roses.

— так не подобает молодой девушке. — ну и пусть. я пойду полью розы. — нет. я не договорила. кан сыльги, немедленно вернись! — розы. да, надо полить розы. девушка выходит из комнаты и направляется в свой розовый сад. сыльги любит цветы сильнее всего на свете. любит касаться бархатных лепестков и вдыхать тот самый аромат маминых духов. но сильнее всего ей нравится остро ощутимая боль от небольших шипов, когда на подушечке пальца появляется капелька алой, как любимые розы, крови. из уст вырывается тихое «ой» и кан, улыбаясь, касается пальцем губ. удивительно, как элегантные розы стараются защититься, больно уколов на поражение, лишь бы не касались их нежных лепестков. «ну же, не бойтесь, глупенькие. я не буду вас срывать и топтать. и никогда вас не брошу.» сыльги чувствовала что-то особенное рядом с прекрасными цветами. она растила их каждое лето, укрывала от палящих лучей знойных дней, прятала в кармане пальто от разбивающего асфальт града. сыльги щедро льёт прохладную воду, увлажняя сухую почву, гладит лепестки и стряхивает капли росы, дождём спадающие на подол чёрного платья. привычно царапает кисть и подносит её ближе, чтобы рассмотреть блестящие на солнце бусины крови. — почему только красные? — за спиной раздался женский размеренный голос, заставивший кан обернуться. — что? рядом стояла девушка, одетая в платье цвета крем-брюле и сыльги могла поклясться, что не видела более печальных глаз. — а какие ещё нужны? — белые. — белые? нет, мне не нравятся белые. — кан хмыкает и поднимается на ноги, отряхивая платье от земли. пожалуй, это самая неожиданная вещь за… за всю размеренную и распланированную жизнь сыльги. было бы логичным узнать, зачем она пришла сюда, не размениваясь на диалоги, но от незнакомки исходила необычайно таинственная атмосфера. — как тебя зовут? — джухен. бэ джухен, но можешь звать меня айрин. — что тебя привело в мой сад? — отсутствие моих любимых цветов. — девушка проходит чуть дальше, стуча каблуками. — а как тебя звать? — сыльги. и все же, я не понимаю, что можно найти в белых. — хмурится. — а в красных? — они яркие и ароматные. в них чувствуется то, что они, как люди, понимаешь? живые. посмотрев на них, радуются глаза, от них исходит тепло. а белые тусклые, холодные и леденящие душу. рядом с ними свежо и грустно. — мне не настолько нравятся люди, чтобы ценить в цветах присущие им черты, я люблю цветы, потому что они не похожи на людей. как по мне, алые розы от человека переняли лишь высокомерие. белые розы холодные, ты права, но они также спокойные и очень нежные. они не заставляют тебя чувствовать что-то, они дают отдохнуть от чувств. на несколько секунд собеседницы оказались под куполом молчания. — сколько тебе лет? — переминаясь со слова на слово спросила сыльги. чертовски некорректный вопрос. такой же некорректный, как ворваться в чужой сад. — это имеет большое значение? — посмотрела на небо, — на самом деле, я ужасно спешу. надеюсь увидеть тебя вновь. — девушка словно испарилась, а кан продолжала смотреть на ее простывший след, размышляя об упущенной возможности догнать и договориться о встрече. не то, чтобы сыльги сильно ждала нового свидания. «нет, я едва ее знаю. и вообще, она странная!» девушка снова выходит поливать свои цветы, оглядываясь по сторонам, ища взором таинственную айрин. «может, она все же сама захочет прийти вновь?», но каждый раз она находила там лишь целую клумбу темно-алых роз. кан издалека разглядывает красные бутоны и думает о белых розах. ну, и, может быть, совсем немного об айрин. «да, пожалуй, можно посадить пару беленьких. чтобы разбавить.» — о чем задумалась? — и снова тот уже смутно знакомый голос. — айрин, неужели ты правда пришла? — в голосе девушки проскакивали нотки радости. — конечно. я же сказала, что хотела бы ещё раз тебя повстречать, а я всегда получаю то, чего хочу. — джухен садится рядом с сыльги, расправляя воланы на платье и рассматривая туфли. — что за дела возникли у тебя тогда? ты так быстро убежала… — на самом деле, мне срочно потребовались новые туфли. кстати, посмотри. правда, они замечательные? — бэ наклонила голову вбок и выпрямила ноги, рассматривая обувь. — а что было не так с теми? мне и они показались очень замечательными. — о нет, — девушка прыснула смешком, — они прошлогодние. я купила их тем летом. — а какой смысл имеет покупка новых туфель каждое лето? — айрин казалась все более странной и ещё более интересной. — просто в них такое ощущение. такое правильное, как и следует чувствоваться лету. будто ты босая бежишь по свежей росистой траве, перешагиваешь пшеничные поля, окунаешь ноги в реку по щиколотки. в них можно летать. а в прошлогодних нельзя, потому что они изжили себя. потому что в них я летала прошлым летом. — повествование джухен размеренное, и одурманивающий, ласковый тон почти вводит сыльги в состояние дремы. — я никогда не думала об этом… — сыльги направляет глаза в небо и считает проплывающие мимо облака. — ты