Шрамы

Чувство вины и отвращения, ненависти к самому себе преследовало Дэмиана всю его гребаную жизнь, отравляло его, давило, заставляло съеживаться на холодном полу его комнаты и беззвучно рыдать, кусая ладони, лишь бы никто не услышал жалких всхлипов. Сначала это было чувством вины перед его семьёй. Перед матерью. Отцом. Дорианом и Дэни. Дэмиан просыпался от кошмаров, где его мать горит на костре, пока ни он, ни отец не могут ничего сделать, и всё это из-за того, что он показал магию людям. Его мать не погибла. Но это не меняло того факта, что он её потерял. Все её мысли были заняты местью, тот случай изменил её навсегда, оставил шрам в качестве напоминания как ей, так и Дэмиану, о том, что произошло — и старший Витте не мог избавиться от абсолютной уверенности в том, что это его вина, что это он причина разрушения их семьи, причина того, почему его отец допоздна сидит за рабочим столом, уткнувшись лицом в руки, спихивает на прислугу всю заботу о Дэмиане, причина, по которой мама молчит и не улыбается так тепло, как раньше. Причина, по которой родители его друзей замертво упали на пол, а его отец не выглядел сожалеющим. Он сказал, что они это заслужили. Дэмиан не понимал. Единственным, кто заслуживал наказания, был он. Не его бывший друг, который вырастет сиротой, и всё по его вине. Однажды Дэмиан встретил его. Он перестал играть с детьми из деревни, которые только дразнили его с расстояния и кидали камни в его сторону, убегая и смеясь. Дэмиан проводил время в лесу, где никто не мог его тронуть. Там было тихо. А потом появился Уилл. Уилл стал тем, в ком нуждался Дэмиан больше всего — он стал его лучшим другом, человеком, в котором Витте удалось найти то, что сам он утратил в этом пустом холодном мире, в тихом доме, в котором родители не показывали ни любви, ни ненависти, ничего. Уилл помог Дэмиану вспомнить, что пустота и раскаяние — не всё, что он может чувствовать, принц помог ему вспомнить, что такое положительные эмоции. До того момента, как он пропал. Дэмиан помнит, что те дни были однообразными, серыми и унылыми. Пустыми. Как и он сам. Полными чувства вины. Одиночества. Предательства. Дэмиан узнал о том, к чему готовили детей волшебников, в чём пытались их убедить — в том, что немаги - зло, зло, которое нужно уничтожить, даже учитывая то, что магия больше не под запретом, даже учитывая то, что далеко не все ненавидили магию. И Дэмиан чувствовал вину даже перед теми детьми. Он не сопротивлялся, когда в него кидали камни дети из деревни, потому что он считал, что заслужил боль. Возможно, это стало началом тому, что происходило с ним после. Тьма не была бесконечной — Уилл появился, и Уилл его не ненавидел, более того, он считал магию чудесной. Уилл был тем, кто вытащил его из того дома, помог чувствовать себя нужным, тем, кто дал ему возможность обрести друзей, обрести новый дом. Но ночью Дэмиан просыпался в слезах, вспоминая то, что оставил позади, вспоминая тех, кого оставил позади, и больше не ложился, проводя ночь в библиотеке, игнорируя то, насколько усталым он себя чувствовал — нет, он не заслужил отдыха, не сейчас. Потом стало хуже. Дэмиан рос, рос и Уилл, парень, кажется, проглядел тот момент, когда принц стал выше него. Не то что бы это было чем-то необычным, в конце концов, Дэмиан, как и его мать, не отличался особо высоким ростом или крепким телосложением. Проблема была в другом. Начиная с того момента, когда Уилл стал для него чем-то большим, чем лучшим другом. Со временем Дэмиану пришлось признаться самому себе в том, что он любит Уилла совсем не как друга. В горле застревает ком, когда Моника рядом нараспев рассказывает об "истинной любви", болтает без умолку о том, что "истинная любовь" преодолеет все преграды, потому что это, блять, не так, жизнь - не милая сказка, потому что если бы в жизни было, как в романе, Дэмиан бы не плакал по ночам, затыкая рот рукой, не ненавидел свое отражение, не ненавидел бы самого себя, корчась от отвращения всякий раз, когда то, о чем он думать не должен, приходит в голову - и Дэмиан так чертовски устал. Уилл поженится на Монике. Дэмиан не должен стоять на пути, он не должен никого ранить, он должен просто отступить и подавить собственные чувства, только растущие с годами. Всё становится хуже, когда Уилл начинает пить, потому что отталкивать его все сложнее, и Дэмиан ненавидит себя за эти мысли, ненавидит то, что чувствует себя игрушкой, с которой поиграются и бросят, ненавидит смотреть на свое страдальческое лицо в треснувшем