Странное открытие

Евгений Васильевич Базаров человек очень самовлюблённый, и Аркадий в глубине души это всегда понимал. Но в силу доброты и широты своей наивной юношеской души, он никогда не обращал на это внимания. Или не хотел, цепляясь только за положительные черты Евгения. А их было много: блестящий ум и трудолюбие, краткая и ясная манера говорить, умение иронично и грамотно парировать в спорах, отстаивать свою точку зрения. Ах, как же он был великолепен, когда отстаивал свою точку зрения!.. Горд и самолюбив. Эти черты в его характере всегда возмущали остальных людей, а Аркадию они казались даром, неподвластным ему самому. Поэтому он им восхищался. И Базаров это прекрасно чувствовал… — Другими словами: Аркадий Кирсанов слишком возвышен для моего понимания, — преклоняюсь и умолкаю. Базаров был настроен меланхолично и исключительно сегодня. А ведь Кирсанов и вовсе не хотел его задеть! — Полно, пожалуйста, Евгений; мы наконец поссоримся. — Ах, Аркадий! сделай одолжение, поссоримся раз хорошенько — до положения раз, до истребления. — Но ведь этак, пожалуй, мы кончим тем… — Что подеремся? — подхватил Базаров, приподнимаясь на локтях. Его рука небрежно поправила патлатые волосы, и Аркадий сглотнул, вжимаясь спиной в иссохшую траву сильнее. — Что ж? Здесь, на сене, в такой идиллической обстановке, вдали от света и людских взоров — ничего, — Евгений повернулся к Аркадию лицом, и тогда Кирсанов увидел, как сильно был Базаров раздражён. Его грудь под распахнутой рубашкой часто вздымалась, а мохнатые брови, сведённые к переносице, и полу-закрытые глаза говорили о том, каких усилий стоило Базарову не кинуться на приятеля с кулаками прямо сейчас. И что же он такого сказал?.. — Но ты со мной не сладишь. Я тебя сейчас схвачу за горло… Базаров растопырил свои длинные и жесткие пальцы… Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя, сопротивляться… Но лицо его друга показалось ему таким зловещим, такая нешуточная угроза почудилась ему в кривой усмешке его губ, в загоревшихся глазах, что он почувствовал невольную робость… — Евгений! — вскрикнул юноша, когда нигилист сжал его тонкое горло ладонью. Он издал краткий вздох и вцепился в руку друга, стараясь слегка отодвинуть. — Что ж ты, в самом деле, так обозлился? Пусти! Но Базаров не пустил — только сжал сильнее, и тогда Аркадий больше не смог вымолвить и слова. Из горла вырывался хриплый вздох, а к уголкам глаз подступили слёзы. — Ну же, защищайся, тряпка! — вскрикнул Базаров, шипя от впившихся в его руку коротких ногтей. — Этакий ты мужчина! Неженка! Я тебя душу, а ты удумал разжалобить убийцу слезами? — Евгений, прошу тебя… — прохрипел Кирсанов, захлёбываясь в чувствах страха и какого-то бессилия, и в этот момент у обоих словно что-то стрельнуло в голове. Базаров слегка разжал пальцы, любуясь, как Аркадий жадно глотает воздух губами, и в этот момент ему показалось, будто это правильно… Будто Аркадий и вовсе не должен защищаться; будто его бешенный пульс, так явно ощущаемый сжатыми под челюстью пальцами, и испуганные кроличьи глаза были чем-то естественным и правильным для него. Евгений молчал, не прерывая зрительного контакта с Кирсановым, и всё пытался понять, что же в этой картине не так. Вот его рука сдавливает горло Аркадия. Вот Аркадий, покрасневший и с влажными губами, с опаской поглядывает и даже не старается атаковать в ответ. И слова не скажет. Боится? Признаёт свою слабость? Подчинятся, занимая пассивное положение? Губы Базарова растянулись в улыбке самодовольствия, и Кирсанов под ним вздрогнул, когда пальцы на его горле разжались. Но не успел юноша вздохнуть, как вдруг пальцы Евгения прильнули к его губами и настойчиво проникли внутрь. — Так и будешь молчать? — слегка раздражённо усмехнулся Евгений, слыша в ответ громкий вздох удивления. — А что, если я продолжу над тобой издеваться? Кирсанов ничего не ответил. Только прикрыл глаза и с силой сжал свои идеально ровные зубы. — Ах, ты! — прошипел Базаров, и его мигом