не удается даже поднять голову. Вдруг они оба замирают на месте, одеревеневшие, потому что чувствуют то, от чего сердце каждого из них пропускает удар. Толчок. Он слабый, практически незаметный, но Анна так сильно наваливается на Эрвина всем телом, что ей не может одной показаться. Ее пульс учащается, ладони тут же покрываются испариной. Она тяжело сглатывает. — Анна… — очень тихо начинает Эрвин, но не продолжает фразу. — Это… — девушка не знает, что сказать, она боится даже озвучить мысль, которая приходит ей в голову, потому это невозможно, — это невозможно… Эрвин молчит, продолжая крепко сжимать плечи Анны, и она ощущает, как его пальцы дрожат. — Мне ведь показалось, — девушка отказывается принимать саму возможность того, что… — Тебе не могло одной показаться, — низким, хриплым голосом произносит Эрвин, его дыхание сбивается, — я тоже почувствовал это. — Но ведь… — Анне кажется, что у нее сейчас выскочит из груди сердце, — но ведь… он же… Вдруг в этот момент она задыхается, ловит ртом воздух, отчаянно цепляясь за Эрвина, потому что движение повторилось. Еще один толчок. Прямо в ее животе. Слеза скатывается по щеке Анны, ее колотит крупная дрожь. Еще немного и она потеряет сознание. — О-он ведь мертв, — срывающимся голосом шепчет она, лицо становится мокрым от слез, которые непрерывным потоком текут из глаз, — Х-ханжи ведь сказала… — Нам нужно к ней, срочно, — не дает договорить племяннице Эрвин, — ты сможешь идти сама? Она в этом не уверена, но все равно Анна кивает. Он крепко держит ее за плечи, и они вместе выходят из кабинета. Стоит глубокая ночь, коридоры замка погружены в мертвую тишину, и их громкие, быстрые шаги слышатся в ушах, словно барабанный стук. Анна совершенно не следит за дорогой, ее ноги все время путаются, и Эрвин практически несет ее на руках. Она сама не замечает, как левой ладонью обхватывает живот, надеясь еще раз почувствовать движение, убедиться в том, что она не сумасшедшая, что это действительно… Слишком болезненно думать об этом. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как это вообще может быть правдой? Ханжи сказала, что она сама убедилась в том, что ребенок действительно мертв. Может, это ее собственный организм решил пошутить над ней злую шутку? Может, Анна сама себе внушила, что она не потеряла ребенка, что он все еще с ней? Но Эрвин тоже почувствовал это, ведь так? Если она может ошибаться, то Эрвин нет. Они добираются до кабинета Ханжи за считанные секунды. Мужчина яростно колотит кулаком по двери, совершенно игнорируя тот факт, что сейчас ночь и майор наверняка уже спит. Когда Ханжи не отвечает, он стучит еще сильнее. Анна не сомневается, что Эрвин выломает эту дверь, если женщина в ближайшую минуту им не откроет. — Вы вообще видели, сколько сейчас времени? Что, титаны вновь прорвали стену? Если нет, то я возвращаюсь в кровать, — Ханжи раздраженно бормочет, на ходу напяливая на нос очки и открывая дверь. Как только она видит, кто это, ее брови тут же взлетают вверх, — Эрвин? Анна? — Ханжи, это очень срочно. Майор, не колеблясь, чуть отодвигается, позволяя им зайти внутрь, а если быть точнее, позволяя Эрвину затащить Анну внутрь. Всю сонливость женщины тут же как рукой сняло. — Что случилось? Эрвин осторожно усаживает Анну на кровать, а затем смотрит на Ханжи. — Ребенок Анны ведь, умер, да? Майор бледнеет при этих словах и, сглотнув тугой ком в горле, кивает. — Да. — Ты уверена в этом? — Конечно я уверена в этом, Эрвин! К чему такой вопрос? Что случилось с Анной. Анна с трудом поднимает голову, все еще продолжая одной рукой обнимать свой живот. — Я почувствовала… — она не знает, как дальше продолжить, как подобрать слова к тому, в чем она сама не уверена, — почувствовала, как что-то пинается… в животе. Ханжи шокировано смотрит сначала на Анну, а затем на Эрвина, ища у него подтверждение словам девушки. Командор кивает. — Она говорит правду. Я тоже это почувствовал, причем дважды. Ханжи молчит, в ее глазах недоумение смешанное с шоком. Какое-то время они все трое молчат, и комнате слышно только глубокое дыхание Анны и ее периодические всхлипы. В итоге женщина-ученый уходит в смежную комнату, а потом возвращается уже в перчатках. Она подходит к Анне и садится перед ней на колени. — Можно мне..? — Ханжи указывает взглядом на ее живот, и Анна неуверенно кивает. Тогда майор придвигается ближе, обхватывает поясницу Анны двумя руками и прикладывается ухом к животу. Все ждут, кажется, проходит вечность, прежде чем Ханжи вздрагивает, когда в ее ухо кто-то с силой толкается. Она резко отстраняется и смотрит широко распахнутыми глазами на Анну. — Это невозможно… — Ханжи вскакивает, ее глаза бешено блестят, она что-то лепечет себе под нос, так что ни Анна, ни Эрвин не могут это разобрать. Женщина начинает мерить большими шагами комнату, то подходя к окну, то поворачиваясь и направляясь к двери, — Я ведь сама видела… плод не мог… как это возможно…. Затем она резко останавливается и поворачивается к Анне. — На каком бы месяце ты была сейчас, если бы выкидыш не случился? Анна плохо соображает сейчас, ее голова готова взорваться в любую минуту, но она старательно пытается обдумать вопрос Ханжи. — Я не уверена, — говорит Анна, закусывая губу, — где-то на пятом? Майор не успокаивается