11:00 p.m.

Кабинет охуителен. Угловой, со стеклянной фигурной перегородкой, огромными панорамными окнами, с мощным бесшумным кондиционером. Со стенами, отделанными настоящими деревянными панелями из канадской сосны. И со сверкающими свежим лаком досками дубового паркета. Глаз на него был положен сразу, стоило Райдеру заикнуться о планах сделать меня партнером. Поскольку в результате я не сомневался, то тут же принялся «обживать» помещение. В основательно изученном Архитектурном дайджесте присмотрел роскошное кожаное кресло, созданное лучшим дизайнером с учетом анатомии, и призванное приютить задницу любого размера и уровня важности. К нему устойчивый широкий стол, с нескользкой столешней — в процессе переговоров иногда приходится использовать «тайное оружие» — правильно подобранная мебель способствует «правильному» результату. Когда оппонент надежно фиксирован шероховатой поверхностью, избавляешься от лишних движений, позволяя себе полностью отдаться «презентации». Добротно выебанный клиент — залог успеха. В довесок назаказывал всякой мелкой офисной поебени не несущей никакой эстетической ценности, но лишний раз подчеркивающей высокий статус: подставки, органайзеры, зажигалки-пепельницы, лампа. Все дизайнерское, дорогое. Хотя с меня хватило бы Паркера с золотым пером. Но для чего он, блядь, нужен? Разве только чтоб красиво лежать на столе в узеньком футляре и тускло поблескивать изящным колпачком, вызывая недоумение у собеседника — ну кто сейчас пользуется подобной хренью. В компанию к креслу и столу приобретена абстрактная картина: то ли горы, то ли облака. Как по мне, никаких подтекстов, завуалированных намеков. Все четко и ясно — член и яйца. Солидные такие, массивные. Уж они-то почище статусной мебели подчеркивают высокий ранг, а также особые наклонности владельца кабинета. Названия картины не знаю. Про себя окрестил коротко и емко: «Влиятельный хуй». Именно так меня называют мелкие рыбешки агентства. Табличку на дверь такую повесить, что ли? *** Но Райдер внезапно возжелал удариться в безделье. И не в каком-нибудь Лос-Анджелесе, где «Мимоза» льется рекой и все, что требуется  —  наслаждаться неограниченными возможностями платиновой Visa, а именно, блядь, на одном из вечнозеленых островков, находящихся в жопе мира, но стоящих при этом невъебенные бабки. Так что агентство он продал. И голубая мечта о партнерстве накрылась пиздой престарелой лесбиянки. Так же, как и скорое новоселье в вожделенном кабинете. Райдер, сука, чтоб тебе яйца снесли клюшкой для гольфа, и зашвырнули в самую дальнюю лунку! Натурал, но выебал напоследок знатно. *** Прямо над головой маячит промежность мальчика гоу-гоу, целомудренно прикрытая ядовито-зелеными стрингами. Тонкая, в полдюйма полосочка то появляется, то исчезает между припудренных шиммером полушарий блядски вихляющей задницы — парень битый час выписывает восьмерки, в надежде привлечь мое внимание. Не ведусь. В голове шумит от выпитого. Но больше от злости из-за проебанного партнерства. — Как новый босс? Хорош? — Майки неумело пытается отвлечь меня от мысленной червоточины, грызущей мозг. — Ага, охуенно хорош. — Майки приготовился слушать, выпучив черные глазищи и открыв от любопытства пухлый рот. — Насколько может быть хорош мерзкий толстый коротышка, облаченный в шмотки от Хуго, с вечно потной лысиной и бегающими хитрыми зенками. Да и не известно еще, станет ли боссом — дал неделю на доказательство моей незаменимости. И вот теперь, вместо того, чтоб трахать блестящую задницу, — указываю пальцем на зеленые полиэстеровые яйца, — я ебу себе мозг, придумывая по-настоящему вескую причину меня оставить. — А он точно натурал? — В голосе Майка слышится слабая надежда. — В том-то все и дело. Да будь он педиком, я ни за что не полез бы на него. Даже ради партнерского кресла. Опрокинув в глотку новую порцию бурбона и сдернув со стойки испуганного парня, тяну его в направлении темных комнат. Там грубо толкаю к стене и сразу перехожу к стремительным «ухаживаниям». Жестко оглаживаю ладонями влажные крепкие плечи. Хорошо прокачананную грудь, с маленькими острыми сосками. Пресс, твердый, гладкий. Пока не натыкаюсь на крупную головку обрезанного члена, показавшуюся над узкой резинкой стрингов. Туго обхватываю пальцами и провожу вверх-вниз, от чего парень захлебывается стоном. Проще дать отсосать, но мне позарез нужно сбросить накал, загнав разбухший член в чью-нибудь задницу. Жаль, что за Райдера и нового босса расплатиться придется этому пацану. Хотя он сам напросился. Резко разворачиваю спиной, заставляя прогнуться. Пару раз, сильно, до боли, сжимаю гладкие упругие полушария, чувствуя, как все больше разгорается в паху. Терпеливо ждет, пока выдерну болты из тугих петель и раскатаю резинку. Отвожу в сторону тонкую перемычку и, нащупав пальцами горячий, мокрый от пота вход, приставляю головку. Парень довольно опытен — член входит легко, без напряга. И когда сразу иду в галоп, совсем не сопротивляется. Наоборот, подмахивает, быстро приноровившись к темпу и глухо вскрикивая при каждом удачном толчке. Несмотря на выпитое, кончаю удивительно быстро — злость за потерянную должность подхлестывает ощущения и стремительно приводит к пику, так и не дав как следует насладиться местью. *** А у выхода уже ждут — Майки и Тэодор, кутаясь от холода в тонкие куртки, уныло кивают, пока Ханикатт, резво жестикулируя, рассказывает очередную хуйню сомнительной достоверности. У него в башке полно подобной хрени. И что характерно, никогда не повторяется. — Ну давайте, давайте попробуем! — взвизгивает, громко хлопая в ладоши и от нетерпения пританцовывая на месте. — Что, тройничок мутите? — обращаюсь к притихшим Майки и Тэодору. — За каким хуем? Вы же все любители побыть снизу.   Шмидт с Майки вымучено улыбаются, особо не обращая внимания на очередную подъебку. Ханикатт зло запахивает шубу дешевой проститутки и затихает, обиженно поджав губы и спрятав лицо в шарф расцветки «взбесившийся попугай». Но молчать долго у него, конечно, не получается: — Я предлагал сыграть в игру, — выдает, гордо вскинув подбородок. — В игру? Ты опоздал, мы уже вышли из игровой комнаты. — Не в такую игру, — изображает оскорбленную невинность. — «Я — принцесса и ебусь только с принцами. А потом, блядь, и со всяким отребьем.»  