никогда не задумывалась о том, как приятно идти по вымощенному тротуару в новых туфлях, как звонко они бьют каблучком асфальт, как легко и по-летнему прохладно в них ногам? — нет… джухен замолкает. кажется, словно сыльги сказала что-то невероятное, что-то в корне неправильное, что-то из совсем другой системы координат. — ты счастлива? — вдруг задает вопрос странная айрин. — я? у меня есть семья, родители, которые приучают меня к манерам, к тому, как должна себя вести девушка моего возраста. и у меня есть жених — кристиан. он из богатой семьи и наши родители планируют наше будущее вместе. счастлива ли я? кажется, у меня есть всё для счастья. — спокойно рассуждает кан. — ох, чудесно. — в голосе бэ проскальзывает ирония. — и как же должна вести себя девушка твоего возраста? — воспитанно, сдержанно. я должна уважать старших и быть наивной и стеснительной с мужчинами. иначе они будут считать меня странной и говорить плохие вещи. наверное, я часто ссорюсь с родителями из-за этого, но такие нормы поведения… они хотят, чтобы было как лучше. — интересно, а как должна вести себя девушка моего возраста? — я не знаю, сколько тебе лет, айрин. ты ведь не сказала… — неважно. ты любишь его? — ты о кристиане? да, он отличный кандидат на мои руку и сердце, как говорит мама. на самом деле, мы с ним проводим много времени вместе и у нас все серьезно! не веришь? — я верю. так ты счастлива? — я… я не знаю. — рядом с ней вся жизнь кан казалась ей какой-то бессмысленной. будто все, что было до этой встречи только пережиток и скука. а дальше джухен рассказывала ей о дальних странах, что за пределами бруклина. читала сказки андерсона, рассказывала о самых удивительных достижениях науки. сыльги с нетерпением ждала каждый новый день, чтобы снова уснуть на коленях у бэ под сказки ханса, в окружении роз. айрин казалась удивительной и прежде таких в жизни кан никогда не было. дым её кофейных сигарет запутывался в волосах сыльги и туманил разум. она высадила клумбу белых роз. все было невероятно. в очередной день джухен рассказывает девушке про атлантиду, колонны которой скрывались в облаках, держа на себе все небеса, гладит ее по волосам и любуется белыми и красными цветами. и тут сыльги чувствует, что что-то не так. — айрин… — сыльги направляет взгляд в каменную плитку небольшой тропинки в своем саду. — что? — что если это всё исчезнет? — всё — это наша планета? — всё — это мы. — кан поднимается с коленей девушки, заглядывая в её глаза. — я не хочу так, но ты не сможешь постоянно приходить в мой сад и рассказывать мне мифы древней греции. — почему ты так думаешь? мне не сложно сюда приходить. теперь здесь есть белые розы. ну, и ты, конечно же. в груди что-то неприятно сжимается. неужели это никогда не кончится? у сыльги будут дети и другой дом, и она, выходя к мяснику за грудинкой для любимого мужа, будет забегать в старый сад, чтобы послушать о мореплавателях и звёздах. на следующий день у сыльги нет настроения. совсем никакого. — милая, как давно ты встречалась с кристианом? — спрашивает женщина с красивым колье на ключицах. — недели две назад… — кан говорит тихо, почти мямлит под нос. — это невообразимо! он наверняка обиделся. сегодня же зайди к нему. — но… я не могу сегодня. и завтра не могу. — только не говори, что тебе весь день нужно поливать розы. это твое будущее! — ох, мама, все чаще мне кажется, что совсем не моё. сыльги абсолютно не имеет понятия, что же делать. давится цитатами из «девочки со спичками» и возмущается в мыслях, что все ещё не знает, где живет айрин! она знает все её любимые сонеты шекспира, но не знает, где она живет! знает, что её новые туфли на толстом каблуке цвета бедер испуганной нимфы, но не знает, где она живет! ноги сами идут по давно заученной дороге. сыльги не с ними, она где-то отдельно. в атлантиде, на корабле или на другой планете, черт знает. она думает, как джухен придет в сад ровно к трём, и как будет ждать её, но через полчаса упорхнет на своих новых туфлях с толстым каблуком. кристиан закрывает за сыльги дверь и спрашивает, почему же она так давно к нему не заходила. они пьют чай и разговаривают. кто-то отвечает ртом сыльги, а сама кан думает о белых розах. «чертовы цветы. никогда их не любила.» юноша предлагает остаться, но сыльги обещается убежать в три. ей кажется, что если сегодня она не придет, то все закончится: бэ не вернется, а стук ее каблуков будет вечно раздаваться эхом в этом саду. в этом проклятом саду. кан бежит со всей силы, спотыкаясь о неровные плитки, спотыкаясь о ветер. когда сыльги забегает в сад, от айрин остается только дымящаяся сигарета в пепельнице. девушка бросает взгляд на выход — отсюда до него, петляя между клумбами, шагов двадцать. она вытирает помаду с губ, вырывает белую розу и говорит с плохо затушенной сигаретой: она снова пришла в кремовом платье? кан не спит. она думает. и снова о белых розах, хансе христиане андерсоне и, может, совсем немного, об айрин…