и задает следующий вопрос. — А что насчет тошноты? Головокружения? Они продолжались все это время? — Да, но я думала… — Анна чувствует, что сейчас снова расплачется, — я думала, что это просто остаточные эффекты… что так и должно быть. Ханжи вновь подходит к Анне и, на этот раз даже не спрашивая разрешения, поднимает ее рубашку, оголяя живот. Девушка инстинктивно хочет закрыть его руками, но сдерживает порыв, позволяя женщине его осмотреть. Майор аккуратно касается его рукой, обводит по кругу и оставляет ладонь в этом положении на какое-то время. — Твой живот увеличился, — замечает Ханжи, — он более округлый. — М-может я просто п-поправилась? — пытается Анна, но Ханжи отрицательно качает головой. — Если бы ты поправилась, то ты поправилась бы везде. Но изменился только твой живот. В конце концов, Ханжи встает и снимает перчатки. — Значит, ты все-таки ошиблась и ребенок выжил, — выдает Эрвин после непродолжительного молчания. — Я не ошиблась, Эрвин, — резко бросает женщина, глядя на него, — я видела много выкидышей в своей жизни, так что могу отличить его от обычного кровотечения. — Тогда как ты объяснишь это, Ханжи? — Анна немного дергается от повышенного тона Эрвина, она еще никогда не слышала, чтобы ее дядя звучал так угрожающе, — Не могла же она вновь забеременеть? — У вас с Леви что-то было после..? — спрашивает майор, и Анна быстро качает головой. — Нет! У нас ничего не было, клянусь! — Тогда что же все-таки произошло? Не мог же ребенок появиться сам собой, — Эрвин подходит к Анне и присаживается рядом с ней. — У меня есть одно предположение… — аккуратно начинает Ханжи, и Анна с главнокомандующим выжидающе смотрят на нее. — Выкладывай. — Возможно… — Ханжи снова начинает ходить взад-вперед по комнате, взглядом упершись в пол, казалось, она разговаривает сама с собой, — возможно, ты вынашивала двойню, Анна. Глаза девушки расширились, и даже губы раскрылись в полу вздохе. — То есть, — подхватывает Эрвин, — ты хочешь сказать, что один ребенок погиб, а второй выжил? Но возможно ли это? — Я не уверена, — Ханжи останавливается и растерянно проводит рукой по своим растрепанным волосам, — я никогда не сталкивалась с подобным и даже не слышала, чтобы подобное случалось. Сердце Анны колотится, как бешеное. Это просто безумие. Она что, действительно все еще беременна? Девушка чувствует, как земля уходит из-под ног, ходя она даже не стоит, а сидит. Она дотрагивается до своего живота, который действительно стал круглее, чем обычно. А она даже не заметила этого! Она не обратила внимание, что тошнота никуда не исчезла, что она все еще была чувствительна к еде и к разным запахам. Как она могла быть такой слепой? Двойня? У них с Леви могла бы быть двойня? Если предположение Ханжи верно, тогда это действительно так. Она все еще может стать мамой… Один ребенок все еще жив, растет внутри нее, и она даже чувствует, как он пинается. Из ее груди вырывается всхлип. Она закрывает глаза и не может сдержаться. Все те дни, что она думала, что потеряла все. Как она умирала от отчаяния, винила себя и не могла заглушить ту адскую боль, что разрывала ее изнутри. А теперь судьба дает ей еще один шанс. Вдруг дверь приоткрывается, и Ханжи и Эрвин смотрят на новоприбывшего солдата. Эрвин подмечает, что юноша ему знаком. Его имя, кажется, Адам. — Главнокомандующий Эрвин, сэр, майор Ханжи, — Адам отдает честь, но в комнату не заходит, — прибыл посетитель, говорит, что это срочно и ему нужно поговорить с вами. — Посетитель? — удивляется Эрвин, — В такое время? Кто он? — Я не знаю, сэр, мне самому только доложили об этом и велели срочно разыскать Вас. — Хорошо, я понял, — командор поворачивается к Ханжи, — останься с Анной и позаботься о ней, а я пойду встречусь с этим таинственным посетителем. Ханжи кивает, подходит к Анне и приобнимает ее за плечи, нашептывая что-то успокаивающее на ухо. Анна утыкается лицом ей в плечо, и именно в таком положении Эрвин с Адамом оставляют их и выходят в коридор, закрыв за собой дверь. Они оба направляются в кабинет Эрвина, и по дороге Адам откашливается и поднимает глаза на Эрвина. — Сэр, разрешите задать вопрос. — Задавай. — С Анной… — парень заминается, но, переборов волнение, продолжает, — все в порядке? Эрвин удивленно смотрит на него, и про себя отмечает, что Адам действительно переживает за его племянницу. Он слегка кивает головой. — Да, с ней все в порядке. Просто переволновалась. Адам облегченно выдыхает. — Это хорошо. Оставшуюся дорогу они преодолевают молча. Как только оба подходят к двери, ведущей в кабинет Эрвина, они слышат грохот и громкий голос Джули. Эрвин хмурится и тянется к ручке. Открыв дверь, Эрвин и Адам заходят внутрь, и первое, что им удается расслышать: — Какого черта ты тут делаешь?! Убирайся отсюда или я к чертовой матери вышвырну тебя сама! Эрвин не успевает ничего сказать, как ему в грудь прилетает что-то твердое, а потом с громким хлопком падает на пол. Опустив взгляд, он понимает, что это книга. Главнокомандующий смотрит на разъяренную Джули, ее глаза пылают гневом и жгучей ненавистью. И взгляд этот обращен на фигуру, стоящую к Эрвину спиной, но даже со спины мужчина угадывает знакомые черты и русые, почти рыжие волосы, принадлежащие человеку, которого никто не ожидал здесь увидеть.