Притихшее было раздражение снова забурлило. Ну вот как так: у меня мозг вскипает от мыслей о ебаной работе, а эти профессиональные лузеры в игрушки играют! — Да ладно тебе, — Майки решил заступиться, — невинная детская забава. — Очередная хуйня из Хейзелхерста? — прикуриваю сигарету, пряча огонек в ладонях. — Ладно, Ханикатт, давай, блядь, озвучивай, правила. — Ну так вот, — обида моментально испаряется, — нужно взять купюру любого достоинства и позвонить по напечатанному на ней номеру… — …и нам ответит Джексон или Линкольн! А может, сразу Франклин? — Еле сдерживаюсь, чтоб не заржать. Ханикатт снова поджимает губы. — А я попробую, — подает голос Тэодор и выуживает из бумажника хрустящую двадцатку. Все, что касается цифр, действует на Шмидта так же возбуждающе, как и отказ очередного красавчика. Ханикатт радостно хлопает в ладоши: — Так запросто можно с кем-то познакомиться. С кем-то классным. Ага. И потрахаться заодно. Особенно, если абонент живет где-нибудь на Аляске. — Я, блядь, только что уже «познакомился». С кем-то классным. Но если вы настаиваете… Вырываю у Тэодора двадцатку и, выудив из кармана телефон, быстро набираю код оператора и остальные семь цифр номера банкноты. «вы позвонили Эйприл Хеттченсон. я не могу сейчас ответить, но если…» — женский голос выдает стандартную фразу. — Ба-а-а-ба, — тяну разочарованно, — так что знакомство отменяется. Тем более там автоответчик. Давай следующую, — обращаюсь к Майку. Протягивает мятую пятерку. «слушаю вас!» — полдюжины длинных гудков и опять женский голос. На этот раз сухой, до скрипа. Явно принадлежащий какой-нибудь владелице жемчужного ожерелья и оттененного сиреневым седого перманента.  «не молчите, иначе я позвоню в полицию! слышите?!» Резко жму отбой, затыкая поток негодования, напрочь забыв о том, что у меня скрытый номер. Нужно было еще послушать. — Опять облом, блядь! Давай следующую. — Неожиданно вхожу в азарт и протягиваю руку за очередной бумажкой. На этот раз к Ханикатту.  — У меня с собой нет. Сегодня Тэдди за все платит. И тут же набрасывается на Шмидта с поцелуями. Тэодор обреченно терпит бешеный напор дурацкой нежности. — Какие же вы ебаные недоразумения, — говорю совершенно без злости и лезу во внутренний карман за кардхолдером. Достаю первую попавшуюся. Сотня. Быстро вбиваю номер, аккуратно сверяя с напечатанным, и смело жму кнопку, приготовившись выслушать очередную истеричку. Когда после первого же гудка в трубке раздается до охуения приятный мужской голос, я на секунду зависаю, вслушиваясь в негромкое «алло, вас не слышно, алло. перезвоните.» Голос глубокий, вкрадчивый, слегка уставший. И молодой. В мозгу мгновенно возникает образ высокого смуглого брюнета, лежащего на роскошной белоснежной кровати и ласкающего себя изящными пальцами красивой руки… Член предсказуемо дергается. Бля-я-ядь, срочно нужно выпить. Общение с этими тремя хуево на меня действует — пошлые картинки в голове могут возникать только от недотраха. Чего со мной никогда не бывает. Не иначе Ханикатт, стоящий в ярде от меня, транслирует свои мысли. «слушаю вас» — Что там, Брайан? — Майки потирает озябшие руки. — Дай телефон, я тоже хочу попробовать. Испугавшись, что на том конце все слышно, жму отбой и резко обламываю Майка: — У тебя свой есть. Пробуй до усрачки. — Зло вжикаю замком куртки и валю по направлению к машине. Вдруг отчего-то вывела из себя их до крайности глупая затея. И то, что снова нужно возвращаться к блядской проблеме с работой. Но больше всего бесит реакция на голос в трубке.   *** На Либерти, похоже, никто не замечает наступления ночи: торговля с лотков продолжается, разноцветные стайки фриков и проституток обоих полов дефилируют, как на показе от Валентино, демонстрируя не по сезону оголенные тела. Возвышенные попрошайки играют на музыкальных инструментах или рисуют портреты за десятку, и чувствуют себя непревзойденно успешными. Если вскорости не найду веских доводов оставить меня в фирме, то запросто могу пополнить их ряды. А что, буду сидеть в самом лучшем своем Армани, утонув в коже дизайнерского кресла прямо посреди тротуара. И жонглируя золотым Паркером, выдавать охрененно гениальные идеи по созданию рекламы каких-нибудь мерзких кренделей, продаваемых прямо тут. Но, как известно, дешевка в рекламе не нуждается. Ее и так разгребают не слишком придирчивые потребители. Именно поэтому необходимо разрекламировать себя так, чтоб лысый выскочка подыхал от желания меня заполучить. Если это случится… Нет, когда это случится, я его так «выебу», что табличка с надписью «влиятельный хуй» будет самым слабым выражением моей значимости в его паршивом агенстве. *** В лофте, едва избавившись от шмоток, наливаю сразу полстакана расслабляющего — на столе полно бумаг, документов, проектов прошлых презентаций, толстая пачка фотографий, списки привлеченных лично мною клиентов, — все, что может доказать необходимость оставить должность за мной. И чтоб не сойти с ума от напряга, виски нужен как воздух. Но то ли порция не слишком объемна. То ли устал — ничего, блядь, не приходит в голову. Что? Что, скажите, я должен предоставить всего лишь через шесть гребаных дней? Но что-то обязательно нужно придумать — Вэнс Гарднер еще не знает с кем связался. Да и роскошный кабинет уступать не хочется. Зря, что ли, картину купил? Чтоб отвлечься, хватаю мобильник — позвоню Майку. Блядски интересно, как там любители телефонного съема по методу тети Лулы. Хотя надолго их явно не хватило —  запасы наличных не бесконечны. «абонент вне зоны доступа» Новотны доигрался — профессор скрутил его в бараний рог и трахает вовсю — только в этом случае Майк вырубает трубку к херам. Опять наливаю немного Бима, в надежде на усиление мозговой активности. Но ни хуя. Виски смог активизировать только член. Вот уж поистине «совершенное оружие». Осечка исключена. В любых условиях и при любом состоянии владельца. Блуждая среди набранных номеров в поисках телефона доставки «ночных десертов», натыкаюсь на недавний «стодолларовый». Даже не пытаясь сообразить за каким хуем это нужно — виски, блядь, — как уже жму на зеленый кружочек. Гудок. Еще. Прекрасно знаю, что номер не определяется, но сердце запоздало заходится, как у пацана ворующего сигареты у подвыпившего папаши. На пятом по счету сдаюсь, но тихое «слушаю» заставляет повременить и убрать палец с отбоя. — Алло, вы еще там? И почему опять молчите? — Почему «опять»? — вылетает прежде, чем я успеваю подумать. Трижды блядь. — Это же вы звонили где-то с час назад? На затылке поднялись даже самые мелкие волоски. Смотрю на часы — двенадцать с минутами. — С чего, блядь, такая уверенность? Неужели номер засветился? Я засужу нахуй их блядскую контору по производству мобильного дерьма. — Ваше дыхание, сэр. Оно очень специфическое. Гребаная носовая перегородка! Если бы не страх испортить профиль к хуям,  давно бы выровнял. — Такое, знаете, присвистывающее, — выдает «брюнет» со смехом, — довольно запоминающееся. Со злостью вдавливаю кнопку, прекращая издевательство. Но через секунду снова нажимаю набор — забыл послать на хуй. — Сэр, ну что же вы трубку бросаете, — интересуется охуенный голос, — у вас что… — Иди на хуй! —… проблемы?   