Швы

Мегамозг всегда был озабочен одним и тем же, всю свою не очень веселую жизнь. Пути его мысли развивались в различных направлениях: начиная от нового устрашающего изобретения, заканчивая размышлениями о космосе. Но рано или поздно, - признаваясь себе в этом, не признаваясь, - он приходил к одному. По сути ведь его больше ничего и не волновало. Что-то интересовало, увлекало местами, но не трогало до глубины души. Школьные дни с их запахом слегка пережаренного попкорна и чувством полной ненужности. Тогда он думал об этом даже чаще. Ребёнок он вышел прелесть. Умный, робкий и тихий, уникальный в своем роде. Но для его одноклассников это были не то что мелочи, это были недостатки. А ведь он всё равно старался быть милым со всеми. Напрасно, конечно. Сейчас взрослый Мегамозг понимал, что те дети не стоили его внимания, не надо было гнаться за теми, кому ты неприятен. Но маленький молчаливый пришелец верил в чудеса. В конце концов, он сам являлся синим большеголовым чудом. Энтузиазма у него хватило ненадолго, он как сейчас помнит. Нет, он не бросил мастерить, строить и мечтать, несмотря на все сломанные прямо на глазах у юного создателя изобретения. Он просто перестал пытаться завоевывать любовь. И речь не только о любви одноклассников и учительницы. Он в принципе больше не пытался кому-либо понравиться, потому что понял: если тебя видят плохим, нехорошим, странным, то надо быть именно таким. И жить так проще. Не надо париться о том, что о тебе подумают, и заботиться о репутации. Выше головы не прыгнешь, цвет кожи и свою судьбу не изменишь. Мегамозг решил быть злодеем и стал. Казалось, что большего в жизни и не нужно. Изобретения, коварные планы и общество верного Прислужника — прекрасная жизнь. Однообразная немного, неполноценная, но веселая. Сколько раз он сбегал из тюрьмы, сколько раз возвращался в свое логово? Не сосчитать. Сколько раз Прислужник заводил машину, напевая одну и ту же песню? Миллион. Он прощался, и хлопок двери следовал за «удачной работы, сэр». Рев мотора отдалялся, работа кипела. В такие дни Мегамозг всё чаще думал обо всём важном и не очень. В тюремной камере мысли как-то не лезли в голову, а в родном логове прыгали туда сами. И, заканчивая, Мегамозг выходил на улицу посидеть и просто посмотреть на небо. Найди созвездие Центавра, потом созвездие Журавля, выпей воды со льдом и надейся, что это не замороженный человек, а действительно просто лёд. Мегамозг прищуривал один глаз и всматривался в россыпь звёзд. А все-таки, кто он? Речь не о том, что он синий пришелец, с далекой и уже давно умершей планеты. Кто он, в том смысле, кем он должен быть. Что приготовила ему судьба и приготовила ли вообще? Если да, бежать ли ему от этого, или принять и смириться? — С возрастом многие вещи становятся сложнее, — признался он как-то Прислужнику, когда тот спросил, что его беспокоит. Мегамозг рассосал остатки от кубика льда из стакана и взял в руки гаечный ключ. — В детстве было легче. Тебе сказали: «Ты плохой». Ты поверил. Дети много чему верят. — А сейчас Вы не верите, сэр, — закончил его мысль Прислужник и усмехнулся. — Вроде того. Нет, мне нравится быть плохим парнем. Работка покруче, чем у большинства горожан. Но разве не может плохой парень быть… ну… — Не совсем плохим? — Точно, рыбка моя! Прислужник облокотился на стол. — Такими темпами Вам и до героя не далеко. Слишком много вакансий на одно место. Вы и Мачомен, — он показал это на руках. — Брось ты это. Я просто хочу сказать, что было бы неплохо не получать пустой банкой в лоб, когда ты случайно попался на глаза кому-то. — Пригрозите бластером. — Да я не об этом. — Сэр, — уже начал смеяться Прислужник. — Вы злодей! Для Вас пустая банка в лоб, то же самое что аплодисменты для супергероя! Мегамозг закончил затягивать последний болт и вытер рукой пот со лба. Ему хотелось сказать Прислужнику, что тот сути не уловил. Но эта рыбка глядела на него с такой радостью, с такой уверенностью, что жизнь не может быть другой, что вот оно и есть их счастье. Улыбка Прислужника начинала меркнуть, и Мегамозг сказал: — А, знаешь, ты прав. Прислужник снова засиял. Из-под руки Мегамозга шустро и проворно вылез умбот. Это был первый «разумный» механизм, который был создан в этом логове, и Мегамозг с Прислужником им очень гордились. Умбот спрыгнул со стола на пол и неумело, но быстро задвигал неуклюжими ногами. Скользя, он убежал за угол, и что-то опрокинул: судя по звуку, тумбу с бумагами. — Дети, — сказал с усмешкой Мегамозг. — Хочу таких сто. — Сколько? — Сто. Я часто мечтал о собаке, за каждый раз по умботу. — Сэр… Мегамозг надеялся, что судьба все-таки есть. И её задача — стрелять в тебя из пистолета пулей твоего предназначения. Но раз это пуля, то он действительно не должен бежать. Может попытаться, но это бесполезно. Он должен принять это. Принять и успокоиться, потому что выше головы не прыгнешь, цвет кожи и свою судьбу не изменишь.

