Зачем ты пришёл?

Серёжа залезает в распахнутое окно на втором этаже. Дом, одноподъездный, стоит на отшибе, и некому пристыдить забирающегося по огромному дереву студента. Он чуть не задевает, стоящий на подоконнике кактус в маленьком горшочке, и спрыгивает на скрипучий паркет. -Научись через дверь заходить,- слышится недовольно из дальнего угла. Миша лежит на тахте. Читает учебник при свете ночника. В этой маленькой комнатке светло бывает только утром. -Меня бы твоя хозяйка не пустила, - Муравьёв-Апостол осторожно вешает кожанку на стул около стены. И только хочет сделать шаг... -И правильно бы поступила. Зачем пришёл? - Бестужев-Рюмин не отрывается от своей истории, поворачиваясь спиной к Сергею. -Так...- он не знает, что ответить, лишь бы не обидеть ещё раз. -Ты сам в тот вторник звал зайти. Вот он я, - как последний дурак решил делать вид, что ничего не произошло. -Правда, Серёж? А что было потом, в среду? - Миша закусывает губу, зажмуриваясь, комкает в пальцах ворот футболки. Где-то в груди нестерпимо жжёт. -Миш, - он смотрит на подвешенных к потолку журавлей из оригами. Бестужев их складывал на полу в библиотеке, когда Серёжа готовился к экзамену по французскому. Маленькие распечатанные репродукции портретов с дверцы шкафа смотрят осуждающе нарисованными глазами: «Как ты посмел сюда явиться вообще?» У Муравьёва сердце холодеет и болит. Видеть съёжившегося на тонком пледе худого Бестужева-Рюмина невозможно. Хочется подбежать, обнять крепко-крепко, целовать в щёки, нос, лоб и губы, и говорить, не останавливаясь, о том, как сильна Серёжина любовь к нему. Сергею страшно думать о мыслях, что могли тяжёлым грузом перекатываться у Миши в голове, последние четыре дня, о гадких чувствах брошенности, ненужности, одиночества, что могли терзать Бестужева. Кондратий писал — ходит по стеночке в университете, бледный, невыспавшийся. Страшно представить это. Страшно видеть, как дрожат плечи. -Я не уйду, - и не знает, как лучше уже сделать: и душу трепать Мише не хочет, и оставить его здесь не может, не позволит себе. Виноват. Сам. Во всём. Выпил лишнего оставил в баре с Рылеевым, обещал вернуться скоро, а сам укатил с Пестелем чёрт знает куда (вспомнить бы). А дальше на звонки не отвечал, ожил только ближе к обеду следующего дня. В телефоне к тому времени уже было около полусотни пропущенных и сообщений от Миши. И среди прочих одно короткое «Чтоб не видел тебя больше». Четверг и пятницу решил подождать. Миша же отходчивый. Остынет и сам позвонит. Ошибся. Потому что в выходные Серёжа не получил ни одного ответа на свои смс. И вот, в понедельник, когда доложили,что Бестужев не появился на занятиях, понёсся к нему. Мало ли что. Серёжа замирает изваянием у окна. Молчат оба. Из коридора жизнь коммуналки слышится: радио с кухни, разговоры соседей, шарканье шагов,хлопки дверьми. А в этой комнате тихо. Сумерки уже сгущаются. И в лиловой,налившейся темноте раздаётся всхлип. Надрывный, высокий. У Сергея надламывается что-то в душе с треском. Он срывается с места, пересекает в два шага комнату, падает около тахты на колени, прямо на разбросанные тетради. Руки кладёт на плечи Мише, припадает лбом к его спине. -Миша, Мишенька, Миша, - шепчет с горечью. -Прости. Миша, - касается губами сквозь футболку горячей кожи. -Слышишь? Прости,- самого себя избить хочется за поступок свой низкий. Бестужев-Рюмин ничего не отвечает. Только тихонько, сдавленно всхлипывает. Не видит Серёжа, как он костяшки пальцев прикусывает, смаргивает слёзы с ресниц. Слышит шёпот и дрожит. Он простит. Не может не простить. Потому что без Серёжи невозможно. Непривычно. Слишком давно завязалось между ними глубокое чувство. Слишком крепкое оно. И Миша знает, что Муравьёв больше и капли не выпьет, не позволит такому повториться... - Миш, -Сергей еле успевает отпрянуть. Резко Бестужев-Рюмин поворачивается и сползает на пол. Обхватывает лицо Муравьёва ладонями и целует несдержанно шершавые губы. И почти сразу отстраняется. Застывает, руки безвольно опустив. С мокрыми, блестящими в свете ночника щеками, раскрасневшимся лицом, смотрит немного испуганно. Дышит глубоко. Серёжа аккуратно обхватывает его за плечи, пододвигается ближе, утыкается носом в шею, пальцами кудри пшеничные перебирает. -Не пущу. Не уйду. И не проси,- Муравьёв тает от того, как Миша по спине гладит мягко. -Не попрошу, не надейся - вымученно улыбаясь, выбирается из объятий крепких, позволяет сцеловать последние слезинки со скул.

***

-Тебе на учёбу ко скольким? - Миша ставил на телефоне будильник, стоя около комода в расстёгнутой Серёжиной рубашке. Под потолком кружились от лёгкого ветра всё те же бумажные журавлики. И портреты со шкафа смотрели куда приветливее. В квартире уже улеглись спать жильцы. Комната наполнилась ночной прохладой, окончательно погрузившись в темноту с щелчком выключателя. -Я не пойду, - Серёжа укрыл их обоих одеялом и коротко поцеловал Бестужева в макушку. -Останусь с тобой. -Мне нельзя пропускать. Автомат может слететь, - он ухмыльнулся этой легкомысленности Сергея, прижимаясь ближе к тёплому боку. -Значит, буду сидеть и ждать тебя тут, - Муравьёв неотрывно смотрел в потолок, пытаясь сдержать глупую ухмылку -Соседи если заметят — тебе конец, - сквозь поглощающую дрёму пробормотал Миша,напоследок коснувшись губами чужого тела. - Тогда, если что вдруг, по старинке, через окно.