Да, кажется, проблемы — зло на неизвестного еще больше вскипает — в мозгу опять замаячила изящная крепкая рука, наяривающая по смуглому члену. И от этого стоит так, что спокойно можно валить на первую базу. Не пойму, от чего я так блядски завелся. Вполне возможно, что на том конце сидит редкий урод. И охуенно сексуальный голос — единственное его достоинство. Но то, что он педик не вызывает во мне ни грамма сомнений. — Никаких, блядь, проблем! — Выплескиваю на него свое негодование — сейчас нажму отбой и гребаный «сеанс психотерапии» закончится. — Просто у меня адски стоит, а трахать некого. Еще новый босс грозится выпереть нахуй, не въезжая, что без меня его сраную фирму и покупать не стоило. И теперь я, как дресированная собачка, должен показать все свои таланты и сильные стороны, чтоб иметь возможность и дальше работать в его цирке… За каким хуем я все это высказал? — Ну, с первым пунктом как-нибудь в другой раз… разберетесь, — говорит тихо, почти интимно, — а вот со вторым — легко: не нужно показывать ваши сильные стороны, — голос спокоен и убедителен. — Достаточно обнаружить промахи вашего босса. Ищите, сэр, они обязательно есть. В трубке несколько раз отрывисто пикнуло и тут же затихло. Блядь, это что сейчас было? «как-нибудь в другой раз» «ищите, сэр, они обязательно есть» «сэр…» И «сэр» бросается искать, срывая зло на ни в чем неповинной клавиатуре — нетвердые от выпитого пальцы промахиваются раз за разом, нажимая по две кнопки одновременно. Найти нихуя не удается. Зато блядская реклама, всплывающая каждые пять минут, затрахала вконец: «Надоело быть импотентом?» Последнее слово мне вряд ли подходит. «надоело быть» в самый раз. Просто, надоело быть. Надоело, блядь, быть тем, кто не проигрывает. Кто не лажает. Кто ебет всех без разбора. Без брезгливости и стыда. Ради имиджа. И денег. «ищите, сэр» всплывает в мозгу, и от злости вливаю в себя сразу полстакана.  Но, как ни странно, не развозит. Наоборот, ощущаю неожиданный прилив дикой работоспособности. Сейчас почти час ночи, но я снова зарываюсь в интернет-статьи, в поисках малейших упоминаний о ненавистном боссе. «Гарднер Вэнс, сорок один год. Дважды разведен, — ох, уж эти натуралы — закончил школу бизнеса в Гарварде. Начинал копирайтером в DBDIQ в Нью-Йорке, младший рекламный менеджер в I&R в Чикаго, потом партнер в фирме VFG в Лос-Анджелесе…» Ничего. Просто сухие факты, доказывающие, что мой противник весьма непрост. Перелопачиваю еще хуеву тучу сайтов, пока не натыкаюсь на статью в Chicago Tribune: «Гарднер Вэнс, сорок один год, бла-бла-бла, копирайтер бла-бла-бла, …в VFG в Лос-Анджелесе… Один из самых успешных на рынке…» Ничего нового, обычный в таких случаях газетный треп. Пробегаю глазами интервью и наконец нахожу то, из-за чего выжрал пинту виски: «Есть ли контракт, который вы так и не сумели получить? Да, с Brown Athletics.» Brown Athletics, значит… Попался, сука. «ищите, сэр» А парень молодец! Залпом выпиваю еще треть бокала и валю в кровать — завтра позарез нужно быть в Чикаго. Засыпаю с мыслью сохранить номер незнакомца. Только непонятно за каким хуем… *** За три часа до вылета презентация для Лео Брауна готова — фотограф однажды сильно впечатлился моим членом и теперь готов на все ради хорошего расположения. То же самое с моделями — каждый из них побывал подо мной. И жаждет оказаться там снова. Вывод: трах должен приносить пользу. И я сейчас не о здоровье. *** В чикагском офисе Брауна мне не рады — ни под каким предлогом не соглашаются предоставить высочайшую аудиенцию. Но слащавый пидорок в приемной упирается ровно до тех пор, пока мой член с силой не врывается в плоскую похотливую задницу. Стоит только нащупать чувствительную точку, и он тут же выкладывает место нахождения неуловимого босса. *** «Единственное, что можно надеть» — надпись поперек панели, изображающей чертовски горячего парня. Даже консервативно настроенный Браун поверил — действительно, их ветровки достойны только такого тела. И его совсем не смутило, что парень на фото явный гей. По крайней мере кажется таковым. Да и какая разница, кто покупатель? Ведь нет ничего убедительнее баксов — они одинаково зеленые что у натуралов, что у педиков. *** Можно делать еще одну зарубку на столбике кровати — заключение двухгодичного контракта с Brown Athletics приравнивается к траху с Патриком Свейзи. Восторг тот же. А обязательное условие — присутствие меня в фирме — вообще может вызвать самопроизвольный оргазм. Я таки сделал лысого выскочку. А он еще и заплатил за это: тысячу двести за ужин с шампанским в Гарвардском клубе плюс партнерское кресло для меня. *** Из отпущенной недели израсходовал только два дня. Еще четыре оставшихся спокойно можно потратить на обустройство в новом кабинете — стол еще не прошел испытания. Да и картину с влиятельным хуем пора повесить. И какой хрен сказал, что только фригидные люди способны добиться успеха? Импотент, не иначе, мог выдумать подобную чушь. *** На Либерти все та же суета. Толпы расфуфыренных педиков носятся в поисках годного траха. Уличные музыканты и художники развлекают неискушенных прохожих, вызывая острое желание наградить свои таланты лишней парой баксов. Торговцы сувенирным дерьмом, мерзкими цветами и сомнительной жратвой тоже никуда не делись. Проезжаю мимо — больше незачем присматривать удобное местечко среди веселых попрошаек. Дорогое кресло останется там, где положено. И я вместе с ним. *** Майки не отвечает. Видимо, уже ублажил профессора по полной и лежа в постели постигает дзен. Его можно понять — Бэн охуенно классный. Почти как я. Первый свободный вечер, а повеселиться, блядь, не с кем. Тэодор с Ханикаттом херовый вариант — весь вечер слушать нудный бухгалтерский пиздеж о просранных трахах и разноцветные россказни о персиковых попках, вкусных хуях и пахучих яйцах — выше моих сил. Так что покупаю бутылку двенадцатилетнего Чивас и откупориваю прямо в джипе, в нескольких кварталах от Фуллер. В лофт вваливаюсь уже хорошо расслабленным — сказался напряг двух последних суток и минимум жратвы. Сбрасываю опостылевший Прада и валю в душ, где отправляю в питтсбургскую канализацию весь сегодняшний день и небольшую порцию белесой жидкости — какой вечерний душ без дрочки. Вроде кончил, но желание трахнуться никуда не делось — адреналин. Но «Вавилон» отложим на завтра. Сегодня закажем доставку на дом. «Высокий, темноволосый, гибкий… тело пловца… три иностранных языка» За каким хуем какому-то хастлеру три языка? Хватит и одного. Для римминга. Шляюсь по сайту в поисках ночного развлечения. «Ищите, сэр, ищите» проносится в мозгу, и я хватаю телефон, от чего-то вспомнив о вчерашнем собеседнике. Лениво перелистываю список контактов. Потерялся, сука. Ведь засыпал же с твердым желанием сохранить. Не понятно, с каких хуев я это делаю? Наверно от скуки. Короче, почему-то делаю. Звонки Майки идут в перемешку со звонками в приемную Брауна, фотографу, опять от Майки и опять в приемную. «Стодолларового» номера нет. Уже почти послав затею на хуй, неожиданно натыкаюсь — блядь, точно он: в конце сорок шесть. Не дав себе времени передумать, нажимаю кнопку набора. Пока тянутся гудки, закуриваю — все еще не уверен в правильности поступка. — Здравствуйте, сэр, — раздается в левом ухе и сердце делает кувырок, замерев на секунду, и тут же забившись в горле, в глазах, в кончиках пальцев. И даже в гребаных яйцах. — Вы пунктуальны, — добавляет