Повести Тревиля

      Полиция никогда не была дружелюбным местом, как и не все служители закона были добропорядочными гражданами, а также, как факт, многие жандармы имели проблемы с аппетитом и настроением. Возможно, причинами подобных несчастий были отвратительные региональные газеты, впадающие из крайности в крайность: в одной статье рассказывалось о счастье быть французом, во второй о бездействии офицеров любых уровней, а в третьей и вовсе по календарю майя высчитывали конец света. О каком уж аппетите или хотя бы настроении может идти речь, когда тебе уже предсказали все, что можно было, а дежурство только начиналось?       Капитан уже с самого утра имел дело с адским результатом прогресса и порчи бумаги, заинтересованно читаю статью про самоубийство мэра. Конечно, ее автор ни минуты не был уверен в официальной версии событий, а оттого и сам предложил множество вариантов их развития, даже привел параллель с фильмом «Месье». Самым смешным было то, что капитан Тревиль ручался головой, что это были ничто иное, как самоубийство, но журналисты когда-то научились писать слишком убедительно.       Не то, чтобы у месье Тревиля — безусловно, человека важного в убойном отделе — не было других дел, но этим жестом он пытался показать очередному представителю мэрии, что не настроен на разговор. В самом деле, ему казалось, что эти ребята, сорвавшиеся в последнее время с цепи, чаще, чем заявлялись в участок, только звонили капитану домой в нерабочее время. Тревиль никогда не обладал качествами беглеца от проблем, но ситуации, которые ему откровенно не нравились, он предпочитал игнорировать. Тем более, его рабочий день начинался только через пятнадцать минут.       — Я не буду настаивать, капитан Тревиль, но убери вы эту несчастную газету в сторону — наш диалог стал бы в разы продуктивнее, — голос сидящего напротив мужчины казался Тревилю смутно знакомым. Где-то он его уже слышал, но это было не так уж и важно. Судя по самоуверенному и презрительному выражению лица гостя, рассказ о его персоне оставался лишь вопросом минут, если даже не секунд. — Меня зовут месье Ришелье, возможно, вы слышали обо мне, — Тревиль отрицательно покачал головой и оперся подбородком на кулак. — Жаль. Я временно исполняющий обязанности мэра.       — Ах вот оно что, — понял Тревиль и попытался сделать заинтересованный вид, но к этому времени веселый эффект от газеты закончился, поэтому капитана клонило в сон. На работу сегодня он пришел раньше положенного только потому, что и не уходил отсюда. Всю ночь капитан провел на окраине города, где обнаружили очередной труп местного депутата. В последнее время Тревиль даже ловил себя на мысли, что в их городке под Парижем депутатов даже больше, чем в столице, а иначе откуда столько трупов?       Мужчина, сидящий напротив, хмыкнул, но на лице не дрогнула маска безразличия. Месье Ришелье из внутреннего кармана дорогого пиджака вытащил визитку и положил ее на стол, подталкивая костлявыми пальцами ближе к Тревилю.       — Я хочу знать обо всем: обо всех убийствах так или иначе связанных между собой, обо всех странностях и… обо всем, что вы сочтете нужным доложить, — безапелляционно произнес Ришелье. — Сами понимаете, что все эти беспорядки, начавшиеся в городе с момента отравления жены нашего дорогого мэра, пора прекращать, а иначе мы всех здесь перебьем, — вряд ли капитан это бы признал, но ему очень хотелось стереть с чужого лица самодовольную усмешку. — Вы так угрюмо на меня смотрите. Мне, право, становится неловко. У вас есть вопросы?       — Назовите мне хоть одну причину, по которой я должен выполнить все, что вы перечислили.       — Я знаю о Париже.       Ришелье внимательно уставился на капитана, ожидая реакции. Кулаки того сжались, лицо вытянулось и побледнело. Тревиль забрал со стола визитку и убрал в карман брюк. Но капитан постарался взять себя в руки и сделать вид, будто слова про Париж его не задели. Мысленно Тревиль отметил, что надо было бы побольше разузнать о временно исполняющем обязанности мэра.       — Ах вот оно что… Париж.       — Он самый, капитан, он самый.       Упоминаемый Париж был историей далекой молодости Тревиля, и, хоть он никого не убивал, в те времена его бы быстро убрали из рядов служителей закона. Несмотря на то, что нынешнее поколение относилось к такому более толерантно, оглашать эту информацию все равно не стоило.       