Flying in dreams

Все проб­ле­мы на­чались, ког­да Эд­ди понял, что влюбился. В парня. Зва­ли его Ри­чи То­зи­ер и о, Бо­же, он был са­мым горячим и сексуальным учеником старшей школы Дерри, ко­торо­го Эд­ди при­ходи­лось встре­чать. Де­ло бы­ло да­же не в его ­выразительных тёмных глазах, спрятанных за стёклами очков, и конечно же не в шикарный смоляных кудрях, которые могли свести с ума любого, сов­сем нет. Он не был хорошим. От слова совсем. То есть, как все го­ворят, он пил алкоголь, употреблял наркотики и уже, прости господи, не был девственником. Девушек у него было так мно­го, что даже Эдди, имея высший балл по математике, не мог их всех сосчитать. Еще он шу­тил. Пошло. Грязно. Эдди не понимал его шуток, но не то чтобы шутки Ричи предназначались ему. Каспбрак слышал как Тозиер рассказывает их своим друзьям, после чего всех их сотрясал безудержный хохот. И, ес­ли сна­чала это да­же ка­залось за­бав­ным (тот факт, что Эд­ди ка­залось бы, всего на год младше Ричи, но парень все равно не понимал, что такого смешного в шутке про член и чью-то вагину), сей­час раз­дра­жало до зуб­но­го скре­жета. Ему тоже хотелось смеяться над шутками Тозиера вместе с ним. И если шутки Ричи не предназначались для Эдди, у парня всегда было кое-что, что было для него. А именно – его кулаки. Ну и иногда ноги. То­зи­ер буд­то, сам того не зная, за­дал­ся целью — выбить из Эд­ди всю его, неизвестно откуда взявшуюся любовь. Как мож­но боль­ше и ча­ще. Каспбрак даже не мог и представить ту причину, по которой Ричи вообще обратил на него внимание. Скорее всего он заметил, что Эдди пялился. Или его прихвостни заметили. Это не имеет разницы, ведь по правде говоря, Эдди и вправду пялился. А таким парням как Тозиер не нравятся когда на них пялятся «педики». Это обзывательство Эдди слышал из уст окружающих его в школе людей, чаще чем своё имя. Сначала Эдди было обидно до ужаса. Он не понимал почему люди считали его таким. А сейчас это слово стало уже привычным, Эдди был уверен, что громкое «педик» в спину станет верным спутником его жизни. Сейчас это не пугало. Тозиер бил безжалостно, не щадя. Эдди задыхался, приступы астмы всё чаще давали о себе знать, пытаясь сдержать слёзы, но никогда не просил перестать или пощадить его. Это злило кудрявого ещё больше и он продолжал бить. А Эдди продолжал любить. *** — Ну же, не­уже­ли так труд­но прос­то поп­ро­сить? — То­зи­ер сто­ял, нас­ту­пив но­гой на за­пястье пар­ня и ба­лан­си­руя так, что его вес то пол­ностью да­вил на кость, то не ощу­щал­ся во­об­ще. Эд­ди жму­рил­ся от боли и мол­чал. — Молчишь? Ну-ну, сейчас ты у нас заговоришь, — кудрявый схватил руку, лежащего на грязном полу, Каспбрака и вытащив изо рта сигарету, потушил её о запястье астматика. Эдди вскрикнул. Было больно. Каспбрак корил себя за то, что всё ещё не привык к этому. —Ну что, педик, хо­чешь ос­тать­ся без мо­лоч­ных зу­бов? — хо­хочет Ри­чи, поп­равляя оч­ки. Эдди всхлипывает, ему хочется разрыдаться от этой несправедливости. Ну почему он любит Ричи, а тот так с ним поступает? Пос­леднее, что он мог яс­но уви­деть пе­ред со­бой, бы­л кроссовок Ри­чи. Эд­ди не знал, двигается ли Тозиер мед­ленно, или у не­го са­мого всё за­мед­ли­лось. Тя­жёлая по­дош­ва с тя­жестью опус­ти­лась на лицо млад­ше­го. Ри­чи вдав­ли­вал всё силь­нее, слов­но пы­тал­ся раз­да­вить всего Эдди, его чувс­тва, ко­торые зас­тря­ли ко­мом в гор­ле парня. Ед­кие сло­ва вы­лета­ли как си­гарет­ный дым пос­ле вы­курен­ной пач­ки си­гарет. То­зи­ер дав­но мог убить его, раз­бить ли­цо о стен­ку, раз­мо­лоть Эд­ди в по­рошок, но он да­вил. Эдди почувствовал как грудь сдавили тиски и весь воздух из лёгких будто испарился. Парень начал хватать воздух ртом будто рыба выброшенная на сушу. —Чувак, у не­го по­ходу прис­туп. Давай заканчивать. Мне чужая кровь на руках не нужна. Сдохнет, а мы ся­дем. Мне это не на­до. — явно нервничая сказал Вик, он нервно оглянулся будто кто-то зашёл в туалет, но никого не оказалось. Эдди всег­да ка­залось, что в нём боль­ше все­го че­ловеч­ности из этой шайки. Крис скорее был «за компанию». Он никогда не бил Эдди, он был лишь зрителем. —Эй, пе­дрила, где твой ин­га­лятор? — ши­пит Ри­чи, об­ша­ривая карманы