и опять, гад, смеется. — Снова одиннадцать. Член оживает, стремительно набирая объем и упираясь в застежку домашних джинсов. Что, блядь, за хуйня. Встает, сука, на голос. И на мгновенно нарисовавшийся в голове образ: гибкий, смуглый, темноволосый. Прямо здесь, в трубке. И заказывать никого не надо. — Нет, просто совпало. — Затягиваюсь, стараясь отвечать расслабленно. А то подумает — специально подгадал. — Да днем и времени не было — работа. — Удалось-таки угодить боссу? — Угодить себе. — Вдавливаю окурок в толстое стекло пепельницы. — Теперь я партнер в фирме, — запускаю пальцы в прореху застежки и, обхватив головку пальцами, легонько сжимаю, размазывая липкие капли. — А что за фирма? — Рекламное агентство… — Выдыхаю. Но спохватившись — как бы не срисовал, чем я занимаюсь — добавляю твердо: — В общем, все серьезно. Прибыль —  пять миллионов в год… Не поверишь, такое, блядь, провернуть — настоящее искусство. — Бизнес — лучшее из искусств, как говорится, — и снова в голосе слышится улыбка. Интересно, какой у него рот? — А ты, чем занимаешься? — спрашиваю, лишь бы спросить — в паху горит и сладко тянет. — Ну… скажем, всячески стараюсь принести домой бекон, — отвечает, слегка смутившись. Дальше разговор не клеится. Да и о чем, нахуй, говорить? — Ладно, парень, давай. — Пора закругляться с болтовней. И дрочкой — как-то не хочется кончать в прямом эфире. — И, знаешь, спасибо… — В любое время, сэр, — тихо добавляет и отключается. «сэр» Хватает нескольких быстрых движений по пульсирующему члену, чтоб залить руку горячим. В списке извращений обновление  — дрочка по телефону на парня, которого и в глаза не видел. Я ли не бог креативных идей? *** Жаль, не спросил откуда он. Да и что бы это изменило? Ни-ху-я. Беру телефон с твердым намерением стереть к чертям блядский номер. Но когда телефон спрашивает: «удалить?», нажимаю отмену. Зачем, хотел бы я знать. *** Сосновые панели, дубовый паркет. Окна во всю стену. Кондиционер с ионизацией воздуха. Мебель, способная вынести даже десятибальный трах. Только нахрен все это нужно, если ничем иным, кроме работы, я здесь не занимаюсь — из кабинета получилась суперклассная камера-одиночка. Из всех развлечений — посещение артотдела. Гарднер уволил нахрен прежнюю команду, а те, кого нанял, совсем не соответствуют уровню агентства. Хотя о каком уровне можно говорить — «Открытый огонь Фраули» — наши новые клиенты. Это не низшая лига, это минусовой отсчет. И я берусь за них только потому, что тысяча двести мясных ресторанов по всему среднему западу и югу — цифра весьма впечатляющая. И бабки, видимо, тоже.  Все, что я хочу им предложить, выражается лишь в нескольких словах: пошли вон из бизнеса! Нет, еще нужно добавить «нахуй». Но Гарднер не разбрасывается подобными клиентами — толстосумы, хоть и в мерзких старомодных костюмах. С моей помощью он хочет сотворить чудо — привлечь больше посетителей в их мясные харчевни. Молодых, блядь, посетителей. Но проще сделать из воды вино, чем осуществить поставленную задачу. *** — Брайан! — Вэнс врывается совершенно без спроса. И на том спасибо — на правах старшего партнера мог бы вызвать к себе в кабинет. Но он прекрасно знает кто в лавке главный.  — Из PIFA прислали двух стажеров в художественный. С первым уже Пэркинс разбирается. Возьми на себя второго. Мне некогда. — Мне тоже некогда, у меня запланирован утренний трах, — выдаю, нагло глядя в льдистые зенки. Он недавно узнал, что его партнер — гей, и я теперь всячески это выпячиваю. — У тебя вполне получится совместить, ты же у нас мастер, — вздергивает вверх кустистые брови. Научился, сука, отвечать. Но тем веселее. — Эээй, как там тебя… — зовет кого-то в приоткрытую дверь. — Тэйлор, Джастин, — в проем протискивается мелкий невзрачный мальчонка. — Короче, Кинни, разбирайся тут. Я на тебя надеюсь, — дверь резко захлопывается, не оставляя ни малейшего шанса отказаться. Тяжелые ботинки из грубой кожи. Джинсовые карго из дорогих, но истрепанные и застиранные до последней возможности. Тонкий черный свитер висит мешком на тощей фигурке. Вполне возможно, что с чужого плеча — рукава слишком длинные. От этого ему не уютно и он раз за разом поддергивает их. В широком вырезе виднеются хрупкие ключицы и совершенно детская бледная шея. Густые пшеничные волосы, давно не знавшие стрижки, спадают на лицо рваными рассыпчатыми прядями. Мальчик неловко мнется у входа, не решаясь поднять голову. — Иди сюда, — подзываю рукой. — Присаживайся. — Спасибо, сэр. «сэр» В мозгу сразу возникает телефонный «брюнет». Ага, очень к месту, блядь. Походка у мальчишки плавная, слегка вихляющая. Будь кабинет подлиннее, член бы точно встал — уж очень призывно двигаются бедра. Садится напротив, так и не решаясь посмотреть на меня. Снова отдергивает сползающие рукава. Те опять опускаются вниз, и он просто прячет руки, зажав их между колен. — Итак, ты учишься в PIFA? — спрашиваю, чтоб сгладить неловкость. — Да, сэр, второй курс, — вскидывает голову, тряхнув челкой, разом открывая пылающее лицо. Волнуется. — Ты по протекции здесь, или… — Нет, сэр, я отличник и… — Хватит называть меня «сэр». — Воспоминания о дрочке на телефонного парня мне сейчас ни к чему. — Мистер Кинни, понял? — Понял, сэр… — Тут же осекается: — Извините, мистер Кинни, — и топит меня в невыразимой синеве. Честно, глаз такого цвета я не видел раньше никогда. Смотрю на них, зависнув. Он делает то же самое. Только с моими губами. — Что изучаешь? — мне нахрен не сдалось его расписание, но нужно создать хотя бы видимость собеседования. — Рисунок, живопись, композиция. — Глаза отводит медленно, будто нехотя. — Отдельно веб-дизайн, компьютерная графика… На меня больше не смотрит, но бледные щеки пылают малиново. — И зачем ты выбрал практику в рекламном агентстве? Здесь больше бизнеса, чем искусства. — После PIFA я собираюсь в Дартмут. Факультет экономики, — поднимает лицо, опять поражая сапфировым взглядом. —  А искусство… Как говорится, бизнес — лучшее из искусств. И «Вэнгард адвертайзинг» лидирует среди себе подобных, так что мой выбор очевиден. Мальчишка не так прост, как кажется. Просто небрежный вид, вкупе с белобрысыми патлами, сбивают с толку. И то, что гей, почти стопроцентно. Как бы невзначай, легонько провожу языком по верхней губе. Мальчик чуть прикрывает глаза и нервно сглатывает — едва заметная выпуклость кадыка плавно перекатывается под тонкой кожей. Так, еще одна жертва. Почти все они из артотдела. — Ладно, портфолио оставь в приемной. Я посмотрю. И приступай сегодня же — работы полно. — Охуенно забавляет игра в большого босса, но воспоминание о гребанном мясном ресторанчике убивает все веселье. Вскакивает, проезжая ножками стула по паркету, от чего у меня сводит скулы, и смущенно улыбнувшись, валит на выход. От вида маленькой виляющей задницы улавливаю слабое шевеление в паху. Блядь, если встает даже на такого мышонка, то диагноз ясен. «Вам поможет только доктор «Вавилон». *** Просматриваю портфолио, и