Красный закат в Куваке

«Из лабиринта вне времени и пространства он стремится к свету» x2 Руфус прикрывает уставшие глаза и улыбается. В Куваке уже вечер, и свежий ветер из открытой двери гаража ерошит волосы парня. Из ниоткуда рождается легкий мотив, парень напевает себе под нос и покачивает головой, пока пальцы легко бегут по приборной панели, еле касаясь шершавых кнопок. Ему не нужно открывать глаза, чтобы увидеть свою мастерскую во всех деталях – Руфус практически живет в этом гараже последний месяц и знает тут каждый винтик, каждый завиток металлической стружки и каждый опасно острый угол – и в кои-то веки все здесь лежит на своих местах. Кнопки заговорщицки подмигивают своему создателю тусклым красным, синим и зеленым. Парень пританцовывает и делает несколько шагов в сторону, не глядя перепрыгивает через ящик с инструментами, и полы пыльного пальто взлетают. Мечтательная улыбка парня становится еще шире, когда он безошибочно хватает нужный гаечный ключ с соседнего стола и играючи подправляет одну из деталей на огромном агрегате, который он собирал из всего, что найдется в Куваке, последние недели. Чтобы оглядеть его целиком, нужно задирать голову так, что заболит шея, или тащить стремянку. Чтобы провести по нему рукой, нужно сначала надеть перчатки, если не хочешь посадить занозу или перепачкаться в ржавчине. Чтобы поверить, что эта штука сможет доставить тебя на Элизиум, нужно быть Руфусом. А Руфус действительно верит. Работа на сегодня закончена, а завтра его ждет новая жизнь. Пальцем, и так черным от грязной работы, он выводит шпили воздушного города на строительной пыли столешницы, и, наконец, приоткрывает глаза. Беспокойная музыка, родившаяся из надежды и подпитываемая легким отчаянием, ведет парня прочь из мастерской. Через горы металлолома и мимо покосившихся домов, мимо последнего на планете сухого дерева, вдоль ручейка кислоты. Он выбирает узкую тропу, выложенную металлическим листом, и на нем глухо раздается каждый шаг механика. Худой бродячий пес пристраивается за Руфусом. Жизнь вокруг притихла на закате этого дня, не считая тихого жужжания каких-то богом и людьми забытых старых аппаратов. Руфус, окрыленный мыслями о завтрашнем полете, продолжает идти туда, куда его несут ноги и зовет мотив, и на фоне темных бесформенных куч металла и кровавого кувакского заката механик и пес кажутся движущимися черными тенями. Наконец перед ними расстилается огромное море – красное и ржавое, как и все на этой планете. Его прогретые за день волны подбираются к парню и лижут ботинки, а соленый ветер наполняет легкие. «Через лабиринт времени и пространства», – думается Руфусу, – «к свету и лучшей жизни. Чего бы это ни стоило». Руфус садится на ржавый бак и треплет пса по голове. Тот довольно зажмуривается и ласкается, пытаясь ухватить как можно больше такого редкого человеческого тепла и нежности. Руфус неотрывно смотрит на волны, и сердце сжимается от грусти и светлого предвкушения. Конечно, существует сотня вариантов того, как что-то в плане может пойти не так. В девяноста девяти из них в конце завтрашнего дня он будет снова засыпать на продавленном диване в доме у Тони, слушать насмешки коротышки Вензеля и стараться не встречаться глазами с жителями города, потому что больше всего на свете ему не хочется увидеть в них жалость. Примерно в половине вариантов у Руфуса будут переломаны кости, будут ушибы по всему телу и придется терпеть ворчание Гизмо. Но в этот самый момент, пока парень глядит на пыльный закат и треплет пса по голове, пока аппарат еще не запущен и Элизиум все еще далек, все возможно. Даже сотый вариант развития событий, в котором первый раз в жизни Руфусу удастся сделать все правильно. И он позволяет себе надеяться на успех – нерационально, очень в своем стиле. – Отец, наверное, будет рад увидеть меня, – говорит Руфус негромко. То ли обращается сам к себе, то ли ко псу. – Он наверняка не ожидает, что я на такое способен. А я так и скажу ему: «Ха! Не ожидал? А у меня получилось. Хотя ты и не верил». Красные волны наползают на песчаный берег одна за другой. Последние лучи солнца пронзают пыльный воздух и исчезают за горизонтом. На проржавевшую планету окончательно опускается ночь, и Руфус зябко поводит плечами. Руфус прощается с Куваком уже в который раз. Каждый раз надеясь, что это точно последний. Кувак не собирается прощаться.