Притяжение

Руки доктора О’Доран — холодные и цепкие, с изящными пальцами и тонкими запястьями. Сибрен напряжённо вздрагивает, когда после очередного прикосновения на коже остаётся датчик: длинный проводок заканчивается в компактном округлом приборе, который Мойра изобрела сама — чем неприкрыто горда. Врачи говорили, что Сибрен нестабилен; вереница людей в белых накрахмаленных халатах не оставляла его в покое, твердила почти в унисон: так быть не должно. О’Доран другая: молча заходит в кабинет, деловито хмыкает при виде обнаженного тела, затем — отточенными движениями расставляет датчики, впивающиеся в кожу подобно голодным псам. Сибрен не уверен, что конкретно она измеряет, но по взгляду дьявольских глаз можно сказать — результаты ей по душе. Сигме (как его называют все, кроме Мойры, что с лукавством искусительницы зовет Сибрена не иначе, как «доктор де Койпер») чужд интерес к человеческой плоти, которым пышет О’Доран — ему по вкусу загадочный бархат далёкого космоса, безграничный и манящий. Даже сейчас, сквозь толстую атмосферу Земли, Сигма слышит знакомое пение неизведанных просторов галактики; он прикрывает глаза и едва заметно улыбается, покачивая головой в такт волшебной мелодии. Объятия Вселенной — холодные, но оттого не менее крепкие и чувственные — уносят его далеко за пределы земного шара. Туда, где дрожащие руки Сибрена сорвут покровы вековых тайн. Туда, где мелодия звёзд поётся лишь для него одного. Туда, где нет оков и преград. — Доктор де Койпер? Голос Мойры — спокойный и размеренный, лишённый дрожи. Холодные руки сжимают ладонь Сигмы, пока тот самозабвенно парит в воздухе — вместе с прибором, столом и халатом О’Доран. Сибрен открывает глаза: буквально на секунду в небесно-голубой радужке проскальзывает паника, которая быстро сменяется озадаченностью. — Прошу прощения, доктор О’Доран. Я… отвлёкся. Он плавно опускается вниз, и заботливые объятия Вселенной тают в стерильности медицинского кабинета. — Скажите… Вы ведь тоже слышите эту мелодию? — неуверенно начинает Сигма, но, видя изогнутую в немом вопросе бровь Мойры, поспешно отворачивается. — Впрочем, неважно… Руки доктора О’Доран — холодные и цепкие, с изящными пальцами и тонкими запястьями. Подобны рукам Вселенной, что с нетерпением ждёт Сибрена в своих покоях — раз и навсегда.