в голове вдруг всплывает:  «Бизнес — лучшее из искусств». Где-то я уже слышал эту фразу… *** Воздух тяжелый, густой. Настоянный на возбужденных мужских телах, алкоголе и сладком табачном дыме. Оседает в горле плотно, обволакивающе, не позволяя вдохнуть глубже. Впускаю в легкие разогретую влагу, с удовольствием ощущая, как внизу живота нарастает жгучее возбуждение — всего-то пара дней на самообслуживании, а будто не трахался гребаную вечность. Истосковавшийся по задницам член, предчувствуя скорую встречу, норовит вырвать болты из петель. Ничего, малыш, потерпи, сегодня есть из чего выбрать — хуева туча красавцев вокруг. С трудом продираюсь сквозь потное море в попытках добраться к выпивке — начинать вечер всухую не в моих правилах. — Ооо, партнер пришел! — подъебывает Ханикатт. Он в жутком розовом полиэстере, искрящим радужными пайетками, стоит, облокотившись о стойку, в надежде хоть кого-то склеить. — С чего такая феерическая радость? Я что, твой партнер? — Подаю знак бармену, и передо мной мгновенно появляется двойной Чивас. — Еще не хватало! — Презрительно ухмыляется, продолжая дальше хлебать свой мартини. — Именно меня тебе и не хватало, — добавляю совершенно без злости, — ты же не знаешь каков настоящий трах. — Иди на… — Брайан, Эммет, перестаньте, — подает голос Тэодор, поднимая руки в примирительном жесте. — Ааа, и ты здесь, предводитель стаи питтсбургских чудо-дрочеров! Шмидт даже в «Вавилоне» настоящий бухгалтер. Его прикид скучнее налоговой декларации. Кто, скажите, поведется на шмотки, дизайн которых устарел еще в прошлом веке. Даже если под ними окажется самое совершенное тело на свете. — Вы лучше всех все знаете: с каких хуев такой аншлаг? — На танцполе ни миллиметра свободного пространства. — «Король Вавилона» сегодня. Ты что, не в курсе? — выдает Ханикатт с умным видом. — Афиши третий день висят. Тысяча на кону. — Многозначительно поднимает указательный палец. — Даже Майки с Бэном где-то тут.  Что говорить о какой-то афише, если я Майки не видел три дня — все силы отнимают попытки подтвердить звание влиятельного хуя. Да и встретиться в такой толпе получится вряд ли.   Лучше займусь смуглым брюнетиком, трущимся около нас уже с четверть часа. На заигрывания трачу секунд тридцать — смуглая кожа щек мгновенно розовеет и в темных глазах зажигается истома. Небрежно хватаю за пряжку ремня и тяну в темные лабиринты. Дикое желание засадить становится нестерпимым. Но интерес брюнетика мгновенно переключается с меня на сцену. — Дамы и господа! Нет, что-то не то… — Наряженный в клумбу ведущий орет в микрофон, силясь перекричать беснующуюся толпу. — Короче, господа, разрешите вам представить… И начинается ебаный стыд, гордо именуемый «Конкурс на звание Короля Вавилона». Но по большому счету, обычный низкопробный стриптиз, из разряда подсмотренных в дешевом порно от студии Сокол. Нервничаю, глядя на то, как недавно исходящая желанием жертва даже не смотрит в мою сторону, с интересом разглядывая бутафорских пожарных, поддельных арабских принцев, фальшивых полицейских и прочие недоразумения, трясущие яйцами у пилона. Лапаю его, запуская руки в штаны, и, наткнувшись на нехилый стояк, понимаю: не на меня. От отчаяния и злости пытаюсь поцеловать, чтоб показать кто по-настоящему стоит его внимания. — Подожди-подожди, еще один. — Отворачивается, едва мой язык касается его губ, и тычет пальцем на сцену. Вот сука! «Вавилон» погружается во тьму, только зеркала стробоскопов ловят скудные пучки света, исходящего откуда-то сверху. Торжественный голос ведущего пронзает внезапную тишину: — Он появляется неожиданно, как луч солнца во время грозы! И так же горяч и ярок! - Привычно тупое представление перед очередным появлением претендента на корону. — Вашему вниманию, господа, Джастин! Объявленный не выплывает томно из кулис, как делали все остальные. Он вылетает стремительным сальто вперед, приземляясь точно по центру сцены. Все освещение вспыхивает разом, являя толпе нечто ангелоподобное: хрупкий патлатый блондинчик, облаченный лишь в бледно-голубые дырявые джинсы, держащиеся исключительно на тазовых костях. Бледный точеный торс, босые ноги. Диджей врубает Personal Jesus, но некоторое время ангел стоит почти не двигаясь. Только изящная нога четко отбивает ритм. Все не дыша наблюдают за происходящим, зачарованно застыв. Но неожиданно хлынувшие с потолка блестки поджигают пространство, заставляя зрителей взреветь. Мальчишка резко взлетает, хватясь за пилон обеими руками, и совершает поворот вокруг никелированной оси. Тело, покрытое сияющими искрами фольги, при каждом движении перламутрово переливается, принуждая неотрывно следить за охуенно гибким телом, вытворяющим немыслимое — все настолько стремительно, отточено, взвешенно и четко, что создается впечатление совершенной непринужденности. Он выглядит бестелесным, легким и сияющим. Как свет. От зрелища начинает отчаянно ныть в паху, а стоящий рядом брюнетик уже не подходит на роль «жаропонижающего» — я не привык, знаете ли, быть на вторых ролях. Лучше поискать что поинтересней. И поотзывчивей. Ангел делает последний жим на вытянутых руках и, отрываясь от пилона, спрыгивает на помост. Мелодия затихает, знаменуя окончание номера, и толпа взвывает с новой силой, уже однозначно определив фаворита. А ведь ему для этого даже не пришлось светить задницей. Ангел, победно вскидывая руки, обводит взглядом беснующуюся толпу и улыбается ослепительно. — Изумительная новость, господа! Королем Вавилона становится… Джастин Тэйлор! Опять новая серия оваций и криков обрушивается лавиной, заставляя несчастные барабанные перепонки скукожиться нахуй. Джастин… Тэйлор… Джастин… Тэйлор… что-то страшно знакомое. Слышанное совсем недавно. Еще несколько раз повторяю имя про себя, перекатывая в мозгу, пока мысль стремительно не выстреливает: Джастин Тэйлор, стажер! Маленький невзрачный мышонок с затравленным взглядом несказанно синих глаз. Ах ты ж… Бликующее разноцветие не дает четко рассмотреть белобрысого ангелочка, но даже так вижу, что это стажер. Хотя и по-другому выглядящий. Не понятно за каким хуем упорно продираюсь сквозь толпу, к сцене. И попытавшегося меня сейчас остановить ждала бы мгновенная смерть. Успел. Миллионное за сегодня поздравление получено, и новоявленный король торжественно-медленно начинает спускаться к своим вассалам. Он дьявольски хорош. Без преувеличения. Волосы растрепаны, щеки пылают алым, кобальтовые глаза искрят. Белоснежное тонкое тело, покрытое россыпью мелких блестящих хлопьев, выглядит инопланетным. Я и подозревать не мог о возможности подобной метаморфозы. Но зацепившись за меня взглядом, тут же превращается в утреннего: — Здравствуйте, сэр… — испуганные глазки пробегают по моему лицу, — извините, мистер Кинни. А что вы здесь делаете? — Это ты что здесь делаешь, Тэйлор, — в первый раз произношу его фамилию вслух. И мне нравится, как она ощущается на языке. — Никогда раньше тебя здесь не видел. — Деньги очень