Ее фамилия.
Часть 1
16 января 2020 г. в 21:46
Время – вообще штука странная.
Есть люди, которые говорят, что все можно выразить через формулы, а то, что нельзя – ненаучно. Саша думает над этой фразой вот уже третий год, злобно ворча тыкает линейкой в мироздание. Это, конечно, совсем не ее специальность, но было бы здорово вычислить законы, по которым проносятся минуты – может тогда научилась бы возвращаться в дорогие сердцу моменты.
- Может, во вторник?
- Не вариант, физика же начнется.
Огненно-яркая девушка подкатывает глаза:
- Не хочу, чтобы она начиналась, пусть бы этот Окунев дальше сидел в Китае. Зачем ему приезжать?
Саша глубоко вздыхает и разочарованно тянет:
- Я тоооже не хочууу.
Время – штука с великолепным чувством юмора.
Может, его матемизация даст такой же эффект как уздечка, надетая на коня. Может, тогда можно будет не только возвращаться в прошлое, но и заглядывать в будущее. Потому что если бы Саша знала – поставила бы весь Китай на уши, лишь бы один талантливый профессор побыстрее вернулся в ее альма-матер.
- Я не знаю…
- Да нравишься ты ему!!! Инфа сотка! Нравишься!
Иногда, говоря эти слова, Саша не верила самой себе, но при виде этих двоих у нее внутри разливалось мягким светом тепло. Тогда сомнения пропадали, и девушка чувствовала: это все не просто так, а значит – нужно убеждать, повторяя в сотый раз заветное «Нравишься!».
Время – штука опасная.
Оно беспощадно и строго проверяет на живучесть все самое дорогое и светлое, заставляет самые крепкие чувства разлетаться звездной пылью. Саша два года подряд собирается разочароваться в любви и с гордым видом заявить, что ничего такого не существует, но потом кое-что вспоминает и осекается.
Она просто не может заявить, что любви нет в той вселенной, где существует Рыба и Океан.
Время – штука, любящая все изменять.
Его хлебом не корми, дай только перевернуть все с ног на голову. Саша стоит у кафедры в ожидании теста. Учебники в рюкзаке заменили конфеты, косички – хвост с лентой, а судорожную подготовку – разговоры с бабой Дашей. Саша смотрит на подругу и искренне надеется, что в ней поменяется только одно: