Малина

— Прекрасно. Просто, блять, прекрасно, — Джеймс всплескивает руками, наматывая очередной круг по комнате. Коротко стриженые волосы взмокли, брови напряженно нахмурены, а губы скривились в неприятной гримасе. В конце концов, мужчина опускается на диван, упираясь локтями в колени и складывая пальцы пирамидкой, глядя прямо перед собой. Если смотреть внимательно, можно заметить, как шотландские руки нервно подрагивают. — Джеймс, — раздается, наконец, тихий спокойный голос, обладатель которого все это время наблюдал за хозяином дома, привалившись плечом к косяку двери. Майкл отлипает от косяка и медленно подходит к дивану, кладя ладонь на плечо любовника. — Принеси чего покрепче, — бледно отзывается тот, все еще рассматривая пространство перед собой. — Джеймс, — повторяет Майкл мягче, огибая диван и усаживаясь на него рядом с мужчиной – вместе с ногами, закидывая одну руку на спинку. — Я просто не понимаю. Это то, что я заслужил? Пластиковая статуэтка за пять сраных долларов? – шотландец оборачивается через плечо, поджимая губы от злости и негодования. Серые глаза напротив смотрят с нежным сочувствием и теплотой, но не сказать, что это успокаивает. — Все идет к чертям. Я… Это мой удел? Сниматься во второсортной херне и получать за это Раззи? Да пошло оно к херам, Майкл. Я играю с малолетства не для того, чтобы быть униженным. Я качался не для того, чтобы получить эту срань. Как будто проблем не… Чужие руки ласково привлекают его к себе, и Джеймс тихо заканчивает: «…хватает». Ладони любовника почти с женской заботой гладят плечи и спину, а борода щекочет лоб – Майкл целует в макушку, после чего смотрит в лицо. — Я сделаю тебе кофе, а потом… ты выпустишь пар. Идет? – ирландец приподнимает бровь, вопросительно глядя на любовника, на что тот отвечает безразличным «валяй». Кофе дымится в руках Джеймса, но из-за молока напиток уже не слишком горячий, так что ворчания по поводу того, что «это невозможно пить», не возникает. Пока мужчина пьет кофе, Майкл мягко, но уверенно гладит его ляжку. Поначалу это раздражает, потому что Джеймс не хочет, чтобы его жалели, не хочет осторожного внимания, не хочет ничего – только пару стаканов хорошего виски. Но потом, когда Майкл (он знает, как, засранец) крепко сжимает пах шотландца, у МакЭвоя внутри все переворачивается. Каждый чертов раз — и Джеймса это бесит, потому что он не может как следует позлиться, — он делает так, что шотландец больше не может думать ни о чем, кроме пальцев, уверенно оглаживающих его член сквозь домашние серые штаны. Майкл приторно-нежно целует мужчину в шею, но потом как обычно делает немножко больно, оставляя легкий след на коже – он сойдет уже к вечеру, но они любят играть в собственничество – это всегда охренительно горячо. И вот большие ладони уже стискивают тело Джеймса, однако оба знают, к чему на самом деле это ведет. Шотландец ставит кофе на столик, а сам разворачивается и подминает мужчину под себя, лапает его грубо и свойски, в то время как губы и руки Майкла обманчиво-мягко ласкают – сейчас зима, а это значит, что без кровоподтеков по всей груди Джеймс с этого дивана не встанет. Майкл выгибается в пояснице, прижимаясь задом к паху любовника, и проводит ладонью по коротким волосам. Джеймс в свою очередь стягивает отросшую гриву Фассбендера, стискивает ее в пальцах и имитирует толчки, пока нетерпеливо срывает с мужчины всю одежду. Кроме футболки – на нее некогда тратить время. Откровенно говоря, просто не хочется. А вот его самого очень быстро оставляют без майки, зато штаны только приспускают. — Прости, детка, но будет больно, — нетерпеливо бормочет Джеймс, быстро облизывая кончики пальцев, проводя ими после между булок любовника, пока тот закатывает глаза и тихим спокойным голосом отзывается: «Не будет». Член входит тяжело и медленно, Фассбендер напрягается, но не жалуется и не строит жалобных морд, как обычно делают девчонки, которыми Джеймс то и дело развлекает себя в свободное время. Его тошнило от этих гримас, тошнило от громких визгливых стонов, и теперь, слыша один только тихий вздох, сорвавшийся с губ Майкла, он уже, кажется, готов был кончить. Это заканчивается нескоро – только через пару часов МакЭвой приваливается к груди ирландца, а тот, водя пальцами по коротким взмокшим волосам, второй рукой растирает затекшее бедро. — Тебе лучше, Джейми? – с легкой доброй насмешкой спрашивает мужчина, касаясь губами мокрого лба. В ответ ему звучит лишь спокойное сопение почти задремавшего Джеймса.