***
Чимин неторопливо идет по нужному отделу, впереди себя он ведет тележку, которая почти наполовину полна всякой едой и совершенно ненужными мелочами, которые несколько минут назад привлекли внимание омеги и его сына. На специальной сидушке в тележке удобно расположился совсем крошечный малыш с кудрявыми каштановыми волосами и с самой яркой улыбкой. Мальчик одет в мягкий большой бежевый свитер, который Чимин с папой выбирали долго и очень тщательно, стараясь выбрать самую очаровательную вещь из всего магазина. Волосы крохи были забавно взъерошены и по-детски напоминали маленькое гнездышко. Глазки мальчика были несвойственно для малышей его возраста большущие, будто ребенок вовсе и не был корейцем. Однако, когда малыш смеялся, его глазки сами по себе закрывались полностью, из-за чего он ничего не видел, по началу даже пугаясь этого. Эту особенность люди считали невероятно очаровательной, считая должным потрепать крошечного мальчика по большим персиковым щечкам, а потом с теплой улыбкой обратиться уже к его папе, говоря, что глазками мальчишка пошел именно в Чимина, который также страдал от невозможности видеть окружающий мир во время смеха. Папа и отец Чимина очень любили своего единственного внука и постоянно просили сына скидывать его фото, будь то красивая фотография где-нибудь в торговом центре, где малыш прелестно улыбался, смотря в объектив папиной камеры и постоянно смеялся, не совсем понимая, что от него требуется и зачем папа это делает, или самая обычная домашняя фотография в ванной, где мальчик с пяточек до макушки был облеплен пенкой, либо на кухне, где счастливый и увлеченный поеданием булочек с малиновым вареньем, даже не смотрит в сторону хихикающего папы, которому не впервой видеть измазанное в красной сладости пухлощекое личико. Одно Пак знал точно — его сын ужасно любил смотреть свои фотографии или видео. Порой Чимину достаточно было включить какое-нибудь видео, где сынишка смешно кривляется перед телевизором под детскую музыку, и крошка действительно успокаивался, предпочитая уделить все свое внимание на интересного лялю на видео, напрочь забывая про запрет папы облизать эту зеленую игрушку. Родственники и друзья называли Чимина помнящей бабочкой, ведь у омеги было явное пристрастие фотографировать все, что попадается на пути и создавать приятные воспоминания, которые они любили смотреть в уютном кругу за чашечкой какао с зефирками. Чимин умел располагать к себе и никогда не имел проблем с обществом, потому что тянулся к людям, а люди к нему. У омеги была своя неповторимая аура, которая притягивала всех без исключений, вопрос оставался за малым — уметь разбираться в людях и не подпускать к себе ненужных людей. Таким оказался отец малыша, который оказался не тем самым принцем, о котором Чимин читал книжки. «Все плохое остается где-то позади, — думает Чимин каждый раз, листая галерею с двадцатью тысячами фотографий родных людей, — Просто пройденный этап в моей жизни, который оказался не совсем удачным, но подарил самого важного и любимого человечка.» Чимин рассматривает цветастые полки с разноцветными коробочками и баночками и ищет любимую кашку сына, вчитываясь в, кажется, миллионы названий детского питания, искренне недоумевая, почему в магазине нет сортировки по брендам. Малыш в тележке обворожительно улюлюкает и активно размахивает малюсенькими кулачками, в предвкушении всматриваясь в знакомые коробочки и ожидает, когда любимый родитель достанет нужную и кинет в тележку к другим продуктам. — Иногда мне кажется, что детское питание — это одна из самых коварных ловушек этого мира, — бормочет Пак, нагибаясь и рассматривая уже нижние полки. — Сделают в магазине перестановку, а ты потом ползай и ищи. Ребенок на забавное пыхтение Чимина громко смеется и мотает ножками сильнее. Такое поведение папы всегда казалось чем-то смешным и всегда заставляло смеяться. Отец Чимина как-то сказал внуку, что Чимин такой с детства, и что еще тогда же он получил звание бубнящего гнома, когда впервые не мог найти свою варежку в детском саду, жалуясь сначала на воспитателей и друзей, а потом на себя. — Смешно тебе, да, кроха? Нравится смотреть, как папа мучается? Ну ничего, вот уберет опять дедушка твоего Вугу на верхнюю полку, сам доставать будешь, даже не