Отношение к

      Вопреки расхожему мнению, дружбы у нас так и не получилось. Зато почти сразу появилось это, нечто, которое и охарактеризовать-то сложно. Может, какая-то особая форма любви, очень похожая на привычную всем дружбу, может, что-то другое, совсем непонятное. Я знаю, о чем говорю: например, тот же Андреа - мой друг, с ним можно выпить пива и обсудить матч «Ювентуса» или новый фильм, Ник - тоже друг, близкий, почти второй сын, о нем я забочусь, защищаю его, подсказываю ему, когда надо и когда он не сильно против. Тут же совсем другая история. С Эрмалем мы говорим, много, о ерунде и о чем-то важном, то соглашаемся друг с другом, то спорим почти до криков, чтобы потом все же сойтись на чем-то одном. Часто смеемся, а пару раз даже друг при друге плакали. Почему нет? Стесняться его - все равно, что стесняться самого себя. Я помню, когда впервые заплакал при нем: в номере, после одного из вечеров «Санремо», от усталости и какого-то тупого ощущения, отдаленно напоминающего страх. Эрмаль долго не думал - просто осторожно поцеловал меня в лоб, а потом обнял. И при этом не сказал ни слова. Правильная политика. На самом деле, поддержка через слова на меня никогда особо не действовала, но вот это - вот это сработало практически сразу. Хотя я все равно не отстранялся так долго, как мог, даже когда успокоился: прижимался щекой к его плечу и чувствовал на спине его ладонь, осторожно поглаживающую и иногда задевающую выпуклый шов на рубашке. Даже смешно было, как быстро ощущение «очень плохо» перешло в ощущение «почти что очень хорошо». Но Мета - это Мета, только с ним такое прокатывает.       На самом деле, объятия, короткие поцелуи и другие тактильные мелочи, которые мы друг другу позволяем, которые друг от друга ждём, - это отдельная история. Эрмаль с чего-то решил, что инициатор - всегда я. Показательно: все, что исходит от меня, он замечает, а как сам устраивает голову у меня на плече или как с полуулыбкой поправляет мне прическу перед интервью - нет. Показательно, потому что это значит, что он меня не боится. С первого взгляда не скажешь, но он все-таки довольно замкнутый. Все его подколки, вся язвительность - отсюда. Со временем у меня в голове сложилась такая цепочка: дальше всего от него настоящего - журналисты и ведущие этих бесконечных шоу, чуть ближе - фанаты, потом - Пьер и Марко, ближе всех - Ринальд. Сначала я был где-то между вторым и третьим пунктом, сейчас, возможно, обошёл даже брата. Надо ли говорить, насколько сильно я все это ценю? Когда он разрешает мне дотрагиваться до своих волос, когда, приезжая в Рим, зовёт с собой в кино на ужастик, потому что, нет, Фабри, не боюсь, конечно, но один все равно не пойду. Даже когда он в три часа ночи решает выбрать фотографию для инстаграма и показывает мне все отснятые за день горы - ценю. Опять же, потому что Мета - это Мета.       Но все равно это не дружба. С друзьями просто хорошо, весело. В общении с Эрмалем же было что-то еще, от чего меня здорово крыло. Странное чувство, не похожее ни на опьянение, ни на трип, гораздо разнообразней и глубже. Если что оно и напоминало, то крутой обрыв. Мы с Эрмалем ходили по краю, но прыгать не собирались. В самом деле, а зачем? Возможно, однажды оно все-таки ебанет, сдетонирует само по себе, и вот тогда нам уже придётся решать: или лезть ещё дальше, к точке невозврата, или расходиться. Я бы выбрал первый вариант, Эрмаль, уверен, тоже. Но пока что хорошо и так.       Одно расстраивает: песню об этом не напишешь. Впрочем, о чем-то людям знать не обязательно.