***

Роксана Ричи в тот день была ещё более спокойная и язвительная, чем всегда, и это сбивало. Эти её женские ухмылочки, смешки за его спиной, они отвлекали Мегамозга, но он всё равно продолжал свою речь (которую, если честно, он репетировал слишком много раз, что уже звучит стыдно). У него большая аудитория: весь Метросити. Он слегка нервничал, и его жесты были слишком выразительные, но так даже в тему. Всё шло хорошо. Он почти у цели, почти уничтожил Мачомена. — Не нагрелось?! Солнце не нагрелось?! — Ещё одну се-еку-унду-у… Хм, что это за место? Такое знакомое. Он тут, кажется, бывал тысячу раз. Точно! Это сторона, парам-парам-пам, лузеров! Мегамозг уже не стремился исправить ситуацию. Легче попробовать в другой раз, но учесть все детали. Он прощался с Ричи, с Мачоменом, Метросити, но не успел сделать и пару шагов, как из колонок, подключенных к обсерватории, донеслись странные ругательства. Ладно, вот это уже сбило с толку. Роксана и рядом не стояла с Мачоменом и его попытками прорвать медную крышу. Ещё большим шоком было увидеть мертвого Мачомена. Перед глазами проплыла вся жизнь их соперничества, да так быстро, что на задний план ушло осознание того, что он убил своего врага. Счастье, к которому он прикоснулся руками в крови Мачомена, теперь у него в кармане. Больше нет детских игр и школьного попкорна. Нет их соперничества перед лицом всего города, которое иногда самому Мегамозгу напоминало фарс. Есть только скелет и кости Мачомена. Роксана это ему припомнила. Перед тем, как уйти, она вспомнила все его провалы, и Мегамозг, глядя на промокшие волосы и сырой подол её платья, чувствовал себя таким злым, каким еще никогда не был. Не в том плане, что ему хотелось накричать на неё в ответ или вообще хоть как-то ответить. Шёл дождь, а он был грязным, грязным, это не смывалось холодными каплями. Что с ним делала Роксана, не сделает даже самый опытный мозгоправ. Сначала она переворошила все его старые воспоминания, пока они ходили на свидания. Точнее, Роксана и Бернард ходили. Она словно касалась его больных мыслей, вытаскивала их и освобождала его от тяжести прошлого. Меняла его восприятия мира, учила по-другому смотреть на вещи, на своем примере показывая, что не всё так уж и плохо. Мегамозг мог физически ощущать её прикосновения к его эмоциям и чувствам, а её мощное влияние и аура распространялась на всё вокруг. Её глаза, небольшой алый рот, миниатюрный нос напоминали ему о картинах старых художников, и вот все произведения искусства снова в галерее. Её хмурое выражение лица и направленный на мешки с мусором взгляд заставил его очистить этот город до блеска. Мегамозг с удовольствием слушал все её рассуждения и мысли. Он чувствовал связь между ними, но как только вспоминал, что он всё ещё в теле Бернарда, нить терялась. Сначала Роксана вытащила всё гниющее, наболевшее, но в день их последнего свидания вместо того, чтобы наложить швы на получившиеся раны, она оставила открытый разрыв. Мегамозг мечтал о попадании туда микробов.

