***
С этого момента прошло уже два года и Джоан продолжала заполнять дневник каждый день. Это приносило какое никакое, но спокойствие на душе. Постоянного места жительства у девушки не было, она просилась на ночлег в других домах. Когда-то её пускали, а иногда отказывались под предлогом, что квартиры и так переполнены. Летом, если ночлег не удавалось найти, она засыпала на лавочке в парке. Ватсон засыпала с ощущением, что это может быть ее последний день. Бомбёжки по Великобритании продолжались с завидной регулярностью, и кто знает, возможно немцы скинут боеприпас на тебя… Девушка продолжала трудиться все на том же заводе. За время войны она увеличил число сотрудников за счёт беженцев. Так, в один из тёплых деньков 1943 года на новую работу по производству оружия устроились люди из Франции. В основном это были молодые девушки. Джоан было до лампочки на этих француженок, ну приехали они, и что, теперь целый день о них и щебетать? Но она таки увидела группу девушек во главе со старшей по их цеху и… Встретилась глазами с одной из них. Её бледное и хрупкое тело идеально сочетались с короткими кудрявыми волосами. Серые и уставшие глаза, длинные руки с такими же длинными пальцами, синее платье… Этот изящный образ засел в голове Ватсон. Она простояла, не шевелясь, минуты две, пока она не услышала крик: — Эй, Джоан, ружье само себя не соберёт! Живо работать!***
Вечер в Лондоне был на удивление шумным: люди гуляли и обсуждали последние новости с фронта, молодые девушки отдыхали в небольших кафе, а дети, в грязных одеждах и с лохматыми волосами, бегали по улице. Казалось, что войны и не было вовсе… Ватсон мирно сидела на скамейке в уже до боли знакомом парке и делала запись в дневнике: «Дорогой дневник, сегодня произошло нечто странное и непонятное для меня. На нашем заводе появились новые труженицы тыла и одна из них была удивительной красоты. Мы встретились с ней взглядами и… Что-то в моей душе перевернулось с ног на голову. Только что — непонятно…» Внезапный кашель отвлек Джоан от любимого занятия. Светловолосая подняла глаза и… Увидела ту самую девушку. На все то же платье накинуто чёрное пальто, а в руках были чемодан и кейс для какого-то музыкального инструмента. — Вы что, следите за мной? — спросила Ватсон Но темноволосая, проигнорировав вопрос, заговорила: — Вы вроде бы Джоан Ватсон. Приятно познакомиться. Когда мы встретились с вами взглядами, вы сразу стали мне интересны. — Что вам от меня нужно? Воровать у меня нечего, кроме как пары одежды, да дневника. — А с чего вы решили, что я собираюсь совершить кражу. Я хотела предложить вам жилье на постоянной основе. Я остановилась на Бейкер-стрит 221В и мне не хватает компаньона. Как по мне вы прекрасный кандидат. Вы терпите скрипку по ночам? — Постойте, — девушка положила дневник в тряпичную сумочку, когда-то сшитую Гарри, — с чего бы вы это стали сразу знакомиться со мной и делить комнату? В Лондоне полным полно людей, которым нужно жилье, и я уверена, что с некоторыми из них вы даже знакомы. И вы выбираете человека, с которым встречались глазами секунд пять. Вы точно не шутите? — Не шучу, — темноволосая присела рядом с Джоан, — у нас много общего. Ваши родители погибли в Польше в сорок первом и вы вместе с сестрой были эвакуированы сюда. Вы прожили какое-то время на юге страны, пока ваш район не атаковали. Ваша сестра погибла, а вы получили множество шрамов и хромоту в ноге. Вы ищите жилье, но так и не нашли его… Мои родители тоже мертвы, остался только брат, он сейчас на фронте. Я сбежала из Парижа и искала жилье. И вот, мы сидим вместе на скамейке и разговариваем. Ватсон пребывала в шоке. Первая мысль которая проскользнула в голову: шпион. Хотя... Неужели врагам нужны такие бесполезные девушки как она? Уж точно нет. — Если вы решили, что я на стороне противников, то вы глубоко ошибаетесь. Я пользуюсь методом дедукции. — Методом де… Функции? —Дедукции, — на лице темноволосой появилась улыбка, — хотите я вам поподробнее расскажу? Кстати моё имя Шерли Холмс и в Париже я консультирующий детектив.***
— Шерли, что в шкафу забыли твои пробирки с порошками? — Не просто с порошками, — темноволосая обняла сзади подругу, — а с неорганическими веществами. Так что будь осторожна с ними. — Да, это все замечательно, — Джоан повернулась лицом к Холмс, — правда пора различать химический шкафчик и шкафчик для хранения продуктов. Собеседница лишь пожала плечами: такая непослушная она была. На самом деле Ватсон уже привыкла к подобному. Ночью она просыпалась, если Шерли начнёт играть на скрипке, убирала беспорядок, который появлялся, казалось бы за банальным завтраком, спорила с темноволосой на тему «Вращается ли Земля вокруг Солнца или нет?». Но Джоан это нравилось, она стала любить каждый день, прожитый с соседкой по комнате. Поэтому не удивительно, что в дневнике появились такие записи: «Дорогой дневник, сегодня Шерли вновь рассказывала историю, о том как она раскрыла дело о «Пестрой ленте». Я её слышала уже раз сотни, но я готова вновь и вновь переслушивать эту историю. И уж тем более из уст Шерли… Её походка, голос, движения в эти моменты непередаваемы. Мне хочется, чтобы этот день не заканчивался, но к сожалению время летит незаметно. Надеюсь, что сегодня ночью я услышу знакомую мне мелодию. До скорой встречи, дневник.»***