зеркале, ненавидит плакать, ненавидит, ненавидит, ненавидит себя за всё, всё, что делает, и однажды он срывается. Однажды он берет в руки лезвие. Слегка надавить острием подальше от вен, пока не потечёт кровь, почувствовать мимолетное удовлетворение, - хуже только то, что со временем это становится привычкой. Первые шрамы Дэмиан вырисовывает на внутренней стороне бедра, чтобы никто не увидел. Потом ему становится наплевать, где резать, но Витте при самых невыносимых нервных срывах сохраняет остатки здравого разума и избегает руки и ладони, потому что там шрамы заметят с большей вероятностью, а он не может себе этого позволить. Потому что он заслужил каждый из этих шрамов. Дэмиан не замечает, что находит все больше способов заставить себя страдать - намеренно пропускать приёмы пищи, не ложиться спать до рассвета, причинять себе боль, моральную ли, физическую ли, одеваться зимой легче, чем стоило бы, принимать слишком горячую ванну, как бы пиздецки больно не было из-за шрамов. Дэмиан не может остановиться. Он чувствует, что заслужил все это, и он искренне не понимает, почему Моника с Уиллом чуть ли ни силком запихивают в него еду, почему пытаются заставить его лечь спать, почему все смотрят на него так обеспокоенно, почему на него смотрят с искренней жалостью, которая ему самому отвратительна. За что его жалеть? Дэмиан начинает тщательнее скрывать свое самобичевание, и со временем у него получается просто превосходно, так, что даже Уилл почти ничего не замечает. Днём Дэмиан советник короля, непоколебимый, серьёзный и спокойный, а ночью Дэмиан беззвучно рыдает и режет себя. Он не здесь, он где-то далеко, где-то там, где ему живётся счастливо, это не он режет свое тело, это кто-то другой просыпается в холодном поту и трясётся от страха, утыкаясь в колени лицом и тихо плача, это не он относит нетронутую еду на кухню, потому что он не заслужил её, это не он, он - равнодушный и спокойный, преисполненный здравым смыслом, упорно работает, пытается найти Дориана, он не плачет от чувства вины, не царапает себя до долгосрочных красных отметин. Это не Дэмиан худеет все больше и больше, это не Дэмиан падает в обморок посреди коридора и подкупает стражу, чтобы та не рассказала об этом Монике и Уиллу. Это не он после возвращения своего брата срывается и начинает резать собственные руки, потому что надо было найти его раньше, потому что нельзя было этого допустить. Это кто-то другой, кто-то гораздо хуже, это - тёмная сторона Дэмиана, это - его самый большой секрет, о котором никто не должен знать. Витте слишком занят, чтобы давать себе время на истерики, слишком занят, когда появляется Дэни. Когда духа наконец изгнали, а Дэни осталась абсолютно безэмоциональной, они возвращаются в деревню. Всё, чего хочет Дэмиан - побыть одному, но он понимает, что ему не выпадет этой возможности, когда Уилл тащит его в комнату, игнорируя его возмущенные попытки вырваться, и запирает за собой дверь с взглядом, не предвещающим ничего хорошего. - Что такое? - Дэмиан чувствует панику и отшатывается назад, привычно убирая руки за спину. Уилл молчит и смотрит на него несколько секунд, словно изучая. Он делает шаг вперёд. - Снимай рубашку, - ледяным тоном приказывает Уилл. Дэмиан распахивает глаза и чувствует, как внутри всё холодеет, а сердце грозит вырваться из грудной клетки, пока его внутренний голос истерично кричит, что ему пора бежать, вот только вечно бегать Дэмиан не сможет. Уилл увидел лезвие в его вещах? Дэмиан стёр с него кровь? Уилл заметил его шрамы, пока они сражались против духа? Нет, нет, пожалуйста, только не это. - Что, прости? - Дэмиан пытается вернуть самообладание, надеть маску безразличия, как он делал всегда, но трясущиеся руки выдавали его. Уилл никогда не говорил с ним так. Сейчас Дэмиану хочется просто исчезнуть. - Сейчас же. Или это сделаю я. - Витте вздрагивает и не смеет поднять глаза на Уилла. Он не хочет этого делать больше, чем что либо, он не хочет, чтобы Уилл увидел его шрамы, но Дэмиан знает, что тот говорит всерьёз, так что краснеет от стыда и дрожащими пальцами расстегивает пуговицы, опуская взгляд на пол и наконец снимая рубашку. Его тело покрыто шрамами - ровными, аккуратно выведенными лезвием, бледными, шрамы на руках - ещё свежие. Свежие всегда неприятно натирает ткань. В комнате холодно, Дэмиан почти не дышит, потому что он вспоминает, как выводил шрамы на талии, животе, чуть ниже ключиц, на предплечьях, на бёдрах, чертил полосы ножом, как кровь капала на пол, как секундная боль приносила