Dreams

      С момента интервью проходит немногим больше недели. И вроде бы все нормально, только Володя больше не может спать. Вот совсем… Стоит только закрыть глаза, как чертов Петров тут же появляется перед ним, стоит, зараза, улыбается, такой яркий, такой живой и такой по-блядски развратный с неизменной алой помадой. И это хуже любого кошмара, который только мог вообразит себе Горяинов до личной встречи с Андреем.       Во сне Андрей томно прикрывает глаза, смотрит с вызовом и издевательски медленно облизывает свои напомаженные губы. В реальности бедный Вова подскакивает на собственной кровати с тихим шепотом: «Я не гей!»       Во сне Андрей выгибается на шелковых простынях, призывно раздвигает ноги и Володя приближается, легко касается его лодыжек, ведет руками выше, замирая, когда доходит до бедер… И вновь возвращается в реальность, в ужасе повторяя все то же: «Я точно, точно, точно не гей… Я не гей… Не гей…»       Поцелуи Петрова во сне трогательно нежные и Володя отдается им, хотя ему и хочется стереть эту блядскую помаду (ведь все дело конечно же в ней, а как иначе?) с этих губ с животной страстью, сминая их грубо, покусывая до привкуса металла… Помада — это ведь так по-гейски… «А я не гей!» — кричит Горяйнов в который раз подрываясь со смятых простыней в реальности.       Вся его жизнь теперь — повторяющиеся бесцветные дни, смысла в которых чуть меньше чем совершенно нет. Он гуляет с пацанами, курит за гаражами (чисто по привычке, ведь ему сейчас незачем прятаться, он ведь взрослый мальчик, ага?.), и даже напивается один раз… Компания большая: пацаны, девушки. Вове Имя «Адриана» кажется почему-то до смешного похожим на «Андрей». Он и правда смеется, смотря на девушку и мысленно подмечая, что алая помада ей совершенно не идет. Друзья крутят пальцами у виска: — Совсем крыша двинулась в этой его погоне за хайпом. — Ну да, ну да, черный пиар ведь тоже пиар… — Да ну, перекурил просто, вот и вштырило, забейте. — Тоже верно, сколько он за сегодня уже выкурил? Пачку? — Да, кажется. К тому же, красные Мальборо для него немного перебор, он же раньше ЛМ четверочку курил… — Это все компухтеры ваши, вона до каких стрессов доводят, — кривляется кто-то. Все смеются, Володя же и не замечает, занят слишком. Слушает девушку, глаз с ее губ не сводит… Они целуются у всех на глазах. У алой помады сладкий запах, немного напоминающий клубнику, и просто отвратительный вкус… Вова усмехается и больно кусает девушку за губу, вызывая недовольное «Ай!». Почему-то Горяйнову смешно осознавать, что он совершенно ничего не почувствовал… Он, шатаясь, уходит с бухича, совершенно не жалея о своем решении. Захватывает бутылочку вина на дорожку и ни с кем не прощается. Да и какая разница, все слишком бухие, чтобы заметить его уход.       Дома его ждет с утра не застеленная кровать, все те же смятые простыни… Отражение же криво усмехается ему, сверкая алыми пятнами смазанной чужой помады вокруг губ. Он смеется вместе со своим зеркальным двойником, думая, что он, сука, совершенно запутался. Во сне Андрей снова говорит: «Я — гей, а ты?», «Разберись в себе» — добавляет с ядовитой ухмылкой. И не дает дотронуться до себя. Во сне Андрей уходит, громко хлопая дверью и весело смеясь. В реальности Вова мечется по кровати и тихо надломленно просит кого-то не уходить… Родители списывают все на алкоголь и ссору с девушкой. Наутро же Горяинов не может вспомнить, что ему снилось. Только фантомное ощущение потери никотином горчит на языке. От запаха сигарет хочется блевать.       Сны становятся откровеннее, Вове надоедает смотреть и поддаваться. Если уж это сон, так почему не разрешать себе делать, что хочется? Во снах Андрей ухмыляется ядовито, но на вопрос: «Ты натурал?» получает отрицательный ответ, как, впрочем, и на уже ставшее для Володи привычным: «Ты гей?». И Петров во снах смеется-смеется-смеется, как еще голос не сорвал? Зато разрешает касаться себя так, как Вове хочется… Только сны всегда обрываются на самом инересном. Горяинов просыпается неудовлетворенным и загнанно тяжело дышит, стараясь прийти в себя. Не помогает даже холодная вода…       Во снах Андрей теперь полностью его, он смотрит, целует, касается только его и громко стонет под ним, блядский макияж размазывается по лицу, безупречная укладка сбивается, но им плевать, они есть друг у друга и они счастливы… В реальности Вова до крови искусывает собственные губы, глотая злые слезы от бессилия и курит-курит-курит, борясь с тошнотой в глупой надежде, что станет легче. Он даже номера Андрея не знает…