Резонанс

«Я робот, твой робот. Люби меня. Я робот твой». Группа «Нэнси».

      Я люблю в нём всё. Голос, заставляющий с трепетом внимать его звучанию, немного смешную походку, нелепую причёску и такие же очки, и, конечно, глаза. Обычные человеческие глаза, в которые случилось влюбиться, и такие глубокие, что можно в них утонуть.       Мне пришлось нелегко с того дня, когда я осознал, что люблю. Вдвойне нелегко, ведь я не человек. Но именно поэтому не опустил руки и не наложил их на себя. Живя в безответной любви, я возложил надежды на упорство и терпение. Внушил себе, что придётся долго завоёвывать ответные чувства Оскара. Будь я человеком, хозяин разглядел бы эти чувства быстрее, поэтому не стоило пока торопиться. Когда-нибудь, надеялся я, он заметит это и поймёт, что вовсе не с Кэтрин должен связать свою жизнь.       Как-то раз на этот проклятый Космо Сити, наконец, свалилось несчастье: все роботы города вышли из строя. Своего рода болезнь поразила их: жуткие сбои один за другим и разрывающая процессор боль сводили их с ума. Откуда мне знать об этих симптомах? Я сам их испытал.       Одноглазых роботов Оскар сразу отключил, но не меня. Ненавижу, когда отключают, но тут я начал умолять сделать это. Терпеть безумную боль и помутнение рассудка было невыносимо. В таком состоянии я мог нечаянно нанести хозяину вред. Трансформация и оружие запускались сами собой, прерывались, вновь запускались – в общем, я потерял связь с реальностью, терпя к тому же ужасную боль… Получив отказ, я разочаровался в Оскаре, как думал тогда, окончательно, и заперся в одном из отсеков, чтобы ему не навредить. Даже в тот час я не желал ему зла.       Я метался по отсеку на грани отчаяния, не в силах совладать с бунтующим телом, сходя с ума от дикой боли. Помню, даже выкрикивал имя хозяина – по своей воле или нет, не знаю. Только вдруг небольшое круглое окошко-глазок открылось, и в меня чем-то выстрелили. Микрокапсула с каким-то веществом попала точно в сердце процессора. Не успел я выдернуть её, как она внедрилась внутрь.       Да, я полагал, что Оскар решил усыпить меня, как собаку, верную, но уже бесполезную. И был донельзя удивлён, когда состояние пришло в норму, а боль исчезла. Я замер, не веря в это чудо, и когда Оскар вошёл, упал перед ним на колени, по привычке протягивая руки.       Мой хозяин улыбался. Такой его улыбки я не видел никогда.       - Я разработал лекарство от этой хрени, - объявил он. – И, вижу, она прошла испытания.       Может, он и урод, всего лишь испытавший на мне эту «вакцину», всё же я был благодарен ему. Я верил, что Оскаром двигала если не любовь, то хотя бы капелька жалости, иначе он исцелил бы кого-то из Одноглазых, а не меня.       Хозяин хотел уйти, но я достал до него и обнял. Обнял как можно нежнее, чтобы Оскар почувствовал что-то кроме раздражения. Конечно, он возмутился и вырвался, а после предупредил, что напасть вернётся через трое суток, и придётся ввести новую дозу.       К счастью, микрокапсулы с лекарством уже штамповались на нашем мини-заводе. Оскар уверял, что этого должно хватить до тех пор, пока не спадёт эпидемия.       - А что, если её источник так и не будет найден? – спросил я.       Оскар взглянул на меня со злобным торжеством.       - Тогда этот городишко придёт в упадок. Без роботов современные люди, как без рук.       И снова: я бы радовался тому, что Космо Сити можно с лёгкостью разрушить, ведь теперь ни один робот не помешает мне. Но если они увидят меня в здравии, то поймут, что у хозяина есть панацея от таинственной робоболезни. А он не собирался делиться своей разработкой с городом, чему я был безмерно рад. Суперзлодей так и должен себя вести. А я всегда наслаждался тем, что нас все боятся.       Каждый раз, когда недуг возвращался, Оскар вводил мне новую дозу. Как жаль, что слишком поздно я вспомнил о том, что каждое лекарство имеет побочку. Так я во второй раз стал подопытным роботом.       