такое же секундное наслаждение, и думает о том, как, должно быть, жалко сейчас выглядит — Дэмиану ужасно стыдно, ему хочется убежать, ему хочется закричать, разбить что-нибудь, разрыдаться, извиниться, промолчать, придумать отмазку, которая не сработает, но все, что он делает — просто стоит, чувствуя, как внутри что-то рушится, как скручивает желудок. В комнате тихо, и Витте закрывает глаза, вспоминает о счастливых моментах его жизни, хочет проснуться прямо сейчас, чтобы все это оказалось просто дурным сном. Кажется, будто время застыло, потому что вихрь мыслей моментально проносится в голове Дэмиана за считанные секунды, но по ощущениям это длится бесконечность. Он понимает, что ему страшно. Ужасно страшно. Он не знает, что скажет Уилл, он боится, что поднимет глаза и увидит отвращение на его лице. Уилл иногда смотрел на Дэмиана так, будто видел его насквозь, все его чувства, все его мысли, все, о чем он когда-либо мечтал. И Дэмиан думал, что Уилл наверняка его возненавидит, если узнает, оставляя очередной крохотный порез и глядя на кровь пустым взглядом. Дэмиан хочет перестать чувствовать, остаться пустой оболочкой, исчезнуть, он хочет проснуться, он хочет никогда не просыпаться, чтобы не пришлось объясняться, но Витте все равно думает, что должен извиниться. - Прости, - выдавливает из себя Дэмиан совершенно пустым голосом, и от звука собственного голоса ему хочется упасть на колени и разрыдаться. - Я не знал, что делать. Я просто хотел... Справиться со всем этим, но я не смог, я слабый, я... - голос надламывается, и в следующую секунду Дэмиан чувствует, как Уилл его обнимает - бережно, будто боится, что тот исчезнет, когда он его отпустит. Уилл проводит по его волосам, осторожно прижимает к себе и шепчет: - Ты не виноват, Дэмиан. Дэмиан чувствует, как что-то внутри ломается. Он обнимает Уилла в ответ, сотрясаясь от уже не сдерживаемых рыданий, чувствуя, как тот нежно гладит его по голове, успокаивая. - Ты не виноват, - повторяет Уилл нежно, - мы все исправим. Я буду с тобой, всегда буду, я помогу тебе, слышишь? Не делай этого с собой, пожалуйста. Дэмиан плачет, не в силах выдавить из себя ни звука, потому что он, черт возьми, так долго сдерживал эмоции, что это стало просто невыносимым. - Я просто... - Дэмиана трясёт, - я просто не знал, я... Мне так жаль, я просто хотел найти выход, я не знал, что делать, я... Дэмиан глубоко вздыхает и начинает говорить. Он через всхлипы рассказывает, что чувствовал все это время, рассказывает,  как много вины он испытывал за все, что оставил позади, за то, о чем думал, за то, что взял в руки лезвие. Дэмиан плачет, но продолжает говорить, говорить, как ему жаль за то, что произошло с родителями Моники, с его отцом, с его матерью, и про то, что не мог перестать резать себя, не мог остановиться, не мог прекратить, не знал, как, слишком привык. Уилл берет его лицо в ладони и нежно целует, и Витте застывает на месте. Дэмиан кладёт руки ему на плечи и целует в ответ, даже не веря, что все это происходит сейчас, с ним, потому что его сердце готово выпрыгнуть из груди, и это слишком хорошо, чтобы не оказаться сном, но тепло Уилла слишком реально, чтобы быть просто выдумкой его разума. Дэмиан все ещё всхлипывает, но уже не чувствует себя сломанным, нет, он чувствует, словно обрёл что-то, что давно утратил. У Дэмиана подкашиваются ноги, и он оседает на пол вместе с Уиллом, утыкаясь лицом в его  плечо. - Я должен был заметить раньше, - шепчет Уилл. - Прости меня... Все это время... Ты винил себя в слишком большом количестве вещей. - Уилл прикасается губами к шрамам на его запястьях, и у Дэмиана перехватывает дыхание. - Ты не слабый. Ты пережил чертовски много, ты всегда заслуживал наилучшего, слышишь? И что бы ты ни говорил, ты прекрасен. Ты прекрасен и снаружи, и внутри, и если ты думаешь, что твои телесные или душевные шрамы это меняют, ты ошибаешься. Я не могу даже представить, насколько тяжело тебе было... - Дэмиан всхлипывает в очередной раз, когда Уилл берет его лицо в ладони. - Мы сможем это преодолеть вместе, я буду рядом с тобой, и я никогда больше тебя не оставлю. Ты должен пообещать... - Уилл целует Дэмиана в лоб, вытирает слезы с его щёк, глядя в его глаза с нежностью, - пообещай мне, что не будешь себя ненавидеть. Пообещай мне, что не будешь себя калечить. - Я люблю тебя, - говорит Дэмиан после короткого молчания, когда Уилл замолкает и смотрит на него. - И я обещаю. - Я тоже тебя люблю, - говорит Уилл так, будто это самая очевидная вещь на свете.