подбегай. — Сквозь улыбку бормочет омега и поднимается с корточек, в руках держа две упаковки любимой кашки сына. Кроха на эти слова возмущенно пыхтит и недовольно мыкает, тут же улыбаясь, заметив любимую еду в руках папы. Мальчишка тянет ручки к уже положившему кашу в тележку Чимину и тот, абсолютно не сопротивляясь, подходит вплотную к ребенку, руки кладя на крохотное тельце, одаривая гладкий лобик и мягкие щечки чередой мягких поцелуев, от которых малыш забавно жмурится и тут же хихикает, ручками обхватывая личико такого же пухлощекого папы. — Куда ж я от тебя денусь, Сынён-и, сладкий, — омега аккуратно водит пальчиками по бокам крохи и придерживает извивающееся тельце, утопая в самом лучшем звуке — в смехе сына. Чимин мягко смеется и берется за ручки тележки, предварительно посмотрев в списке следующий отдел и что в нем требуется купить. Юнги три раза зевает, пока идет в небольшой супермаркет недалеко от его дома, чтобы купить немного продуктов, из которых можно было бы готовить, по крайней мере, дня три точно, потому что ближайшие три дня альфа из дома выходить не планировал. Книга, что он пишет прямо сейчас, требует большого внимания к деталям, без которых мистическая история о зачарованной деревне и магических существах, живущих там, не получится такой атмосферной, какой Юнги рисует её образ у себя в голове. Персонажи, их характеры и индивидуальные истории для каждого; Мин должен проникнуться историей и стать ее частью, чтобы продумать даже самую малейшую деталь каждого главного героя, уметь объяснять его поступки, и, безусловно, ему предстоит также настроиться на построение любовной линии, которая изначально и была источником мыслей писателя. Два года назад Юнги развелся, прожив в браке около четырех лет, но пишет любовные истории не хуже людей, которые в браке десять лет. Но не потому что имеет собственный опыт или, возможно, сам состоял в идеальных отношениях, а наоборот. Муж Юнги, Ханьюн, не был редкостным мудаком, не требовал чего-то невероятного и не ревновал к каждому столбу. Мин, на самом деле, никогда бы не поверил, скажи ему это пять лет назад, что его любимый Хан-и, с которым они стояли, держась за руки в их любимом месте, и клялись в вечной любви, спустя четыре года семейной жизни скажет, что ошибся и поспешил, что ничего не чувствует уже давно. По иронии судьбы, ранимая душа писателя, так любившего писать сопливые романтические книги, была надломлена такими новостями. На реабилитацию альфа потратил около года, терзая себя и виня свою невнимательность, пока, наконец, он не сделал определенные выводы и продолжил писать, с каждой книгой становясь все лучше и лучше. Раны затягивались, книги обретали популярность, и Юнги писал так, будто мир на самом деле вещь донельзя простая, с самой искренней и чистой любовью и счастливыми людьми. Беря за основу свои прошлые отношения, Мин писал противоположности, разрешая себе немного отойти от реалий настоящего общества. Дойдя до холодильника с мясом, Юнги отодвигает стеклянную крышку и вчитывается в названия, выбирая самое лучшее мясо, уже перебирая в голове десятки блюд, которые он может приготовить сегодня. Помимо писательства альфа всем сердцем обожал готовку. И пошло это лет с девятнадцати, когда папа впервые дал ему книгу рецептов и убежал на собрание брата, обещая приготовить что-то по возвращении и веля сыну выбрать что именно. Мин тогда прочитал один из понравившихся рецептов около десяти раз, а потом решился и взял в руки папину лопаточку, достал сковородку и налил масло. И даже сейчас, когда Юнги двадцать восемь, в его глазах загорается дикий огонек при мысли о предстоящей готовке. — Фарш из индейки… Ножки… — Под нос бормочет альфа, водя пальцем по холодным упаковкам. — Теоретически, я могу взять и то, и то. День выдался на удивление теплым, несмотря на неприятный холодок, периодически гуляющий по лицу на улице. В супермаркете же было на редкость невероятно жарко, поэтому Юнги не отказал себе в желании и снял мешающую накидку, бросив ее в угол корзинки, облегченно выдыхая. Так стало действительно лучше, поэтому он может продолжать исследовать продуктовые отделы, следующий из которых — молочные продукты.***
