утренний поезд

      Голубой вагон стремительно бежит по бесконечным рельсам. Одна деревня сменяется другой, пшеничное поле переливается раскалённым золотом на солнечном свету, а затем вырисовывается бескрайний океан - зелёная трава колышется так, словно танцует в такт мелодии утреннего ветера. Он воспевает о великой славе майского утра. Песнь доносится до ушей парней, и те вмиг ощущают, что их с головой объяло непорочное естество.       Вальт рассматривает пейзажи, затаив дыхание и цепко-цепко сдерживая ладонь Шу в своей. Едва ли не несколько декад он прожил в городе, где мало-помалу произрастает пыльная трава, где лёгкие рассекает жаркий, словно в печи, воздух, и где ручеями носятся из одной части города в другую машины. А здесь, за несколько мил от города, нет места грязи, суеты и... Он слегка приоткрыл рот, как только увидел красные розы на горизонте. Дикорастущие розы? Такие бывают? Местность удивляет его вновь и вновь.       - Пора, - сказал Шу.       - Мы же не будем? - Вальт напрягся.       - Мы будем. Да, Вальт, спрыгиваем, вот наша остановка.       - Шу, ты сумасшедший? Как мы это... - Вальт не успевает договорить, Шу цепко сжал его дрожащую ладонь и спрыгнул с поезда.       Они приземляются с кряхтением и писком Аоя. В то время, как Шу ведёт себя невозмутимо и, более того, с чувством выполненного долга, тянет его за собой.       - Ты бы хотя бы предупредил! У меня чуть колени не сломались! Шу! Ну не молчи же, дай мне оттряхнуться!       Шу лишь закатывает глаза и останавливается буквально на долю секунды. Затем Вальт пятится за ним, и он даже не догадывается, что у него на уме. Его лукавая ухмылка сменяется блеском в зрачке, а он, в свою очередь, вспышкой в алой радужке, и это происходит до тех пор, пока аристократически бледная кожа лица тьмянеет в неведомом для Аоя желании. Их шаги всполошили букашек, которые затаились на дне виридиановой глади. Они идут прямиком к диким розам. Вдалеки они виднеются красными точками. Сложилось впечатление, будто небо порезалось остриями молний и испачкало кровью зелёное шёлковое платье. Остаётся пару шагов, а за ними - розовое величество, королевство грёз и несбывшихся желаний.       Аой, затаив дыхание, касается красных лепестков и проводит подушечками пальцев вниз по стеблю, задевая крошечные шипы.       - Надо же, они не такие острые, как розы в магазине Такахаси-сана. Да, Шу?       Шу переплетает пальцы и легонько держит руку Вальта, сжимая их цепче и - в точности на оборот - ослабляет хватку. Он подобен колдуну, который снимает магическое заклинание с мягких ладоней Аоя. Его улыбка сродни Джоконды. Сердце Вальта сосредоточилось в чьих-то нежных руках - в его руках. В руках Шу. Внутри звучат вновь и вновь сотни крохотных колокольчиков, чей звон пронизывает до самых клеток и напоминает: "Ты влюблён в Шу Куреная, ты влюблён в него". Между губами стремительно сокращается расстояние до микрометров, и кажется, будто сами небеса вздыхают. Близость растекается по венам и артериям, словно морские волны по песку. Ласковый, каким может быть только прикосновение ангела, поцелуй пестрит вкусом спелых абрикосов и груш. Он столь бережный, мягкий и безгранично приятный. Шу закрывает глаза, и тотчас погрузился в тёмное течение розовой яви, где есть только он и его любимый Вальт. Куренай прижимает парня с осторожностью и лаской, старается стать с ним одним целым и неделимым.       - Здесь так красиво, Шу, - на мягких губах Вальта играет улыбка. - Я хочу провести здесь с тобой декады.       - Твои слова будто вырваны из песни о любви, - он усмехается, слегка поджав тонкие уста.       Сердце Аоя уже несколько лет бьётся в унисон с сердцем Куреная, а его душа и подавно всецело принадлежит ему одному. Они стоят среди розового мира, где цветут хрупкие бутоны и искрится восходящее солнце, и отныне в их душах всегда будет так. la vie en rose