Этот вирус затронул мою нейронную сеть, лишив рассудка и координации. Я стал похож на пропойцу, который не отдаёт отчёта словам и поступкам, и вёл себя соответственно. Когда приступы боли возобновлялись, я переходил в другое, трезвое, но не менее ужасное состояние, а новая доза вновь возвращала мне позорное, бесконтрольное поведение. Хуже всего было то, что мои внутренние демоны вырвались наружу, и уже ничто не мешало Оскару узнать о моих к нему чувствах.       Сперва он ничего не понял, а после сообразил, что я несу чушь и натыкаюсь на стены из-за действия лекарства. Не помню, что я там нёс, но если сравнить меня с пьяным человеком, я высказал всё, что у меня на душе, предельно откровенно.       Хозяин, конечно, всерьёз не воспринял, потому что смеялся до слёз каждый раз, когда я с ним болтал. Ещё и поддерживал разговор, подыгрывая моему помутившемуся рассудку.       Новой, безопасной версии лекарства он так и не придумал. А когда эпидемия сошла на нет и роботы вернулись на улицы города, я от стыда боялся показаться Оскару на глаза. Должно быть, он считает, что я просто бредил из-за побочки. Стесняясь высказанных чувств и приходя в ужас от того, что творил в те дни, я вместе с тем желал, чтобы хозяин воспринял их всерьёз и сказал, что об этом думает.       В этом огромном подземном логове можно прятаться бесконечно, но только не мне и только не от него. Когда сильно привязываешься к кому-то, а после долго не видишься, возникает чувство тоски. И вскоре его взгляд, преисполненный недовольства, пересёкся с моим. Мы встретились в лифте, и он, как будто в страхе, что я сейчас дам дёру сквозь стеклянную кабинку, схватил меня за руку.       - Перестань бегать от меня, Виктор! – раздражённо бросил он. – Или объясни, в чём дело, и бегай дальше.       Объяснить я не мог из-за проклятой робости, да и вовсе потерял дар речи, потому что его рука крепко сжимала мою, и приятное тепло от неё, почти как то лекарство, мешало здраво мыслить.       - Ну? – требовательно произнёс он. – Молчание тебе не поможет. Сейчас поедем наверх, и…       - Я люблю вас, - услышал я будто в стороне, и не понял, кто кроме нас находится в лифте. Переведя взгляд на Оскара, я увидел, как он на меня смотрит – совершенно спокойно, даже, я бы сказал, крайне спокойно. По телу пробежал слабый разряд тока, и, заикаясь, я вымолвил:       - Я что… вслух это сказал?       Мой хозяин закатил глаза.       - Как и много раз до этого. Я полагал, ты полностью поправился, но нет – всё ещё несёшь чушь. Надо бы тебя осмотреть, чтобы…       - Нет! – оборвал его я и решился на правду. – Я на самом деле люблю вас. Ещё до болезни. Всегда.       Он изменился в лице, но взгляд этот не был разгневанным или поражённым. Хозяин шагнул ко мне и произнёс, протягивая руки:       - Совсем недавно я тоже это понял. Я считал свои чувства к тебе проявлением слабости, и зря. Пытался отвлечься на Кэтрин, возродив чувства к ней, но дело в том, что её я давно не люблю. Я обманывал себя и тебя, подменив истинные чувства лживыми. То лекарство… Я создал его, потому что не мог вынести твои мучения.       Его полный нежности взгляд и признание освободили меня от пут нерешительности. Мы бросились друг другу в объятья и не разнимали их, даже когда лифт доехал до поверхности логова. Оскар подарил мне тепло настоящей дружбы и искренней, сильной любви, которой я так долго добивался и какая может быть только между создателем и его творением. Первое время я просто не мог поверить в своё счастье. Оказалось, Оскар не насмехался надо мной в дни болезни. Получив подтверждение, что я люблю его, он пытался модернизировать лекарство, понимая, в какой шок выльется для меня такая несдержанность на язык. У него, как вы знаете, ничего не вышло, он переживал, когда я пропал из виду, и вот теперь мы открыли в себе взаимные чувства, и я с уверенностью могу сказать, что отныне – самый счастливый робот на свете.       В сердце Оскара только я, а в моём – только он. А раз мы, наконец, одна команда и вдвое сильнее, чем когда я был один, уже очень скоро Космо Сити ждёт новая беда. Им придётся испытать на себе всю мощь нашего тандема, ведь когда ты любишь кого-то, а кто-то любит тебя, нипочём любые преграды.