***

У тебя не так много времени, когда ты падаешь на землю с огромной высоты. Но пара секунд для страха и сожалениях о жизни у тебя есть. Ненадолго Мегамозга хватило, чтобы порассуждать на эти темы: на глаза попался обезвоживатель. Это мог быть его самый грандиозный и великий провал, но это была вторая «победа» в его жизни. — Ты сделал это. Ты победил, — сказала ему Роксана. Но ещё нет. Пока что нет.

***

Роксана Ричи стояла спиной к Мегамозгу и смотрела на его новых аквариумных рыбок. Он подозревал, что она его не слушает, но неудобно ему было указывать на это. Ведь, серьёзно, красивые рыбки. Это Рокси предложила их купить, вместо того, чтобы красть картины, или слитки золота, или что-то там ещё, чтобы как-то заполнить пространство в новом кабинете. И она действительно не понимала, почему Мегамозг так странно на неё смотрит после этого предложения. Когда Прислужник рассмеялся так громко, как только мог, она медленно покраснела. Хорошо, что у Прислужника есть чувство юмора. А ещё толерантность что ли. В общем, теперь у них есть аквариум. — Я думаю, это хорошая идея. Нет, серьезно, очистить все районы с помощью твоих злодейских штук будет эффективно и полезно. Ты ведь это уже проделывал? — Не совсем успешно, но да. — Городу всё ещё нужна помощь, — Роксана повернулась и подошла. Нет, подплыла к его столу. Прям как рыбка. — Что бы мы без тебя делали? — Не забывай, без меня город был бы цел, — ответил он, улыбаясь. — Это верно. Но не было бы тебя, был бы кто-то другой. И, может, он не оказался бы таким «незлодейским», как ты. — Вот сейчас очень обидно. Для кого эти спецэффекты? Я похищал тебя просто идеально, — встал с места Мегамозг и подошел ближе к ней. — И что? Помогло хоть в чём-то продвинуться? Роксана приподняла одну бровь. Последний раз Мегамозг видел её лицо так близко, когда она и Бернард пошли на свидание в ресторан. Хоть в чём-то продвинуться? Ни в чём, она права. Спецэффекты не сделали его злее, а похищения не влюбили Роксану в него. Не время анализировать своё прошлое, но одно ясно: Мачомен был прав. Где-то он запутался и, до победы над Титаном, не нашел своё место. — Выглядишь невесело. Что стряслось? — спросила она. — Думаю, как похитить тебя снова. — Зачем? Соскучился по старым играм? — Скорее, решил начать сначала. Всё же надо как-то извиниться и показать, что я не совсем безнадежен. Попробую попытаться похитить тебя раз и навсегда, бесповоротно. Ричи стояла со своей фирменной улыбкой. На её губах помада, но она нанесена таким тонким слоем, что издалека ничего не заметно. Её губы розоватые, но Мегамозг знает, что их натуральный цвет — алый. Роксане и помада-то не нужна, и вообще косметика, только её насмешливая улыбка, чтобы впечатлять. Мегамозг много чего хочет в этот момент. Он обхватывает её пальцы и подносит к губам. — Идем. Хватит тухнуть в этом кабинете. Подорвем пару канистр у твоего логова. — Звучит плохо. — Шутишь. Мегамозг кивает. Роксана отнимает руку, но деликатно, и убирает с лица чёлку. Они ещё раз улыбаются друг другу и идут к двери. Они проходят длинный коридор, спускаются на лифте на нижний этаж, и всё это время молчат. Лишь только перед самым выходом из здания Роксана говорит: — Надеюсь, настоящий Бернард в порядке. — Я тоже. Вспомнить бы куда я его положил. — Это совсем не-смеш-но, — протягивает она. Мегамозг ей поддакивал, и Ричи легонько ударила его по плечу и снова замолчала. Именно в тот день в его голове пронеслась мысль: «Может, это такой план Вселенной, что она не «заштопала» мои раны душевные, боже, как смешно, раны душевные». Ему стольким хотелось с ней ещё поделиться. Сейчас, когда Мегамозг стал героем вместо злодея и почувствовал себя по-настоящему счастливым и удовлетворенным, проблема поиска смысла жизни его не так волновала, но всё же. Женские умелые руки и мудрые слова. Мегамозг доверяет Роксане. Наложи эти швы, Рокси, и получишь себе всего его. Ричи улыбается, как умеет только она, и, сама того не зная, соглашается.