охватила ярость. — Я тебе покажу, как кусаться! С этими словами мужчина протолкнул пальцы глубже, чуть ли не в самую глотку, и Аркадий разжал свои челюсти, простонав сквозь открытые губы. Евгений оторопел от услышанного, изогнув бровь, и абсолютно растерялся в тот момент, когда влажный язык Аркадия скользнул между его пальцами. С недоумеванием во взгляде он следил за тем, как парень вылизывает его фаланги, костяшки, девственно краснея, и зелёные глаза всё шире раскрывались от удивления. Тогда Евгений толкнулся пальцами в чужой рот ещё раз, и Аркадий, словно захлёбываясь, трепетно вздохнул. — Вот оно что, — с неподдельным восторгом и интересом в голосе произнёс Базаров, не переставая изучать приятеля взглядом. — Тебе это нравится? Аркадий не отвечал, стыдливо отведя взгляд в сторону, и тогда Евгений медленно вытянул свободную руку, вновь сжимая её на горле приятеля. Краткий вздох и лёгкое ёрзанье под ним вознаградили Базарова, и тому вмиг всё стало понятно. Понятно и до одури интересно, ведь он за все свои 30 лет жизни впервые сталкивался с подобным. Грубые пальцы толкнулись во влажный рот с новым хлюпающим звуком. А затем ещё, и ещё, пока по закруглённому подбородку Кирсанова не потекла слюна. Аркадий чувствовал себя обессиленным. Обессиленным и замученным собственным же стыдом. Нравится ли ему это? Да, чёрти бы побрали Базарова, да… Нравится до скручивающих ощущений в животе и тесноте в штанах, куда и пристроился Базаров только что. — Аркадий, ты и правда удивительнейший в своём роде человек, — выдохнул Женя, и Кирсанов перевёл на него томный взгляд, не сдержав удивления от увиденного: волосы Базарова растрепались по всему покрасневшему лицу, а хмурые брови и полуприкрытые веки говорили уже не о еле сдерживаемом раздражении, а о чем-то ещё еле сдерживаемом. — Ты меня злишь… Злишь до чёртиков, и как бы я хотел сейчас ударить тебя по лицу, ты не представляешь… — Почему? — невинно поинтересовался Аркадий, когда Евгений с хлюпающим звуком извлёк обмусляканные в слюне пальцы из его опухшего от рваных толчков рта. — Потому что… Я не знаю, — признался Базаров, сдавливая пальцы на горле Аркадия и следя за тем, как тот изящно выгибается под ним. — Потому что я хочу видеть, как ты делаешь это, и не могу описать, что именно я чувствую. Кирсанов вдруг растянулся в улыбке, даже не смотря на то, что его лицо пульсировало и краснело всё больше и больше с каждой секундой, проведённой без воздуха. — Улыбаешься? — процедил сквозь зубы Женя, ещё сильнее сдавливая чужое горло. — Ты сказал, что чувствуешь, а это уже прогресс. Базаров вдруг почувствовал себя уязвлённым. Аркадий только что совершил непоправимую ошибку: перехватил эмоциональное первенство. Не желая уступать свою доминантную позицию, Евгений разжал руки и ухватился ими за пояс чужих брюк, стаскивая их вместе с трусами одним грубым рывком. Чёрт подери, он был похож на разъярённого волка, который вот-вот сцапает эту невинную, но такую вкусную овечку. В то же время Аркадий, всё ещё не в состоянии разглядеть перед собой чёткие силуэты после такого долгого акта удушья, бешено закашлялся, хватаясь за горло, и в судороге принялся отчаянно втягивать свежий воздух ртом. Он скатился со стога сена, на котором буквально минут десять назад мужчины мирно проводили досуг, но крепкие руки Базарова подхватили его и вернули худощавое аристократичное тело обратно. Аркадий пришёл в себя только тогда, когда почувствовал, как его тело тащат в сторону дряхлого, заброшенного сарая неподалёку. Изумлённый вздох сорвался с его красных губ и он ошалело уставился на своего друга. — Женя, ты что удумал?! — Умолкни, — пробормотал Базаров, морщась от того, что внизу стало тесно. — Ты что, до сих пор не понял, чем мы здесь занимаемся? В следующее же мгновение Аркадий оказался прижатым к очередному колючему стогу сена, вот только неба над головой уже не было видно: одни лишь гнилые, поломанные доски, ветхо скрепленные между собой в имитации крыши. Из дум его вывел Базаров, схватив за щёки и повернув лицом к себе. Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем Кирсанов почувствовал, как Женя опускается пальцами к его сокровенному месту. — Женя, что происх- Не успел он договорить, как влажный от слюны палец Евгения бесцеремонно вторгся внутрь, заставляя Аркадия издать рваный, испуганный вздох. — Что ты творишь?! — А на что это похоже?! — агрессировал нигилист в ответ, кажется, сам поражаясь тому, что делает. — Я тебя растягиваю, идиот, чтобы потом не порвать. Это злополучное «порвать» эхом проносилось в голове Аркадия, пока вдруг значение фразы не достигло его осознания, и он не зардел, взволнованно сжимая пальцами колючее сено. Все чувства внутри перемешались, образуя огромный запутанный клубок, сладко тянущий внизу живота. То были страх, наслаждение и желание. — Женя, нас тут увидят! Молю тебя, давай не здесь… — Хм, не хочешь? — оттрубил Базаров, наконец поднимая на него свой возбуждённый взгляд. — Или боишься? Ответ был очевиден, и Евгению не требовалось лишних расспросов, чтобы его осознать: и то, и другое. — Надо же, ты и правда как баба. — Право, был бы я бабой, Евгений! Но ведь я, — не успел Кирсанов договорить, как вдруг почувствовал, что стенки его прохода разрывает второй палец Евгения. Зажмурившись от резкой боли и бессознательно схватив мужчину за предплечье, тем самым останавливая, студент ошарашенно вскрикнул. — Ах, Женя! Б-больно!.. перестань! — Тише, — прошипел Евгений, убирая руку Кирсанова, а затем продолжил, но напор действительно сбавил. — Расслабься, ты слишком сильно сжал меня. — Я не могу! — всхлипнув, выдавил Аркадий, пряча своё раскрасневшееся лицо в ладонях. Он ревел то ли от стыда, то ли от боли, но Евгений наблюдал за этим с неподдельным восторгом, который у него практически получилось скрыть. Спустя какое-то время будущий врач почувствовал, что его пальцы свободно скользят вдоль стенок анального канала Аркадия, а сам юноша уже порядком подуспокоился, и теперь, откинувшись на сене, смотрел на него с нечитаемым выражением лица. Тогда Евгений одним движением вышел из его промежности и возвысился над ним грозной тенью: тот выглядел так беззащитно и нежно, что сейчас, казало бы, ни одна юная леди не смогла бы сравниться с его привлекательностью и умением вызывать вожделение. Базаров распахнул на груди рубашку, расстегнул ширинку своих брюк и вскоре Кирсанов, прикрыв глаза, почувствовал, как что-то горячее и немного влажное упёрлось в него снизу. — Расслабься, — произнес нигилист, проведя большой влажной ладонью по раскрасневшейся щеке аристократа, как вдруг почувствовал, как ту обдало десятком робких поцелуев. Это вызвало какие-то непонятные, трепетные чувства внутри Жени, но он решил, что больше не будет робеть и совершать перед другом ошибок, поэтому расцелованную Аркадием ладонь он тут же поднёс к своим губам и плюнул на неё. Импровизированный лубрикант он растер по головке своего члена, а затем придвинулся ближе к своему товарищу и медленно вошел в него, чувствуя, как Аркадий тут же засопротивлялся. — Потерпи, больно только в начале. Но Кирсанов не желал слушать, повторяя паническое: «Нет, нет, нет» с закрытыми глазами. Евгений вздохнул, и вдруг тот, кто сейчас так отчаянно сопротивлялся, почувствовал на своих плечах и шее десятки кратких поцелуев. Как и ожидалось, Аркадий поплыл: измученный удушьем и физическим дискомфортом, а затем получив долгожданную награду, отпрыск аристократов обессиленно размяк, впуская в себя нигилиста. Спустя минуту сарай наполнился вздохами, шлепками и шуршанием сена. Базаров вошёл в него полностью и теперь уже позволял себе менять темп, как ему хочется, экспериментировать над его прекрасным, содрогающимся от страха и, возможно, некоторой боли телом. — Если бы я знал, насколько это неприятно, — процедил сквозь зубы Аркадий, который каждый толчок воспринимал как удар хлыстом: с болезненным стоном, чуть ли не рыча. — Я бы ни за что… — Вот тут ты ошибаешься, — прошептал Базаров