В один из осенних дней Ватсон пришла домой и не обнаружила темноволосую. Джоан решила, что Холмс вышла прогуляться и прошла в комнату. Осень в Лондоне была отвратительной и не только из-за погоды. Число беженцев росло в геометрической прогрессии, многие из них ночевали прямо на улице. Правительству было не до этого: они всячески помогали Франции. Время от времени попадались и трупы на дорогах: была вероятность распространения новых заболеваний. Продовольствия всячески не хватало и этой участи не избежали жители дома 221В по Бейкер-стрит. Иногда девушки просто голодали. Особенно это делала Шерли, отдавая последний кусок хлеба светловолосой. Уговорить поесть было невозможно, как и насильно заставить. В результате Холмс походила на скелета, на которого натянули кожу: впалые глаза, торчащие рёбра, сильно заметные скулы на лице и слабость. Поэтому Джоан жутко волновалась за темноволосую: где она, зачем вышла при её состоянии здоровья, что может с ней случиться… Прошло около двух часов и девушка поняла, что что-то случилось. Быстро надев пальто, она выбежала на улицу и столкнулась с множеством людей, которые бежали в сторону парка. Ватсон была в замешательстве и попыталась остановить прохожих. — Простите, а что происходит? — Не стойте тут, — злобно сказал мужчина преклонного возраста в тряпичной шапочке. — А вы не знаете, что здесь творится? — Нам не до этого, — как-то быстро сказала женщина, которая бежала с ребенком в руках. Светловолосая и не заметила, как поток людей схватил и нёс уже с быстрой скоростью. На лицах жителей был страх и отчаяние. Наконец все пришли к парку, который был очень хорошо всем знаком. Но его было не узнать: запах пороха витал в воздухе, на земле и в деревьях пули, время от времени попадались лужи крови. Полицейские не давали пройти дальше ограждения, а люди в халатах собирали трупы, которых было порядка десятка штук. Некоторые из них одеты в серую форму, кто-то в простую одежду и… Джоан ахнула, и расталкивая людей, подбежала к одному из погибших. Вернее одной. Шерли лежала неподвижно, её руки были закинуты вверх, а ноги повернуты в левую сторону. Кожа казалась чуть ли не белой, а губы все такими же красными, как и раньше. В области живота — пулевое ранение, от которого голубая рубашка и старые чёрные брюки оказались в крови. Кровь была и на щеке, руке и в волосах: все таких же коротких и кудрявых. На лице Холмс застыло спокойствие, так присущее ей… На губах Ватсон едкий вкус пороха, а в руках тело. В этот момент время остановилось и война не казалась уж такой далёкой. Те дни, проведённые вместе… Те ночи, когда они не спали, а слушали классические произведения для скрипки… Те споры, когда Шерли дулась на Джоан, а последняя нежно целовала в лоб в знак перемирия… — Мисс, вы должны живо отойти от тела, — мужчина положил руку на плечо девушки. Светловолосая лишь повернулась со слезами на глазах и спросила: — Скажите, а она будет жить?***
Летом кладбище казалось садом. По другому и не скажешь. Деревья в своих зелёных нарядах, множество зарослей, обвивающих деревянные и каменные надгробия, цветы удивительной красоты, которые росли прямо на могилах. После войны даже это место вздохнуло в себя новую жизнь. — Здравствуй, Шерли, — девушка со шрамами на лице, чуть прихрамывая, смотрела на каменное надгробие, — как у тебя дела? У меня все хорошо… Эти годы войны были суровы, так что прости, что не могла повидать тебя раньше. Кстати война закончилась… Не верится, что почти год люди находятся в мире и покое… И одиночестве… Я все ещё живу на Бейкер-стрит, веду дневник, храню твою скрипку, а ещё те «неорганические вещества» тоже, — раздался смешок, но он мигом сменился глубоким вздохом, — ты все ещё приходишь ко мне во снах. Там ты все такая же, Шерли Холмс: гордая, умная, с такими же кудрявыми волосами и в платье, в котором мы впервые встретились. Меня же, милая, жизнь не пощадила. Я стала все больше хромать, на коротко подстриглась и похудела, — девушка посмотрела на цветы, растущие на могиле, — маргаритки, они бы красиво смотрелись на фоне твоих глаз… Я наверное не найду такого человека как ты. Которого можно любить чистым сердцем, терпеть его за все выходки, дарить ему улыбки каждое утро… Шерли Холмс, я люблю вас и буду любить вас, несмотря ни на что всем сердцем и душой, — слезы сами по себе текли по впалым щекам, — Возможно мы встретимся там, наверху, а пока я буду ждать того момента встречи с вами. До свидания, любимая… Джоан Ватсон положила рядом с надгробием букет цветов и направилась к выходу кладбища.