Чимин недовольно хмурится, держа в руках масло двух разных производителей, на упаковках которых написано одинаковое количество жиров. Недавно он брал то, что в оранжевой упаковке, но папа сказал попробовать то, что в серой, и именно это Пак называет глупыми проблемами взросления. Не так давно он смотрел на отца, будучи еще глупым подростком, который совершенно не понимал, почему папа так долго вчитывается в бумажки на еде и не редко даже злился на его медлительность. Сейчас это время омега вспоминает с улыбкой и совершенно не может уложить в голове, когда он успел так сильно вырасти. — Ладно, доверюсь папе, — Шепчет он и кладет масло в серой упаковке в корзинку. Сынён быстро оборачивается и с любопытством рассматривает незнакомую вещь, тут же тянет к ней ручки и старается как можно крепче ухватиться, неся неопознанный объект ко рту, чтобы опробовать и вынести вердикт. Чимин, увидевший очаровательного заинтересованного сына, который уверенно тянул масло в рот, мгновенно пресекает попытки малыша и откладывает продукт дальше, чтобы любознательный крошка не смог до него дотянуться. — Нет, сынок, Нени, такое кушают не так. — Пак треплет малыша по голове и трогает ручкой носик, проверяя, не замерз ли Сынён. — Мое сокровище, да, Нени? Ты моя драгоценность. — Чмокает теплый носик, борясь с желанием «съесть» его. До чего же его малыш сладенький. Пока старший Пак отвлекается на творожки и йогурты, крошечный исследователь внимательным взглядом осматривает окружающее его место и хмурится, видя непонятные картинки и страшные волосатые кружки, лежащие дальше в корзинках с фруктами. Всё вокруг кажется крохе чем-то невероятным и безграничным, поэтому ему не терпится скорее побегать по местности и потрогать, наконец, те странные волосатые мячики. Сынён машет ножками в воздухе и пыхтит, пытаясь сползти вниз. Попытки заканчиваются, когда к нему поворачивается папа и просит никуда не убегать, иначе малышу Нени может быть бо-бо и придется опять идти делать страшные укольчики в ножку. Мальчик сразу успокаивается и понятливо агукает в ответ на улыбку, тронувшую губы папы. Пока Чимин возвращается к продуктам, крошечный малыш вертит головой уже более заинтересованно, пока не натыкается взглядом на дядю, стоящего недалеко от них с папой. Резкий, громкий и радостный визг Чимин предсказать не успевает, поэтому в мгновение ока оборачивается на визжащего сына, беспокойно спрашивая, что случилось. — Малыш, Нени, больно? Ушибся? Хочешь пить? Кушать? Ням-ням? — Встревоженно вертится рядом с мальчиком Пак, не зная, почему его обычно спокойный сын так себя повел. Сынён на слова папы только мотает головой и громко угукает, тянет ручки куда-то в сторону, вообще не отводя оттуда глаз. Мальчик почти выпрыгивает из тележки, видимо, так сильно очарованный чем-то, что находится левее Чимина. Омега поворачивается и, все еще одной рукой обнимая сына, смотрит на удивленного мужчину, застывшего с баночкой сгущенки в руках. Мужчина, судя по телосложению альфа, смотрит в ответ, переводя взгляд то на ребенка, то на его родителя. От пристального рассматривающего взгляда Пак сильно тушуется и смущается, едва ли не сжимаясь в размерах. Омега чувствует, как алеют его щеки и возможно даже уши с шеей, и спешит извиниться, под звонкий смех сына низко кланяясь незнакомцу, который, кажется, улыбается, уже отойдя от шока, и увереннее осматривая симпатичного омегу и очаровательно-прелестного малыша. — Извините, пожалуйста, он у меня обычно не кричит, не знаю, чем вы его так привлекли, — лепечет Чимин, поправляя на ребенке поднявшуюся от резких движений кофточку, пока альфа позволяет себе все также бесстыдно пялиться на парня, попадая под чары его невероятной красоты и кукольности. — Нени, зайчик, мы же договаривались не кричать. Но в ответ Сынён лишь повторяет свой громкий визг, из-за которого оборачиваются почти все, кто стоит неподалеку, но сразу же отворачиваются, потешив свое любопытство. Ребенок настойчиво тянет ручки к загадочному незнакомцу и Чимин искреннее удивляется, потому что с новыми людьми его малыш всегда очень аккуратен и сдержан. Мальчик много лепечет и машет ручками требовательнее. Юнги с улыбкой рассматривает растерявшегося омегу и ни капли не винит его или его сына в криках, потому что понимает, что ребенок совсем крошечный и, что видно, хорошо воспитанный, поэтому лишь тепло улыбается