и улыбнулся. — Подожди минутку, и скоро сам всё поймёшь. Через минуту ощущения и правда изменились: Евгений свободно двигался внутри товарища, а тот прекратил стонать, как подбитая овца, и вместо этого сарай наполнили размеренные вздохи удовольствия. Аркадий лежал на боку, поэтому ему открывался чёткий обзор на шикарное тело Евгения, покрывшееся потом, которое, чёрти бы его побрали, всё-таки тоже немного снижало боль своим видом и дарило какое-никакое удовольствие. Но вдруг Базаров из него вышел и уселся на стог сена. Юноша устремил на него непонятливый взор своих покрасневших, опухших, но при этом всё ещё прекрасных голубых глаз. Евгений не особо эмоционально бросил. — Сядь на него. И Аркадий подчинился. Сначала перспектива садиться на Евгения сверху казалась для юноши невероятно смущающей, но Базаров пообещал взамен кое-что приятное. Пара движений бедрами всё-таки далась Аркаше с трудом: ему показалось, что половой орган товарища в такой позе стал в разы больше. Но вдруг Евгений резко двинул бёдрами вверх, входя до упора, и в тот момент тело Аркадия задрожало. В широко раскрывшихся глазах заиграли искры экстаза, а в уголках их скопились слёзы. Базаров растянулся в довольной полуулыбке и произнёс: «Нашёл». С этой самой минуты их садомазохистический акт превратился в самозабвенное занятие любовью, где ни один из мужчин не отдавал себе отчёт в том, что делает, инстинктивно подстраиваясь под движения партнёра и полностью подчиняясь водовороту биологических и химических реакций, происходящих в тот момент между ними. На последнем толчке Аркадий почувствовал, как что-то тёплое заполняет его изнутри, что заставило его сжаться и выкрикнуть имя возлюбленного, а затем свалиться без чувств, перед этим залив загорелую грудь Евгения своим семенем. *** Тёплый, летний ветерок, содержащий в себе все запахи деревни (а то были сено, цветы и навоз), перемешался с запахом сигаретного дыма. Эта безумная смесь заставила Аркадия прийти в чувства. Его светлые ресницы затрепетали и он раскрыл глаза. — Женя?.. Ответа не последовало и Кирсанов сощурился, прикрываясь от яркого солнца ладонью. Каким-то чудом юноша нашёл в себе силы встать, и вторым, что привело его в чувство, оказалась резкая, ноющая боль в области таза. Инстинктивно схватившись за поясницу, он трижды повторил: «Ай» и почувствовал, как из него что-то вытекает. Это было третье, что привело его в чувство и заставило раскраснеться. А четвертым стал, непосредственно, сам виновник этого состояния: Базаров стоял у входа в сарай и флегматично курил, всё это время неотрывно глядя на друга. Когда тот очнулся, он отвернулся и отшвырнул окурок, топча его носком своей обуви. — Не отключайся так больше, — спокойно сказал Евгений, возвращаясь к нему. Заметив, что Аркадий растерянно пытается найти, чем бы прикрыться, Женя протянул ему какую-то тряпку и произнёс: — Вытри, пока никто не пришёл, а затем одевайся. Кирсанов ему подчинился: начисто вытерся и натянул на свой измученный зад штаны, не переставая поскуливать от неприятных тянущих ощущений внизу. Никто из них не мог найти слов, чтобы объяснить, что только что произошло, поэтому они продолжали молчать и будто бы игнорировать существование друг друга в этом дряхлом, забытом Богом сарае. Они оба без слов решили выйти и вернуться к тому стогу сена, на котором это всё началось. Однако вскоре этому напряжённому умиротворению пришёл конец, и повисшую между ними неловкость поспешили прервать. — А! вот вы куда забрались! — раздался в это мгновение голос Василия Ивановича, и Евгений остепенился, принимая выражение холодности и безразличия. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть в «небо»… Знаете ли — в этом есть какое-то особое значение! — Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть, — проворчал Базаров и, обратившись к Аркадию, прибавил вполголоса: — Жаль, что помешал. — Ну, полно, Евгений, — шепнул Аркадий, отворачиваясь. Но никакая дружба долго не выдержит таких столкновений…