Всё когда-нибудь заканчивается.

Гет
PG-13
Завершён
39
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
39 Нравится 7 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Клаус снова заперт в склепе. С самого раннего утра он сидит на ледяном камне, курит припрятанные в потайных карманах пижамы косяки, прикрыв глаза. Призраков нет, их поглотили облачка сизого, похожего на вату, дыма, вырывающиеся из приоткрытых губ. Пусть он больше не плачет от вида этих уродливых, искорёженных тел мертвецов, но он всё ещё боится их до дрожи в коленях. Шестнадцать лет — это просто ничего не значащие цифры, они не отменяют прежних страхов, загонов и желаний. А желаний у Четвёртого много. Например, не сидеть на холодном булыжнике одному, а лежать на мягкой кровати в объятиях своей сестры-пирокинетика, чувствовать жар её губ на своих щеках, нежные прикосновения тонких пальцев к телу… Эту сестру зовут Оливия, и они трепетно любят друг друга уже почти три года. Через два месяца будет три года. Она красивая, с длинными русыми волосами, необыкновенно глубокими голубыми глазами, бархатной кожей и совершенно невероятным запахом лаванды, который, похоже, чувствует один только Клаус. На то, как эта хрупкая девушка играючи перекидывает в руках маленькие огненные сферы или заставляет изо рта вырываться чёрные облака дыма, либо раскаляется до такой степени, что воздух вокруг неё начинает искажаться, номер четыре может смотреть вечно. Ему кажется, что больше чем Оливию, он не полюбит никого, потому что в мире не может существовать ещё одного такого же прекрасного создания, которое может быть нежной и милой, но в тоже время опасной, как заряженный и поднесённый к виску пистолет. Клаус снова затягивается, но тут слышит какую-то возню у маленького зарешеченного отверстия, через которое в склеп попадает хоть толика света. — Клаус, ты здесь? — этот мелодичный, спокойный голос Четвёртый узнает из миллиона других. — Да, но, Оливка, что здесь делаешь ты? — он подходит к окошечку, но никого там уже не видит, шуршание доносится уже из-за тяжёлой железной двери. Клаус перемещается туда и слегка стучит по металлу, повторяя свой вопрос. — Отойди, а то я ненароком обожгу тебя, — глухо доносится из-за двери. Он подчиняется, отступая на несколько шагов. Слышится возня, потом шипение и скрежет. Дверь открывается, и Четвёртый видит невысокий силуэт, чёрным контуром выделяющийся на свету. Девушка заходит внутрь прохладного склепа, ёжится и закрывает за собой дверь так, чтобы не было заметно, что она расплавила к чертям замок. Привыкшие к полумраку глаза Клауса жадно разглядывают сестру, улавливают каждую мелкую деталь. На ней белая блуза и чёрные брюки, на плечах — чёрный кардиган, небрежно расстёгнутый, на ногах — форменные ботинки. Он переводит взгляд выше и понимает, что девушка изменилась. Когда упели бесследно пропасть её прекрасные русые косы, уступив место угольно-чёрному каре, чуть подкрученному на концах. И ей идёт, до безумия идёт… Голубые глаза с любовью смотрят на него, кажется, Клаус готов в них утонуть, наплевать, что не всплывёт. Он хочет остаться в её душе навечно, осесть в лёгких, заполнить собой её сердце и никогда не переставать чувствовать каждой клеточкой тела её вечно горячую мягкую кожу. На губах Оливии — красная помада. Она прячет кровоточащие раны от сдерживаемых слёз, раны от адской боли предстоящей разлуки. Девушка держит всё внутри, не хочет жалости или поддержки, ей не нужна пустая болтовня. Как же ей хотелось уйти ещё сегодня утром, пока все спали, но глупое влюблённое по уши сердце противно заныло, когда она поняла, что больше, похоже, никогда не увидит того, которого любит до последнего вздоха. Но сейчас, стоя перед ним, она понимает, что это было ошибкой, уходить после этого будет ещё больнее. Будет в разы сложнее заглушить в голове мерзкий голосок, который нашёптывает ей: «Давай ты останешься. Тогда он всегда будет рядом, ты перестанешь рыдать в подушку, будет тебе "долго и счастливо», как в дурацких романах Элиссон…" Она глушит этот голосок уже второй месяц. Решение, принятое не так давно, уже не изменить. Между свободой и любовью она выберет только свободу. Они не