MON ANGE

Яркий солнечный свет на мгновение ослепил мальчишку; он сильно зажмурился и улыбнулся. Ветра почти не было, лишь едва уловимые тепловые волны мягко оглаживали бледную кожу, заставляя полупрозрачные волоски на руках тревожно вздыматься. По телу пробежал легкий холодок; мальчик непроизвольно содрогнулся. Наконец, он перестал морщиться от яркого света, и теперь мог свободно открыть глаза. Перед ним открывался дивный мир: хрустящая изумрудная трава, искрящаяся на солнце, полнотелые стволы дубов, густо обрамленные зеленой шевелюрой листвы, а еще – несколько невысоких частных домов напротив. И люди, праздно снующие прямо по проезжей части. «Интересно, какой сегодня день недели?» - единственный вопрос, который мальчик смог четко сформулировать в своих мыслях, но не озвучил вслух. - Ну, чего же ты? Иди, - за спиной мальчишки, чуть поодаль, подпирая спиной дверной косяк, стояла молодая женщина; ее глаза смотрели то в пол, то на мальчика. Вздрогнув от неожиданности, мальчишка чуть повернул голову влево; он хотел было развернуться всем корпусом к источнику голоса, но уличное тепло словно сковало его тело и не позволяло ему действовать так, как хотел он. Пожалуй, ему недоставало сил, чтобы даже сказать что-то в ответ; слишком много эмоций за последние несколько минут. - Иди, я тебя не держу, - вновь раздался тихий, но настойчивый женский голос. Большие деревянные часы с кукушкой на стене уже не первый месяц показывали одно и то же время. Кукушка давно покрылась пылью и не желала высовываться лишний раз наружу. Она будто стала заложницей своего маленького дома-скворечника, также покрытого плотным слоем пыли. - Быстрее, я уже замерзла, - молодая женщина натурально поежилась и сильнее натянула на плечи тонкий флисовый пледик. Последние несколько дней она ничего не ела; ключицы выступали уже неприлично сильно, казалось, что еще чуть-чуть и они прорвутся сквозь тонкую кожу. Впалые щеки и темные круги под глазами делали лицо изможденным и невероятно уставшим. - Я… - мальчик осекся; его глаза стали наполняться слезами и уже ничего не видели перед собой: ни ярко-зеленой травы, ни толстенных дубовых стволов, ни кирпичных домов соседей, ни других людей. – Я не могу… Я не хочу… В ответ на сказанное молодая женщина нервно закашлялась, явно не ожидая услышать эти слова. Тоненький флисовый пледик плавно сполз с ее плечей и бесшумно упал на потертый паркет. Слабая, едва заметная улыбка скользнула на губах молодой женщины, но была тут же проглочена. - Почему? – сухо спросил женский голос. Мальчишка неопределенно пожал плечами; он все еще стоял спиной к своей собеседнице, борясь с острым желанием повернуться к ней лицом. А еще он боялся. Боялся, что, если повернется, то уже никогда не сможет уйти. Он просто не захочет уйти. Поэтому он оставался почти недвижим, стоя на пороге – лицом к свету, спиной во тьму. Сердце колотилось бешено; тошнотный комок волнения уже подкатывал к горлу. - Что тебе мешает? – нетерпеливо и с раздражением в голосе переспросила молодая женщина. Она судорожно лизнула нижнюю губу и слегка прикусила ее в ожидание внятного ответа. Мелкая дрожь била электрическими разрядами по всему телу. Сделав глубокий вдох на прощание, мальчик коротко кивнул головой в пустоту, резко развернулся и в четыре шага оказался прямо возле молодой женщины. Его ореховые глаза вдруг приобрели глубокий янтарный оттенок и блестели, кажется, от невыплаканных слез. Взгляд мальчишки был устремлен в глаза напротив, в глаза цвета хаки. Он смотрел так, будто через этот взгляд хотел передать все, о чем думал, но не осмеливался сказать. Кажется, мальчик даже не моргал; он лишь нервно сглотнул тот тошнотный комок, который душил его, и в ту же секунду припал своими мокрыми искусанными губами к пухлым губам молодой женщины напротив. Да, она выглядела нездоровой, болезненно худой, но ее полные соблазнительные губы выгодно выделялись на бледном лице и притягивали к себе все внимание. Вот и мальчишка не смог удержаться; он целовал жадно, горячо, едва дыша. Его влажные ладони скользнули на талию молодой женщины, а пальцы сжались словно тиски. Ему было страшно остановиться и вновь заглянуть в ее глаза, от того он начинал целовать все более неистово и даже агрессивно. Казалось, что еще мгновение – и его стошнит от той бури эмоций, которые переполняли все его существование. Молодая женщина не могла противиться мальчишке и охотно отвечала на поцелуй, вплетая тонкие длинные пальцы в его густые кудри; ее ладони прикрывали уши мальчика. На всю прихожую горела всего одна-единственная лампочка, но она едва ли могла справиться с задачей осветить собой огромное помещение. С улицы в распахнутую входную дверь доносился слабый июльский ветерок; он мягко обволакивал своим живительным теплом ноги двух стоявших в помещении людей. Они оба не понимали, что скажут или сделают после того, как их поцелуй оборвется; им обоим было страшно. - Джек, - едва слышно произнесла молодая женщина, с трудом и явным нежеланием оторвавшись от сладких губ мальчика. В ее голове роились мысли, словно пчелы в улье; их было так много, что нельзя было ухватиться хотя бы за одну. Она так и не смогла вымолвить ни слова, ее губы дрожали. Откуда я все это знаю? Эта молодая женщина – я.