Капитан молча поднялся со своего места следом за гостем, вызвавшись провести того до выхода. Правда попрощаться не удалось: Ришелье кто-то позвонил и рассказал что-то, отчего невозмутимая гримаса мужчины скривилась от недовольства.       Четверо детективов, неразлучных и шумных друзей, сидели тихо каждый за своим столом и изучали улики, предоставленные судмедами касательно дела отравленной мадам д’Аутрич. Следствие зашло в тупик после того, как главный подозреваемый повесился.       — Как у вас дела, парни? — на обратном пути поинтересовался Тревиль. Четыре пары глаз на него удивленно уставились.       — Убийцей может вполне себе быть женщина, — вкрадчиво ответил Атос. — Яд, указанный в результатах вскрытия, действует спустя десять минут после принятия, очень редко спустя полчаса. Не сразу, но удалось узнать, что мадам д’Аутрич приняла его из чашки, которую мы нашли разбитой в мусорном баке случайно. — Атос зло зыркнул на Портоса и Арамиса, но эту часть рассказа опустил. — На запястьях ранее были обнаружены синяки. Мы думали на мужа, но экспертиза показала, что следы слишком малы для мужских рук. Из этого мы имеем неизвестную женщину, которая была в квартире, отравила напиток мадам д’Аутрич, дождалась момента смерти последней и перетащила труп ближе к двери, чтобы жертву обнаружили сразу, так полагаю.       Тревиль понимающе кивнул и задал следующий вопрос:       — Что с окружением?       — Самое лучшее, — вклинился в беседу Арамис. — Особенно, если рассматривать одних женщин. Анна была до ужаса ревнива, а оттого контактировала только с матерью, сестрами и несколькими очень давними подругами. Путем нехитрых манипуляций мы сузили этот круг до пяти человек. Как раз собирались навестить каждую по очереди.       — Хорошо, молодцы, — Тревиль окинул компанию друзей одобрительным взглядом. — А что у нас со вчерашне-сегодняшним трупом, есть уже хоть что-то?       — За те два часа, что вас не было на месте преступления, там ничего не изменилось. Правда, Констанция обещала разобраться с ним побыстрее. Сегодня ее смена. Я передал информацию, которую удалось с трудом найти в базе данных, Рошфору: он хотел взять это дело. Но, судя по тому, что я успел прочесть — убить нашего везунчика мог кто угодно, — философски заключил д’Артаньян.       — Тогда сообщите Рошфору, когда его встретите, что весь материал он должен предоставить лично мне. — сообщил Тревиль, внимательно рассматривая визитку Ришелье со всех сторон при свете дня. — Я сам возьмусь за это дело, возможно, мы имеем дело с серией убийств. Если понадоблюсь — я в морге, — напоследок бросил капитан и отправился в сторону своего кабинета.       — Ага, главное, чтобы не в прямом смысле, — буркнул Портос. — Удачи.       — Передавайте привет Констанции, — крикнул д’Артаньян.       Тревиль на все это закатил глаза. В кабинете он схватил с вешалки свою куртку, ключи от автомобиля и по привычке спрятал личный пистолет в кобуру.       На улице было прохладно. Поток ветра неприятно врезался в лицо и игрался со светлыми кудряшками капитана. Машины в округе не проезжали, лишь одна единственная стояла в самом центре парковки. Тревиль последний раз дернул плечами от холода и залез в автомобиль, вставляя ключи в замок зажигания и несколько раз проворачивая. С неприятным гулом машина завелась.       Единственным, что не угнетало капитана, был факт, что ему не придется стоять в пробке: как и возле участка, на дороге никого не было, лишь изредка появлялись дети на велосипедах. Ну и, возможно, его несколько подбадривал Борис Виан своими песнями.       Судебно-медицинский морг очень скоро показался на горизонте. Бросив средство передвижения напротив здания, Тревиль поспешил внутрь. Воняло здесь в этот раз сильнее обычного: не ориентируйся он в местных комнатах, мог бы определять себе дорогу по принципу, где смертью больше пахнет.       — Констанция, добрый день, — приветливо произнес Тревиль и натянул на плечи белый халат.       — Ага, и вам не хворать, — поздоровалась мадам Бонасье, поднимая глаза и окончательно отвлекаясь от трупа. — Вы за новенького спросить хотели?       — Кхм, — мужчина прочистил горло и посмотрел, на лежащий на столе труп. Лицо, которое он видел перед собой, совершенно отличалось от фотографий. Покрытое огромным количеством синяков и кровью, оно так и показывало, что в последние часы жертве пришлось нелегко. — Да, хотел спросить, как он поживает, если это можно так назвать.       — Быть честной, отвратительно, — Констанция вмиг избавилась от инструментов, которыми недавно ковырялась в трупе. На минуту она отошла, чтобы сделать пометки в свой журнал. — Его органы… давно такого не видела. Они и без того были в ужасном состоянии: судя по всему, владелец был заядлый курильщик и пьяница — а после смерти… Они раздавлены, он весь раздавленный. Я даже осмелюсь предположить, что по нему топтались долгое время, пока он не умер, а после устроили генеральную проходку уже по трупу. Кроме того, до этого жертве был нанесен удар ножом в живот. Удар, на мой взгляд, смертельный. Кратко говоря, в любом случае он бы корчился от боли, но, видимо, кто-то не удержался продемонстрировать большую массу своего тела. Ах да, — вспомнила девушка, меняя перчатки. — Я отправила уже его одежду на экспертизу. Единственное, возьмите визитку со стола. Ее я сначала решила вам показать, потому что она торчала у него прямо между зубов.       — Вот как.       Тревиль двинулся к столу, чтобы рассмотреть находку поближе. Вряд ли он рассчитывал увидеть это: визитку с именем Армана Ришелье. Точно такую же, как господин временно исполняющий обязанности мэра оставил у капитана в кабинете утром.       — Вас в ней что-то смутило, Констанция? — поинтересовался мужчина, продолжая смотреть на лицо с визитки. — Кроме того факта, что она торчала у покойного между зубов.        — Да, смутило, — честно ответила Бонасье, доставая из кармана своего рабочего халата такую же. — Я утром заступала на смену, вчера дежурил мой муж, и застала его за тем, что он переписывал номера, здесь указанные, и как можно скорее попытался избавиться от визитки, когда я зашла. Любопытство взяло верх.       — Значит, месье Ришелье ищет «своих» людей повсюду, — высказал предположение мужчина и повернулся к Констанции. — У меня такая же, — неожиданно даже для себя сознался капитан, но Тревиль знал, что этой девушке можно доверять: случайно узнавшая его секрет она молчала и по сей день об этом — да и работал он с ней уже достаточно долго, чтобы понять, что Констанция за человек. — Месье Ришелье приходил в участок утром, и он, столь обеспокоенный нынешними беспорядками в городе, настоятельно просил докладывать ему о ходе расследования, не забыв при этом про шантаж и несколько угроз. Поэтому, сколь наглой моя просьба не была бы, Констанция, я хотел тебя попросить проверить все заключения, сделанные твоим мужем, за несколько дней его дежурств.       — Ладно, я попытаюсь, — девушка хмыкнула и подняла руки вверх. — А вам, если я права в своих догадках касательно объекта шантажа, советую не волноваться. Потому что я не знаю, как двадцать лет назад было, но сейчас это абсолютно нормально, и тот факт, что вам нравятся мужчины, никак не влияет на ваш профессионализм. По крайней мере, для меня это ничего не меняет. В конце концов, у меня такие же предпочтения.       Тревиль на это заявление лишь ухмыльнулся, а после они в унисон рассмеялись. Капитан и патологоанатом перебросились еще парочкой дежурных фраз и разошлись по делам.       На пороге здания морга Тревиль набрал д’Артаньяна, посчитав его лучшим претендентом для выполнения этого дела, и поручил ему разузнать как можно больше о Ришелье, а сам капитан, выведав наконец у Рошфора нужный адрес, поспешил к родственникам погибшего.       Разговоры с родственниками покойных всегда было худшим для Тревиля в расследовании. Возможно, рассказы о смертях отца, мужа, сына, друга были единственным, что ему никогда не давалось и не далось бы.       Мужчина добрался очень быстро. Минут десять он стоял у двери и ожидал, пока хозяйка дома откликнется на звонки в дверь. Еще пять минут он беспрерывно стучал. В доме послышались шорохи. Стало ясно, что хозяйка стояла за дверью и не знала, как ей поступить. Тревиль вытащил из внутреннего кармана потрепанной куртки свое удостоверение и бросил его в приоткрытую дверцу для домашнего питомца. Бледная, будто смерть увидела, женщина впустила его в дом, отдавая документ.       — Прошу простить меня, месье Тревиль. Я приняла вас не за того. Проходите. Вы что-то хотели?       — Да, хотел. Поговорить о вашем муже, мадам Ларок.       