замечают, что около минуты молчат и тупо пялятся друг на друга, погружённые в свои мысли. Но тут Клаус, тряхнув кудрями, притягивает сестру к себе и припадает к алым губам, чуть морщась. Противная помада, она глушит родной вкус, родное тепло… Оливии больно, невыносимо больно от осознания того, что это последнее прикосновение к любимым губам. Держащееся из последних сил сердце будто испещряется кровоточащими трещинами. Клаус неспеша отстраняется, но вдруг видит слёзы на щеках девушки. Они дрожат в уголках глаз, выкатываются на свободу и горячими солёными ручейками стекают вниз, заползают в ранки на искусанных губах, больно пощипывая их… Четвёртый ничего не понимает, он смотрит на плачущую сестру и в носу почему-то противно щекочет. — Что случилось, Оливка? Тебя кто-то обидел? Будто они снова маленькие, а Оливия опять разозлила Диего, от чего они подрались. На нём осталось множество ожогов, а прожженную к чертям одежду уже никак не восстановить. На самой же драчунье осталась парочка неприятных синяков и униженное чувствство собственного достоинства. После выговора девочка бежит в свою комнату, захлёбываясь в слезах. Но, наверное, то, что она врезалась в Клауса, скачущего по коридору, было не случайным. Оливия и сейчас помнит, как он пытался успокоить её, но потом сам почему-то расплакался. Они просто сидели на ковре и плакали, пока сил уже не осталось. Странный, если честно, способ влюбиться, но он сработал. — Оливия, что случилось? — снова спрашивает мальчишка, беспокойно заглядывая в любимые глаза. — Прости меня, Клаус, — говорит серьёзно, а разваливающееся на куски сердце обливается кровью. — Конечно, я прощаю тебя за то, что ты съела мой сендвич на прошлой неделе, — он пытается шутить, хотя уже догадывается, что всё намного серьёзнее, потому что сестра не смеётся. — Я ухожу, Клаус. Я больше не могу здесь находиться. — Чего? Нет! Не нужно! Да и куда ты пойдёшь? — в голосе слышно недоумение, смешанное с зарождающейся истерикой. — Я всё решила, не уговаривай меня остаться. Я вообще не хотела приходить, ненавижу прощания, но не могла не увидеть тебя! — слёзы бегут по щекам с новой силой. — Не смей идти сама! Я пойду с тобой! — Не говори глупостей… — Ты предлагаешь мне остаться? Остаться одному в полном доме «особенных и способных» детей?! Да ты же просто издеваешься, Лив! Он с обидой и плохо скрываемой болью смотрит на отпрянувшую к двери сестру, замечает трепещущее на кончиках пальцев пламя, горячим блеском отражающееся в травянисто-зелёных глазах. Она злится. Сквозь боль и слёзы пробивается ярость, и девушка цедит сквозь стиснутые зубы: «Неужели ты не понимаешь, что от такой жизни я и хочу уйти? Мне надоело, Клаус. Надоело позировать нелепым фотографам, надоело быть спасающей мир игрушкой! Я так надеялась, что ты поймёшь, но, похоже, ошиблась…» Ей до безумия больно говорить это, а ему так же больно это слышать. В голову приходит осознание, что он, Клаус, только держит её здесь, просит остаться, хотя сам метается между любовью и наркотиками. Тяжело осознавать, что последние побеждают, убивая настоящие чувства, душа их сладкой эйфорией, а потом заставляя забывать обо всём, кроме тошноты и головной боли. Зачем ему пытаться удержать ту, которая к чему-то стремится в жизни, а не хочет застрять здесь навечно, ограничив свой круг интересов спасением людец, которые всё равно потом умрут… — Клаус, прости меня… Эти два года и десять месяцев действительно стали чем-то невероятным. Лучше, чем за это время, я не чувствовала себя, наверное, никогда… Но всё лучшее когда-нибудь, но заканчивается… Так странно осознавать, что ты только что сожгла все мосты собственными руками, забыв потушить огонь в собственной душе. — Я буду безумно скучать по тебе, Клаус, — тихо говорит она, в последний раз бросив на него полный любви и невыносимой боли взгляд, и выскальзывает за приоткрытую дверь в новую, как ей сейчас кажется, жизнь. — Я тоже буду очень скучать, Оливка, — шепчет ей вслед Клаус, оседая на холодный пол и утыкаясь носом в согнутые колени, всхлипывая от осознания того, что только что потерял самого дорогого и любимого человека.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.