нужны. — Смотрит исподлобья, ковыряя пуговицу джинсов. Опускаю взгляд на его пальцы, отмечая про себя их красоту. Но посмотрев чуть ниже, совершенно прихожу в восторг — у парня уверенных дюймов восемь в распоряжении. Ну и что из этого? Хотя… — Завтра утром тебе на работу. — Вам тоже, — отвлекается от пуговицы и сложив руки на голой груди нагло смотрит в глаза. — Но в отличии от тебя мою задницу не уволят. — Меня наняли не вы, а мистер Гарднер, — выдает, ухмыляясь. Молодец, выкрутился. — Не умничай, а то отшлепаю. — Серьезно? — Нахал, вскидывает лицо и улыбается неебически ярко. Смотрит прямо в глаза ни грамма не смущаясь. Член, учуяв добычу, снова делает стойку. — Тебя подвезти? — спрашиваю, глядя куда-то поверх его головы — не палиться же так явно. — Спасибо, думаю, не надо, — прекрасно понял намек. Да и стояк не заметить не мог. — Меня ждут. Так что до завтра, сэр. Не зная что ответить, стою охреневший, глядя на то, как удаляется этот пиздец. С маленькой круглой задницей, невыносимо синими глазами, и блядски-восхитительным ртом. Кто бы мог подумать? Решаю уйти к черту из «Вавилона» — больше сегодня ловить нечего. Да и не хочется. Произнесенное «до завтра, сэр» будит во мне воспоминание о телефонном брюнете. Охуеть, перспективка: третий вечер подряд дрочить на голос. *** Пронзительный звук уже успел просверлить дыру в голове, а брюнет все не отвечает. Но я не нервничаю — полбутылки Джека чертовски действенное средство. Ложусь на кровать, телефон, с включенным динамиком, кладу на подушку. Так лучше. А повторяющиеся через равные промежутки гудки действуют усыпляюще. — Здравствуйте, сэр, — тихонько раздается рядом. Закрываю глаза — он тут, в лофте. — Вы все-таки позвонили, — голос «брюнета» сонно хрипит. Или это от усталости. — А ты ждал? В джинсах ожидаемо напряглось. — Скажем так, надеялся, — выдает с тихим придыханием и я снова вижу смуглую руку скользящую по гладкому члену. Если и вправду представить, что он делает то же, что и я сейчас, то кончить мы можем вместе. — Да я и не… собирался… но…  — Высвобождаю член и начинаю легонько поглаживать. — У вас что-то случилось? Нет, мало мне Майки! — Вот именно, блядь, ничего из того, на что рассчитывал, — вспоминаю двойной облом в «Вавилоне» и меня резко накрывает злостью. — А тебе какое, на хуй, дело?! Участливый тон дико раздражает, от чего пропадает всякое желание кончить. — Все наладится, сэр, вот увидите… Жму на отбой и швыряю телефон на пол, где он вертится волчком, поблескивая оранжевым экраном. Психоаналитик херов! Решаю завтра же удалить ненавистный номер — хватит дрочить на парня, видеть которого я не могу. Да и не хочу. Разочарований. Выпиваю еще с унцию, и проваливаюсь в сон, так и не сняв с себя воняющие «Вавилоном» шмотки. *** Отменяю все встречи к херам — после вчерашнего мигрень надежно оккупировала мозг, замедлив все мыслительные процессы. Но доза лекарств от ДжейДи, принятая сразу по приходу в офис, уже начала действовать — в голове слегка прояснилось и мушки в глазах прекратили несанкционированные полеты. Сижу, раскинувшись в кресле, потягивая «микстуру», стараясь не спугнуть едва наметившееся в организме равновесие. — Брайан! — Вэнс влетает в кабинет опять без стука. — Что там по «Открытому огню Фраули»? — Как раз открыл, — показываю квадратную бутылку, — настоящий, блядь, огонь. Хотя и не Фраули. — Не смешно, партнер. (Сговорились с Ханикаттом, что ли?) — Презентация завтра. Но нет даже темы. Давай, напрягай своих. Миллион триста на кону. — Презентация, миллион триста… Я понял. Партнер. — Встаю, надеваю пальто и захватив телефон, валю на выход. — Я сегодня работаю на пленэре.  Меня заебал его начальственный тон. — Кинни, опять эти твои пидорс… штучки! — осекается, глупо полагая, что меня это может как-то задеть. — Да, я пидор. Трахаю мужиков в зад, если ты об этом. Но не переношу, когда-то же самое делают со мной, люди, не имеющие представления, как это должно быть. Гарднер стоит, зависнув — ожидал, видимо, скандала, а не столь спокойной реакции. — Презентация завтра. В два. А до тех пор я не хочу о тебе даже слышать, — говорю тихо, ощущая вновь накатившую волну боли. Гарднер быстро сваливает, не проронив ни слова. Он отлично знает — без меня агентство взлетит на воздух. Проходя по коридору, зависаю у открытых дверей артотдела — ангел, в смысле Тэйлор, стоя на цыпочках, тянется кистью вверх, окрашивая в голубой цвет огромный холст, натянутый на подрамник. На нем вчерашние «танцевальные» джинсы, плотно облепившие маленький круглый зад. Красный свитшот из мягкого трикотажа, красиво оттеняет пшеничные волосы. Рука тянется вверх, а с ней и низ узкого свитшота, обнажая тонкую полоску бледной кожи. Движения уверенны, точны и так же завораживающи, как его вчерашний танец. Бойко мажет кистью, успевая о чем-то болтать с остальными дизайнерами и резво реагировать широкой улыбкой. К пульсации в голове добавилось точно такое же ощущение в члене — пацан действует на меня крайне возбуждающе. А всего-то второй день стажировки. Как вытерпеть еще месяц? «все наладится, сэр» Вдобавок к Тэйлору телефонный брюнет опять проклюнулся в голове. Сука, их теперь двое. И я хочу обоих. Чтоб быстрей «все наладилось», отправляюсь в бани. ***   Влажный теплый пар и расслабляющий массаж на белых полотенцах дают дивный эффект — мигрень прошла и почти удалось «все наладить». Трижды. Согласился на один отсос от худого рыжего парня. И дважды засадил бритому наголо качку — умышленно избегаю стройных смуглых брюнетов и изысканно-бледных блондинов. А их, как назло, полно сегодня. Так что пришлось искать лучшее из других предложенных вариантов. Сейчас бы еще зависнуть в «Вуди» с Майки и остальными, чтобы закрепить результат от «спа-процедур», но гнусный мясной ресторанчик не идет из головы. Легче всего было пообещать Вэнсу сотворить презентацию из воздуха. Но впереди еще весь вечер и вся ночь. Успею. Тем более, что средств для расширения сознания полный лофт. *** Предсумеречная Либерти особенно многолюдна — толпы извращенцев, несущихся в обоих направлениях, разбавлены праздно шатающимися натуралами, заявившимися сюда с целью познакомиться поближе с вражеским лагерем. А то и с удовольствием сдаться в плен. Но тех, кому повезло, слишком мало. Или они не смогли доказать чистоту намерений и были выдворены на хуй за пределы радужного рая. И теперь приходят сюда «туристами» поглазеть на фриков, окунуться в «море разврата», или попросту в безнаказанное блядство. Сделать тату или пирсинг. А то и приобщиться к прекрасному, в лице уличных художников и музыкантов. *** Джип остался у агентства, поэтому чешу пешком прямо сквозь средоточие малевичей, паганини и гребаных пикассо — прогулки среди рисованного хлама рождают правильно заряженные мысли. Вдруг цвет какой цепанет. Или образ. Очень часто из таких мелочей получается выжать то, что в последствии становится совершенно гениальным решением. Но собраться сейчас чрезвычайно сложно — в голове