Неизвестно откуда выбежала маленькая девочка лет пяти и бросилась к Тревилю с криками: «Папа!», — но мадам Ларок ее остановила, приобнимая за плечи, и сообщила, что ее отец не появлялся. От смущения ребенок спряталась за матерью и больше почти не поднимала глаза, хоть капитан и пытался ей улыбаться во все тридцать два. В глухой тишине девочка продолжала дергать маму за рукава блузы с просьбами поиграть с ней, но женщина лишь отмахнулась и отправила дочь за игрушкой в ее комнату.       — Он мертв, — сообщил Тревиль с подступающим к горлу комом. Он больше двадцати лет смотрел на людские страдания, но так и не привык к ним. На его удивление женщина ни на минуту не дрогнула, лишь в какой-то момент криво усмехнулась.       — Добрался до него таки Лабардж…       — Простите? — переспросил мужчина. — Вы кого-то подозреваете?       Ларок окинула его оценивающим взглядом. Она предложила не стоять в коридоре и отправиться на кухню, где бы могла все объяснить. Тревиль не отказался.       Хозяйка заварила чай и предложила несколько пирожных, но мужчина тактично отказался и принялся задавать вопросы, в ответ на которые женщина только тяжко вздыхала.       — Я уверена, что моего мужа убил Лабардж, этот тупой наемник, — с презрением произнесла Ларок, переводя взгляд на окно. — Мой муженек задолжал денег своему достаточно влиятельному коллеге. Тот и подослал этого грубияна-коллектора. Лабардж постоянно появлялся у нас на крыльце с угрозами.       — Не вспомните, как звали того достаточно влиятельного коллегу вашего мужа?       — Почему же, вспомню, — с легкостью ответила Нинон. — Ришелье, кажется.       — Ришелье?       — Ришелье.       На несколько минут воцарилась тишина. Нинон смотрела на капитана, капитан на нее, хоть мыслями и был где-то далеко. Судя и по убранству дома, и по личным вещам убитого, тот слишком любил жить на широкую ногу, отчего долги не были удивительной вещью, однако выбор человека, у которого он эти самые деньги одалживал… настораживал. Не то, чтобы Тревиль пытался оправдывать нового знакомого, но за многие годы работы у капитана выработалось профессиональное чутье, редко ее подводившее. И это самое чутье говорило, что что-то в этих показаниях было не так: Нинон о чем-то умолчала.       Тревиль встал из-за стола, учтиво поблагодарил хозяйку. На случай очередного появления Лабарджа он оставил Ларок свой номер телефона.       Выйдя из дома, Тревиль насторожился еще сильнее. Ему показалось, что за ним следят. Это чувство не покидало его еще долго. Кроме того, дело как-то слишком быстро двигалось вперед. Теория о серии убийств опровергалась, хотя Тревиль все равно верил в закономерности, да и смерть, судя по отчетам, настигла всех их одинаково. Единственное, что допускал капитан, что убийства могли быть совершенны разными людьми по одной указке, но он не был уверен, что это была указка Ришелье.       Капитана посетила мысль вернуться в участок, которую он тут же отмел. Тревиль набрал номер Атоса, желая узнать о продвижении по делу мадам д’Аутрич. Тот не рассказал ничего особенного: у них появилась подозреваемая, в то время как с уликами им повезло гораздо меньше. Быстро закончив разговор, капитан отъехал еще дальше от дома и принялся выжидать. Возможно, это было глупо и непрофессионально, но он доверял своему шестому чувству больше, чем кому или чему-либо.       Чутье его не обмануло. Совсем скоро «старый полицейский волк» увидел интересную картину: напротив дома Ларок остановился черный автомобиль, откуда вышел чересчур недовольный мужчина крупного телосложения. Он быстрым шагом направился к двери. Тревиль, все это время сидевший и наблюдавший, быстро выскочил из машины. На сиденье только и остался лежать одиноко забытый в спешке пистолет…       Этот «гигант» принялся стучать в дверь и выкрикивать угрозы. Он требовал возвращения денег, клялся умертвить всю нерадивую семейку.       Капитан захотел застать истошно вопящего «коллектора» врасплох. Рука потянулась к кобуре, но оружия не оказалось. Под ногами предательски хрустнули ветки и Лабардж это услышал. Мужчина в бешенстве развернулся к Тревилю.       — Ты кто такой? — проревел Лабардж, надвигаясь на Тревиля, которого был выше на целую голову. Руки этого существа, более походившего на разозленного зверя, нежели на человека, сжались в кулаках.       — Капитан, — представление было прервано необходимостью увернуться от чужого кулака. — Полиции, — капитан увернулся в очередной раз от удара и, улыбнувшись наблюдавшим из окна за ситуацией Нинон и ее дочери, нанес ответный. — Тревиль.       Капитан, заметивший явное превосходство противника, напоминавшего машину для убийств, был не намерен сдаваться. Благородство и прочие интересные слова можно было бы назвать причинами, но он это объяснил своим обещанием защитить Ларок от этого ублюдка.       Следующий удар, доставшийся Лабарджу, был направлен в живот, но это даже не заставило того шелохнуться. Решивший сменить тактику на нападение, преступник пошатнулся вперед и, застав Тревиля врасплох, ударом повалил на землю. Капитан, откатился подальше, но его теперь настигла ударом в живот нога Лабарджа. Противник теперь развернул свою павшую жертву к себе лицом и несколько раз ударил затылком о землю.       — Нравится, а? Так и мне не нравится, когда долги не возвращают, — Лабардж хищно ухмыльнулся, переставляя ногу на плечо Тревиля и придавливая его. Лицо капитана побледнело, губы сжались в тонкую трубочку, глаза широко распахнулись, но он ни звука не издал. Тогда Лабардж наступил сильнее, но реакции все равно не последовало. Он вытащил из-за спины нож и, сверкнув им в воздухе, приготовился нанести удар.       Вдалеке послышался звук сирен, отчего сосредоточенный Лабардж отвлекся и нанес глубокий порез все на то же плечо, вместо шеи. Вслед за этим донесся выстрел. Лабардж замертво упал, всем своим телом придавливая задыхающегося капитана. Четверо детективов поспешили ему на помощь.       — Капитан, вы в порядке? — неудивительно, что раздался отрицательный ответ. — Как вас угораздило? — поинтересовался наименее угрюмый из всех Портос.       Силуэт Арамиса пропал из поля зрения, когда тот направился в сторону дома.              — Что вы здесь забыли, мальчики?              — Вас спасаем, — самодовольно сообщил д’Артаньян.              — У нас есть все основания полагать, что мадам Ларок убила мадам д’Аутрич. — все так объяснил Атос, попутно поднимая капитана с земли. — Но сейчас не до этого. Мы займемся вами, а Арамис на себя возьмет Ларок.              — Как мило с вашей стороны, — улыбнулся Тревиль, опираясь на Атоса.              — Мы знаем, — только это и ответили в один голос детективы.              Остальные два часа прошли для Тревиля как в тумане. Перед глазами двоилось, боль заглушала все внешние звуки, чужие прикосновения, когда ему помогали садиться или вставать, по ощущениям больше напоминали новые удары. Собственные веки казались чем-то тяжелым, неподъемным. А в голове крутилась только одна мысль: «Дурак». Ему самому было горько смешно от нелепости ситуации: он, капитан не первый год, так позорно проиграл Лабарджу, и пусть тот жульничал — мысли о собственном бессилии никуда не пропали.              Приходить в себя Тревиль начал уже после того, как их «местный» медик зашила его.              — Лучше бы вас ребята в больницу отвезли, толку больше было, — тихо сетовала Констанция, убирая все инструменты. — Давно я в этом не практиковалась. По крайней мере, на живых…              — Пустяки, — сознание постепенно прояснилось. Теперь Тревиль даже сумел открыть глаза. — Тебе я доверяю явно больше, нежели больницам. — капитан, несмотря на острую боль, принял сидячее положение, так он чувствовал себя гораздо комфортнее.              — Польщена, капитан, — мадам Бонасье широко улыбнулась. — Вам руку чуть не отрезали.              — Нож, видимо, был тупой, — он усмехнулся. — Впрочем, спасибо Атосу, этого мы спросить у Лабарджа не сможем. Как и ничего другого.              — Одним грубияном меньше, одним джентльменом больше. Впрочем, вряд ли бы он нам сильно помог, учитывая то, что я слышала от парней.              — И что же ты слышала, Констанция?              — Что Ларок убила мадам д’Аутрич, потому что та спала с ее мужем, а после этого Нинон вместе с Лабарджем организовала убийство своего мужа.              — Интересная теория. А что они думают касательно других трупов? Потому что, судя по всему, Лабардж имеет отношение и к другим трупам.              — Имеет, капитан Тревиль, я вам это точно говорю, но парни мне об этом ничего не говорили.              — Зато мне Ларок сказала, что Лабардж коллектор Ришелье. Теперь еще и с этим разбираться.