Научная Гроза [БРОШЕНО]

Ребёнок был крайне подвижным, когда в полтора года, увы и ах, его научили ходить. По какой-то причине Ламбо упорно лез к взрослым, толком не выговаривая звуки так, чтобы получились слова, но всегда получал отказ, потому что — вы должно быть шутите — родители буквально месяц назад порадовали их рождением единственной в семье девочки, которую назвали Мари — имя на себя взял Сэн. И теперь четвёртый ребёнок семье, четвёртый сын, выглядел совершенно брошенным, ища поддержки и любви у всех, кого мог, раз за разом получая отказ. Ламбо был очень шумным и старался обратить на себя внимание: криками, слёзами, действиями, почти никогда не получая отдачи, кроме укора. Он чувствовал, что его не замечают, и плевать, что ему лишь два года — он себя полностью осознавал. Тогда он решил попытать счастья со своим самым скрытным, работающем двадцать четыре на семь, братом. Домочадцы, да и братец Ровви, говорили ему не лезть к Сэну, утверждали, что он в своей лаборатории проводит опасные и страшные эксперименты, но со временем это лишь подогревало интерес мальчика. Ламбо редко видел Сэна, и то либо в обед, либо на завтраке, который тот почему-то называл то ужином, то полдником, отмахиваясь от строго-поучительного взгляда Марселя. Ламбо не знает, чего он ожидал, открывая двери, пытаясь разглядеть все чертежи, приклеенные к стене, доставая до потолка, и роботизированный дрон, который прилепляет ещё одну бумажку к стене. Конечно, он был замечен практически сразу, и Ламбо был готов сразу же закрыть дверь и убежать так быстро, как позволяли ему короткие ножки, пока на него не накричали, но брат улыбнулся ему так, как когда-то мама; с нежностью и заботой. — Хочешь поуправлять? — спрашивал Сэн, ловя дрон правой рукой и левой протягивая пульт управления младшему. Ламбо смотрел на него секунды две, а потом радостно принял игрушку, не понимая, как ею управлять, и запоминая мягкий смех Сэна, после чего тот принялся быстро и пошагово объяснять принцип механизма. Сэн не считал его несмышленым ребёнком; Сэн говорил с ним почти также, как и с любым другим человеком в семье, с лёгкой улыбкой объясняя самые сложные вещи чуть ли не пальцах, да так, чтобы его поняли; Сэн ничего не требовал и мог бы объяснить хоть три раза, хоть десять, но Ламбо старался запоминать все инструкции с первого раза, какими сложными они не были. За что получил столь редкую похвалу от брата, который обычно никого не хвалил. Ламбо часто сидел с Сэном, иногда ничего не делая, болтая ногами, и спрашивая обо всем на свете — брат отвечал ему, не отвлекаясь от своей работы, чертежей или конструировании чего-нибудь. Ламбо хотел чему-то научиться, на что брат ухмыльнулся и предложил выучить японский, иногда полностью переходя на другой язык и вынуждая трёхлетнего мальчика судорожно листать японо-итальянский словарь. Ламбо знал, что может попросить его рассказать историю — не сказку, мелкий — на ночь и брат не откажет; мальчик старался не злоупотреблять этой привилегией, потому что Сэн был до ужаса занятой, но вместе с этим знал сотни невероятных историй. Брат рассказывал, словно пересказывая чужие слова, сто поучительных полезных историй; брат рассказывал о людях сильных духом, о тех, кто не сдаётся, и тех кто достаточно глуп и упрям, чтобы любить кого-то тысячелетиями; брат рассказывал о империях, войнах, царствах, о целом мире начатом с нуля, который прошёл экстренный курс до цивилизации — и Ламбо верил в это больше, чем в Санта-Клауса. Сэн рассмеялся с его слов, искренне и немного грустно. — Настоящий Санта — это люди, которые любят тебя, и могут не пожалеть на тебя времени, чтобы сделать что-то фантастически глупое, но в тоже время приятное, — говорил Сэн, смотря куда-то в сторону, и Ламбо задумался, может ли он подарить что-то существенное. И у него в голове щёлкнула самодельная лампочка брата странноватой формы. Рождество в маленькой лаборатории было забавным: Ламбо собрал ёлку из металлических деталей и подарил рисунки звёзд — все знают, что ты в них влюблён, Сэнии — а брат прямо при нём собрал машину для создания снега и достал тёплые куртки. — Сэнии, ты волшебник? — искренне спросил ребёнок, ловя ртом снежинки. Снег в Италии Ламбо приравнивал к магии.