задыхающегося парня. Найдя нужный предмет, Тозиер впихивает дозатор в рот Эдди и легкие Каспбрака наконец наполняются желанным кислородом. Парень кашляет, пытаясь отдышаться, а Ричи даёт знак парням кивком головы и они удаляются из мужского туалета. Господь всемогущий, Эдди так вляпался. *** Эдди больше не мог хоронить это чувство в себе. Он должен был признаться. Каспбрак знал, что на взаимность от Ричи можно было не рассчитывать, но Эдди лишь хотел чтобы это жужжание внутри него прекратилось. В одной из книг по психологии парень прочитал, что если признаться в любви объекту своего воздыхания, то станет гораздо легче. Эдди очень сильно надеялся на это. На большой перемене, когда большинство классов обедало, Эдди решил подойти к Ричи, чтобы позвать его на откровенный разговор. Вся компания сидела за столиком в столовой и что-то бурно обсуждала. По спине побежали мурашки. Что Эдди должен сказать Тозиеру? Пока астматик раздумывал, он не заметил как подошёл к столику за которым сидел Ричи. Патрик заметив какое-то движение, поднял глаза на Каспбрака. — Приветик, пидовка, давно по шее не получал? Если так хочется могу устроить, — Хокстеттер начал медленно подниматься со своего места, чем привлёк внимание остальных парней. — Я-я пришёл к Ричи, — прошептал астматик, молясь чтобы это не звучало настолько жалко, как ему казалось — мне нужно ему кое-что сказать. Ричи удивленно поднял бровь и усмехнулся — казалось, что его веселила вся эта ситуация. Но потом он просто поднялся с места и пошёл в сторону Эдди. — Сразу говорю, если хочешь отсосать, то лучше поищи кого-то другого, потому что я... — начал Тозиер, но Эдди, покраснев, быстро его перебил. — Нет, нет, я просто хочу поговорить с тобой, — Эдди посмотрел по сторонам и понял, что говорить Ричи об этом здесь он будет,— но может быть мы можем куда-нибудь отойти? — с надеждой спросил астматик. Ричи ничего не сказал, лишь кивнул головой и пошёл на выход из столовой. Им в след что-то кричал Патрик, но Эдди не смог расслышать что именно. Тозиер привёл его к старому запасному входу, где давно никто не ходит и присев на ступеньку, закурил сигарету. Он молчал, ни о чём не спрашивая Эдди, и астматик понял, что нужно действовать самому. Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание Тозиера, Каспбрак набрал в грудь побольше воздуха и начал говорить: — Ричи, я должен тебе в кое-чем признаться, — Эдди замер на мгновение, продумывая последующие слова, которые так долго закрывали астматику доступ к кислороду, — я-я влюблён в тебя. Уже давно. — Каспбрак зажмурил глаза и задержал дыхание. Послышался тихий смех, который постепенно перерастал в оглушающий парнишку, хохот. — Ты серьезно? Ха-ха-ха— продолжал смеяться старший — Я знал, что ты педик, но даже и не думал, что настолько. На что ты вообще надеялся, а? Что я растаю от твоего сопливого признания и брошусь к тебе на шею, чтобы мы вместе укатили в твою радужную страну? Ха-ха-ха, вот умора. Эдди казалось, что больше краснеть уже некуда, он не знал куда себя деть, чтобы не видеть этой насмешки, не слышать этого смеха. Глаза предательски наполнились слезами, но Эдди пообещал себе не плакать. Ричи, встав и бросив окурок под ноги, в упор посмотрел на Эдди. На его лице играла злая ухмылка. — Ариведерчи, педик, — Тозиер послал астматику воздушный поцелуй и скрылся за дверью, оставляя Эдди одного со своим разбитым сердцем. *** Как оказалось, Ричи не стал молчать об этом, и поэтому уже на следующий день о инциденте знала почти вся школа. Старшеклассники смотрели на Каспбрака исподлобья и громко шептались, заставляя Эдди опустить глаза в пол ещё сильнее чем прежде. Мало того и Эдди легче не стало, чувства к Ричи все ещё были, и он все ещё постоянно думал о парне и легче ему от этого не становилось. Насмешки посыпались на Эдди с новой силой, хотя казалось куда больше? Теперь его постоянно спрашивали о стоимости его «услуг» и часто к нему подходили, чтобы спросить, не хочет ли Эдди отсосать или подставить задницу. Ведь все педики это любят. Больше Касбрак терпеть не мог. Он думал, что никогда не согласится с решением матери о переезде в Нью-Йорк, но кажется этот момент настал. Дерри больше не сделает ему больно.