телефонный брюнет дрочит смуглый стояк. А если прикрыть глаза — блядский Тэйлор вихляет задницей у пилона, сияя улыбкой, блестками и коленками, просвечивающими сквозь джинсовую рванину. Это, блядь, пиздец какой-то… Даже бани не смогли «все наладить». Иду, вяло рассматривая выставленную мазню, ни на чем особо не фиксируясь. Так, чисто для расслабления мозгов. — Здравствуйте, сэр, — поворачиваюсь на знакомый голос. Это, блядь, пиздец какой-то! Тэйлор! Черный бушлат, шарф в полмили длиной, толсто намотан вокруг хрупкой шеи. Растрепанные пшеничные патлы, алые от холода щеки, слезящиеся глаза. Эдакий воробей, сидящий в маленьком деревянном креслице и рисующий заиндевевшими лапками какую-то хрень. — Гуляете? — зыркает на меня раз за разом и что-то быстро-быстро чиркает карандашом. — Гуляю, — всматриваюсь, но пока ничего понять на получается, — а ты какого хуя здесь сидишь в такой холод? Горящие щеки, пунцовый обветренный рот… Хорош, зараза! — Пытаюсь принести домой бекон, — делает еще пару штрихов, потом стерев ладонью графитную пыль, протягивает рисунок мне. Кинни, смотрящий на себя в кривое зеркало — вот примерно так это выглядит. Шарж воистину гениален: огромные глаза, выдающийся нос и чересчур прорисованные чувственные губы. Все слишком гиперболизированно, но попадание стопроцентное. — Нравится? — спрашивает, пытаясь уловить по взгляду мою реакцию. — Пиздец, как, — говорю совершенно искренне. Но добавляю строго: — Ты бы лучше над заданиями думал. И сую ему в руку пятьдесят баксов. Рисунок осторожно сворачиваю в свиток — покажу Линдси. Она должна оценить. Весь путь до лофта внутри шевелится странное чувство. Ебаная жалость. Вчера пляски у пилона, сегодня — веселые рисуночки, по десятке за штуку. «очень нужны деньги» «пытаюсь принести домой бекон» Что же за жизнь у мелкого пацана, раз он вынужден делать всю эту хрень? Да и только ли эту… «пытаюсь принести домой бекон» Где-то я уже слышал эту фразу. ***  Мысли о Тэйлоре странным образом наслаиваются на мысли о телефонном парне — они оба вызывают дикий интерес. Как все, что привлекает, но не может принадлежать по какой-либо причине. Тэйлор — практикант. И занявшись его задницей, нарушу правила компании — никаких отношений с подчиненными. С «брюнетом» ситуация еще хуже. Хрен знает, как он выглядит. Где живет. И вообще, все, кроме голоса, существует только в моем воображении. А оно, отточенное за годы работы в рекламном бизнесе, может наворотить любую поебень. Сейчас именно тот случай — у меня встает на мною же выдуманный образ. Но я ли не бог создания иллюзий? Телефон бросаю в ящик с бельем Что это, бессмысленная предосторожность? Или лишнее доказательство моей слабости — чем ближе к одиннадцати, тем сильнее будет тянуть набрать «стодолларовый» номер. Так и не удалил его. Да и за каким хуем? В извилинах он увяз крепко. Принимаю душ, делаю сэндвич с арахисовым маслом и авокадо, пью виски, потом кофе, снова виски. И не на секунду не покидает мучительное желание. А еще каких-то четыре дня назад я не имел понятия ни о каком брюнете. Чертов Ханикатт! На хуя согласился на их глупую затею? Теперь каждый вечер тянет на извращения в стиле Тэдора Шмидта. Сажусь за компьютер в надежде выжать из имеющихся образов и тем хоть какой-то слоган для будущей рекламной кампании. «Нам нужно обновить имидж. Привлечь молодежь…» За каким хуем прыщавым тинейджерам рестораны Фраули, если есть McDonald's, KFC, Burger King, Taco Bell. Где за двадцатку можно получить полные руки гнусного фастфуда и ожирение третьей степени. Но в молодости подобная хрень последнее, о чем хочется думать. Если ты, конечно, не педик. Вот уж кто заинтересован в сохранении на животе равнинного рельефа. И «полезные» ископаемые в виде жира на боках и дерьма в заднице не способствуют наличию траха в твоей жизни. Так что ответ прост, до охуения: секс. Всегда только он. И где же ему место в рекламе гребанных мясных забегаловок? «Самые охуительные телки к югу от Саванны!» «Только у нас ЖАРЯТ не по-детски!» «Вам поможет зажечь «Открытый огонь Фраули!» Шутки шутками, но ни черта же не получается. В голову приходит только красная бычья голова на черном фоне с жутко пошлым слоганом под ней. Нужна реклама жаренного мяса, а не Чикагских быков. А в их сексуальном меню только яйца Джордана. Да и те давно в прошлом. «ищите, сэр, ищите» опять вспыхивает в мозгах, и я бросаюсь в спальню, чтоб не раздумывая набрать номер и ждать когда… — Добрый вечер, сэр, — прорывается сквозь стук крови в ушах. — Я знал, что вы позвоните. Сука, неужели я так предсказуем? — С чего такая уверенность? — Мы вчера не договорили. Голос вялый, бесцветный. Надтреснутый. Спал, что ли? — Вчера дела были, — поджигаю сигарету, чтоб хоть чем-то занять руку — не собираюсь я сегодня позорно гонять шкурку. —  Мне нравятся мужчины вроде вас. Признание лупит в лоб. Вернее, в член: встает мгновенно. Ты, блядь, идиот, Кинни. — А что ты во мне такого услышал? — Выпускаю дым, затягиваюсь еще, до самого фильтра, пока не обжигаю пальцы. — Настойчивость. — Да уж, блядь, только из-за настойчивости ебусь не с кем-то классным, а с презентацией. И четвертый вечер подряд звоню тебе. — А что нужно презентовать? Будь ты рядом — тогда мой член был бы объектом. И клянусь, пресловутых восемнадцати минут нам бы хватило сполна. —  Мне позарез надо заставить толпу жрать жареную корову, а не поролоновые гамбургеры или перченых кур от KFC. — Не думаю, что здесь нужна лекция о пользе белка, сэр. Двух слов вполне будет достаточно: ешь мясо. Ах ты ж… Ну и реакция у него. — Ешь мясо… Ешь мясо, — проговариваю вслух, и тут же всплывает картинка: вечер БДСМ в «Вавилоне», огромный «медведь» в полной кожаной амуниции зверски трахает в рот какого-то парня, приговаривая: «Ешь мясо, ешь мясо»… Член опять прострелило и на джинсах взмокло пятно. Не от воспоминаний. От непостижимо умного парня на том конце. Не прощаясь, жму кнопку, и быстро разорвав болты застежки, довожу себя до пика в считанные секунды. Когда перезваниваю снова, мне уже никто не отвечает. *** Утреннее время трачу только на душ, игнорируя налившийся член — дрочить некогда, срочно нужно подготовить панели по чертовым мясным ресторанам. Пока эскиз удастся перенести на пенопласт, пройдет прорва времени. А в два пополудни публика начнет настойчиво требовать зрелищ. Стоячих оваций, конечно, не жду, но удивить получится — идея безупречна. Просто охуенна. Парень — гребаный гений. В джип сажусь с твердым намерением позвонить ему не дожидаясь вечера, сразу после презентации — пришла пора выяснить насколько скорой может быть наша встреча. Да и поблагодарить хочу. Лично. От накативших фантазий сладко ноет в паху. *** Едва успев снять пальто, отдаю распоряжение на счет латте, а сам валю в артотдел — озвучить идею. Нужно что-то лаконичное. Четкое. Без вычурности. Брутальное. И обязательно в красно-черных тонах. *** И именно такой эскиз показывает Пэркинс, стоит лишь заикнуться о нынешней