Если души не умирают...

«Валера… Ты столько сделал для меня. Почему я осознаю это только теперь, когда ты прикован к больничной койке и не можешь открыть глаза, чтобы увидеть солнечный свет, бьющий в окно твоей палаты? Ты не можешь увидеть меня, и, скорее всего, не услышишь ничего из того, что я хотел бы тебе сказать. Ты столько раз рисковал своей жизнью ради меня, и делал это по собственной воле, с искренним желанием защитить меня от шальной пули. Ты был самым верным и самым надёжным человеком в моём окружении. Даже в самые тяжёлые и чёрные дни я не сомневался в тебе. Странно, что я никогда раньше не задумывался, почему. Почему ты? Почему именно ты? Я всегда знал, что могу доверить тебе абсолютно всё, что у меня есть. Когда это началось? И что мне со всем этим делать? А, Валер? Мне безумно тяжело приходить к тебе и не иметь возможность сказать, как ты мне дорог, как мне, чёрт побери, тебя не хватает. Я знаю, что настанет день, и ты обязательно очнёшься. Ты не можешь умереть. Ты не можешь оставить меня. Ещё слишком мало пройдено, веришь?» — думал Белов, неотрывно глядя на ничего не выражающее лицо Фила. Запах медикаментов, тихое пиликание датчиков, рассеянный свет, пробивающийся в палату сквозь жалюзи. Чем дольше Валера находился в коме, тем тяжелее Саше было справляться самому. Его горячей голове так часто нужен был освежающий и здравый совет. Да и его самого было необходимо ставить на место. Если это пытался делать Космос, Белов испытывал острое раздражение, а Пчёла не решился бы на подобное. Излагать советы, наставлять на путь истинный и «давать по башке» было разрешено только Филатову. Но теперь его не было. Точнее, он был, а вместе с тем находился где-то там, за чертой, за чёрной пеленой, за пределами Вселенной… Тот день выдался особенно тяжёлым. И единственным человеком, которого хотел видеть Белый, был Фил. Мужчина приехал в больницу вечером и с трудом выбил из Моисеича разрешение повидать друга. Он накрыл его ладонь своей и тяжело вздохнул. До этого вечера Белов никогда не говорил Филатову о чувствах. А если тот действительно слышит его? Пусть лишь частью сознания, его крупицами или треснувшими задворками… — Валер, ты должен выкарабкаться. Ты боец. И в тебя я верю, как в самого себя. Мне так хреново без тебя, — хрипло произнёс бригадир, и на последних словах его голос дрогнул. — Как же мне хреново… без тебя. Ты столько раз спасал меня, ты всегда был рядом, я привык, даже не поняв этого. Теперь тебя нет со мной и я чувствую, что… блять… чувствую, что потерял что-то важное. Сколько раз я задевал тебя высокомерием и обесцениванием твоего отношения ко мне… Если ты вернёшься, обещаю, что буду ценить каждый день, что мы проживём вместе, рядом. Вернись, слышишь? Просто вернись… ко мне. Белый сказал всё это и ощутил небывалое облегчение. Порывисто поднявшись, он вышел из палаты, на ходу снимая халат. А наутро стало известно, что Валера пришёл в себя. Он ворвался к Филу первым, дерзко отвечая бегущей вслед медсестре: «Мне можно!». В палате толпились врачи и на требование Белова объяснить, что происходит, никак не отреагировали. Александр подошёл к койке и… обомлел. Валера медленно моргнул, глядя на него чуть мутными карими глазами. Белый сел рядом и, не сдерживая улыбку, положил ладонь на волосы Фила. — Брат, ты слышишь меня? Валера закрыл глаза, соглашаясь. Растроганный Белов с трудом сдерживал слёзы радости, а по щеке Филатова прокатилась одинокая слезинка. Белый гладил боксёра по голове и испытывал такое чистое счастье, которое бывает только в детстве.

***

— Знаешь, что я вспомнил, как только пришёл в сознание? Саша вздрогнул. Он уже успел отвыкнуть от этого голоса. Он находился в палате друга, стоял к нему спиной и наливал воду в стакан. В первые секунды мужчине подумалось, что это кто-то вошёл и заговорил с ним, но, резко обернувшись, Белый посмотрел на Валеру, внимательно глядящего на него, и понял, что произошло. Он забыл, как думать, говорить, дышать. — Ты однажды сказал мне: «Если души не умирают, значит прощаться — отрицать разлуку», — тихо произнёс Филатов. Ему было трудно говорить. Он сглотнул, его кадык нервно дёрнулся, а в тёмных глазах было столько всего… Невысказанного, чувственного, сокровенного. Саша медленно подошёл к кровати и коснулся кончиками пальцев волос Валеры. Раньше он никогда не понимал эту философскую фразу и однажды произнёс её в присутствии Филатова, быстро забыв об этом. Теперь же Белов в полной мере осознавал, какой смысл был заключён в этих словах. — Валера…