и старается не засмеяться в голос. Он кладет сгущенку в корзинку и только посмотрев на малыша еще раз замечает, что тот смотрит уже не на лицо, а ниже. И тогда отгадка приходит в голову альфе моментально. Он хихикает себе под нос и небольшими шагами подходит к ребенку, тут же попадая в плен на удивление крепких объятий. До носа Мина доходят два приятных аромата, Юнги вслушивается — это едва уловимый вишневый пирог и уже выраженный, насыщенный и безумно манящий чай с чем-то цитрусовым. На удивление запаха постороннего альфы Мин не чувствует, из-за чего ловит себя на эгоистичной мысли, что этот факт его немного, совсем чуть-чуть радует. Усмиряя внутреннего альфу, который просит во что бы то ни стало защитить этих крохотных созданий, Юнги переводит мягкий взгляд на робкого омегу, улыбаясь самой искренней улыбкой, обнажая свои десна и маленькие зубы. Улыбка у него странная, но несколько друзей и родственники говорят, что она по-своему шикарная и обворожительная. Омега выглядит крошечным и невероятно милым и искренним, Мин ловит себя на мысли, что даже при первой встрече с бывшим мужем не чувствовал ничего подобного. Он, подобно персонажам из своих книг, ощущает себя совершенно глупо, не зная куда деть из ниоткуда взявшиеся чувства, заполняющие его полностью, без остатка. К руке прикасаются малюсенькими ладошками и Юнги почему-то понимает, что такие касания по праву можно назвать одними из самых приятных. Малыш умиротворенно и совершенно счастливо лепечет что-то на своем, но Мин даже не пытается понять, что именно. Конечно, они с Ханьюном не раз обсуждали детей и в целом были не против завести своих, но глубоко в душе, возможно в тайне друг от друга понимали, что не готовы к такому ответственному этапу жизни. Сейчас Юнги понимает, что где-то на подсознательном уровне осознавал, что создавать семью с Ханом ему лучше не торопиться. В кабинете на полочке прямо над столом альфа хранит совсем крохотные башмачки, предназначенные для самых маленьких детей, которые на три года семейной жизни подарили им с Ханьюном родители Мина. Юнги тогда жутко растрогался и почти визжал в глубине души, скрывая порыв прижать крошечную вещь к своей груди, пока Ханьюн неловко чесал шею и говорил, что они пока не готовы к такой ответственности. Чимин в немом шоке раскрывает рот и смотрит, как Сынён, улыбаясь до ушей, водит пальчиками по татуированной руке незнакомого альфы с приятным, спокойным и расслабляющим запахом слегка поджаренного зефира. В порыве удивления он даже не заметил, что почти вся рука незнакомца забита совершенно наипрекраснейшими рисунками, от которых Чимин, в тайне от всех питающий слабость к татуировкам еще с подросткового возраста, почти присоединяется к сыну. Пак поднимает голову, когда слышит приглушенный смешок и тут же вновь сильно тушуется, не зная куда себя деть и что делать с Сынёном. — Нени, кроха, нельзя так трогать дядю, — пытается что-то предпринять омега, но сам прекрасно понимает, что против такой заинтересованности сына такое однозначно не прокатит. Мальчик ожидаемо мычит и продолжает улюлюкать, во всю рассматривая странные рисунки на коже дяди, пока Чимин ищет в голове быстрые способы научиться телепортироваться. — Сынок, так нельзя делать, дяде неприятно. — Все в порядке, прелесть, не переживай, — успокаивает омегу альфа, искренне надеясь, что у того действительно никого нет и прямо сейчас ему не прилетит кулачок в лицо за такие слова. — Нет, ну что вы, вам же… — Тараторит Пак, пока до него доходит смысл сказанных альфой слов. — П-прелесть? Вы кому? — Тебе.? — Юнги смущается. — Вам…? — Прелесть. — Более смущенно бормочет Чимин и опускает взгляд в пол. — Я не прелесть. — Самая настоящая крошечная прелесть. — Настойчиво доказывает Мин, гордо смотря на терзания омеги. Видно, что тому очень нравятся подобные слова, и Юнги буквально готов рвать и метать, если узнает, что до него никто таких слов этому очаровашке не говорил. — Меня зовут Мин Юнги. — Пак Чимин, а это Пак Сынён, мой сын. Юнги пожимает, как и ожидалось крошечную ручку омежки и удовлетворенно расплывается в улыбке, наперед решая добиться внимания этого смущенного малыша. — Приятно познакомиться, крошечный Пак Чимин и его крохотный сын Пак Сынён. — Если вы не прекратите, я засужу вас. — Неуверенно