презентации. Черная сажа фона и алые буквы на нем. — Откуда? Кто? — Приступ косноязычия настигает впервые с тех пор, как я научился складывать слова в предложения. — Да мальчишка этот, светленький, Джастин, кажется. Пришел, видимо, к открытию… Глядя на выражение моих глаз Пэркинс замолкает. Внутри черепа образовался вакуум, не дающий оформить ни одной связной мысли — все они толкутся на переферии сознания, как педики у входа в «Вавилон». Такие же нелепые. — Охуеть, — это все, на что я оказался способен. Иду к двери совершенно позабыв цель визита. — Брайан, так что с эскизом? — Отдавай в работу. К часу — мне на утверждение. — Ухожу, громко хлопнув дверью. Но тут же возвращаюсь: — Тэйлор где? Немедленно ко мне. — Так ушел он. Нездоровится ему. Нездоровится… Ах ты пизденыш! Внутри вскипает бессильная злоба, и я сметаю со стола бумаги, пугая застывшего столбом бледного Пэркинса. Да, Кинни, выебал тебя «брюнет» без смазки. Но ни я ли сам себя выебал? Ведь это же я его придумал. Это же у меня в башке все четыре дня он дрочил, вызывая приступы неукротимого стояка. И это я, как идиот, не улавливал намеков. *** Оставшееся до презентации время сижу в кабинете, уставившись в окно. Наливая в хрусталь немного бурбона, салютуя изображению «влиятельного хуя» и тут же зашвыривая в глотку. *** Провинциалы в отстойных синтетических костюмах слегка впали в ступор от увиденного — обычный призыв пожрать расшевеливает в мозгу совершенно иные желания. Их главный утверждает концепцию, но с оговоркой: в дальнейшем изображение мяса на косточке должно присутствовать. Обязательно. Пугает, видимо, тайный подтекст. Меня тоже. Все полчаса презентации думаю над его вопросом: «что за фирма?» Вот с чего все началось! Нет, а номер? Я ведь сам позвонил. В голове все спутывается и я уже ничего не понимаю. «ищите, сэр» вспоминаю, горько ухмыляясь про себя. Да, нужно искать. Сейчас же. *** — Гарднэр, я ухожу, — пользуюсь моментом, пока заказчики обсуждают между собой авантюру, призванную оживить их бизнес. — Конечно-конечно, все, что угодно. Пленэр, послеобеденный трах… — Гарднэр заглядывает в глаза хитрой лисой, — после такого триумфа мне трудно тебе отказать — это донельзя гениально. Как ты это придумал? —  Как и все остальное — голос подсказал. Внутренний. Знал бы он, насколько все это правда. *** — Адрес Тэйлора, живо!  Пэркинс реагирует на удивление быстро — его пугает мое состояние. — Вот, — протягивает бумагу с копией водительского удостоверения и дописанным внизу названием улицы. Копия хреновая. Но в размытом изображении прекрасно узнаю ангельские черты мелкого дьявола. Живет хуй знает где. Но наверняка рядом с институтом. В крайнем случае у меня есть ЕГО номер. *** — Открыто, — раздается едва слышно. Дергаю на себя облупленную фанерную дверь, и та впускает меня в дурно пахнущее помещение, мерзко скрипя несмазанными петлями. Жилище бывает разным. «Берлога», «нора», «гнездо». «Лачуга», «конура». «Хибара». Здесь же ничего из перечисленного. Это ебаный кошмар. Мерзкая гнилая щель, провонявшая плесенью и кошками. Дыра, куда может забиться трусливый скользкий червь, мокрица. Но не человек. «деньги очень нужны» Как? Как, скажите, жить здесь и не хотеть застрелиться? Превозмогая брезгливость, переступаю порог, пытаясь рассмотреть хоть что-то в тускло освещенной комнатенке. Первое, что бросается в глаза — большое полотно на подрамнике в стиле уорхоловской Монро. Вернее, то, что раньше им было: яркое, сине-желто-красное нечто разрезано крест-на-крест уверенным движением от угла до угла. Куски плотной прогрунтованной ткани завернулись внутрь, не позволяя рассмотреть рисунок. Нетронутым осталось только изображение руки, сжимающей гриф скрипки и надпись «mon amour». «mon amour», блядь! Ох уж эти гребаные романтики. На фоне дрянной занюханной обстановки надпись на французском выглядит особенно жалко. Обхожу мольберт, тут же ударяюсь ногой об колченогий столик, опрокидывая стоящую на нем банку с краской и сбрасывая на истертый пол пестрые палочки карандашей. Не обращая внимания иду дальше, ступая прямо по ним. Натыкаюсь на продавленный диван, заваленный разнокалиберными комковатыми подушками, забитыми колониями клопов. Все выглядит ужасно старым, давно себя изжившим. Принесенным со свалки. «Помоечный дизайн помещения», как сказал бы Ханикатт. Протискиваюсь между диваном и очередной мусорной находкой и попадаю в маленький эркер. Там, у замызганного узкого окна, стоит «брюнет», склонив патлатую белобрысую голову. — Почему, блядь, прячешься, умник? — спрашиваю жестко, хотя внутри противно саднит от жалости к пацану. Глубоко и прерывисто вздыхает, обхватывая себя руками-крыльями — одет в знакомый черный свитер. — Я часто встречал вас на Либерти. В такие дни мне снова хотелось жить, — выдает, не глядя. — Ты, блядь, о чем думал, когда давал охуенно важные советы?   Его слова бьют наповал. От этого не знаю, как себя сейчас вести, и просто иду в наступление. — …фантазировал о вас. — Продолжает, по-прежнему уставившись куда-то за окно. — Много рисовал. У меня и сейчас полно ваших набросков.  — Он, — кивает в сторону искромсанного портрета, — ревновал страшно. В голосе наконец слышна легкая улыбка. — Слушай, ты хоть понимаешь, блядь, что за хуйня произошла? Все получилось блестяще. Просто мне не на ком согнать злость за то, что не я все придумал. — … и когда впервые в трубке зазвучал «божественный голос», ужасно хотел, чтоб он принадлежал вам… Член легонько дергается, и моментально накатывают воспоминания о ночных звонках. Но брюнета в них больше нет. Его сменил маленький белобрысый мальчик. Блядски сексуальный и дьявольски умный. От этого дико раздражающий. — Издеваешься?! — Поворачиваю на себя, резко дернув за плечо. — Ты слушаешь, что я тебе говорю? Вскидывает невинный синий взгляд, и я снова пропадаю в его марианской глубине. Не знаю, чего больше хочется: въебать или поцеловать. — Я только это и делаю. Последних четыре вечера. — Пухлые губы разъезжаются в улыбке, а в интонации слышна явная подъебка. — Не переживайте, мистер Кинни, — произносит «вечерним» голосом, облизывая мой рот сапфировым взглядом. — Никому не скажу, что это была моя идея, — добавляет шепотом. Пизденыш, блядь! Делаю стремительный выпад, одной рукой обхватывая за плечи. Второй — поперек талии. Прижимаю плотно к себе, не позволяя вырваться, ощущая, как вибрирует небольшое изящное тело. Слышу, как громко сглатывает и легонько, на пробу, целует в шею… Испугавшись, делает попытку отстраниться, но его настигает мой рот. Глаза, лоб, скулы. Нежные щеки, покрытые легкой щетиной. Линия челюсти. Подбородок. И губы… «интересно, какой у него рот?» Когда язык наконец заскользил во влажном упругом тепле, все вокруг исчезло к хуям. Оставив лишь вкус. *** — Ты уволен, Тэйлор, — говорю, едва отдышавшись. — Я понял вас, сэр… — И еще. С тебя стриптиз. Зависает всего на секунду, чтоб потом охуительно нагло выдать: — Не меньше тысячи, сэр. Деньги очень нужны.