***
Мы стали часто видится, иногда просто встречались на улице, как бы Москва не была огромна, это происходило до неприличия часто, устраивали встречи намеренно, в парке, кафе или цирке, иногда она приходила ко мне в общагу, просто посидеть или поваляться на соседней койке с слегка прикрытыми глазами, будто хочется спать, но есть я, за которым нужен глаз да глаз. Иногда я к ней заходил, после репетиции в театре, провожал её до дома - огромного особняка в центре города, потом она говорила, что не пустит меня одного, а отец не разрешит мне остаться. С дуру, я ей предложил не оставаться нигде, уехать на нейтральную территорию. Она усмехнулся, как-то по своему, вроде и надменно, но вроде и очень искренне пытаясь улыбнуться. И мы уехали. Анастасия не сказала никому, просто залезли в машину и поехали на какой-то холм. И мы сидели в машине. Я не знал, что делать. А она вылезла на крышу и легла там. Я тоже вышел из машины, но смотрел на её спокойное лицо, на мирно вздымающуюся грудь, на слегка прикрытые глаза, на руки в замке под головой, на ногу закинутую на ногу, слегка покачивающуюся от блаженства. А я просто стоял, оперевшись на крышу и положив голову на руки. Потом начался дождь, но Анастасия не спешила уходить. Слегка моросило, и это заставило уставшую улыбку девушки стать чуть шире, а глаза закрыть полностью. Видимо и я наслаждался этой картиной, потому что спустя энное время её глаза распахнулись от близкого удара грома. Она была промокшая до нитки. Я посмотрел на себя. Вечно стоящая чёлка висела мокрой сосулькой у виска. Мы тут же прыгнули в машину на заднее сиденье, обнялись, чтобы согреться и засмеялись. Гром шумел всё ближе и ближе, а мы всё смеялись и смеялись. Она не дрожала, была такой же горячей, словно печь, как всегда, а по мне бегали мурашки и стучали зубы. Её тёплая ладонь легла мне на плечо и притянула ближе. Воздух стал общим. Мы не целовались, но были так близки, от этого становилось дурно и жарко. Наверное, это был флирт с её стороны, а я просто наслаждался моментом. Я смотрел на её прикрытые веки, а она на мой рот, кажется. - Ты улыбаешься, - томно шепнула она - Да? - неконтролируемо подскочил голос волной вверх у меня Она улыбнулась одними глазами.***
После той поездки, мне было запрещено подходить к её дому. Родителей можно понять, правда Анастасия долго доказывала, что это лишнее. Она не заболела. А я со своими общажными сквозняками чуть не слёг. Ходил исправно на лекции, кутался во все кофты, что у меня были, три, постоянно шмыгал носом и выкашливал внутренности, когда лектор делал паузу. Я не боялся запрета родителей Анастасии, я его уважал. А вот за Анастасию боялся. В наших отношениях ровным счётам ничего не поменялась, но я боялся её заразить. Она усмехалась и прижималась, или ложилась, к моей раскалённой спине. Говорила, что-то вроде, иммунитет крепкий и ничего не будет, а я прятал нижнюю часть лица, чтобы не чихнуть на неё или из-за алых щёк не от болезни.***
В моей жизни появилась Дипломатия. Народный герой города. Вдохновляющая людей на митинги и перемены. Как-то ночью она пришла ко мне. Я живу не на первом этаже общежития. Это не случайность. Я бы понял, в первое попавшиеся окно прыгнуть. Но это не в её стиле. В стиле Дипломатии пройти через главный вход пойти к комнате, постучаться и там уже пустят, не пустят. Думаю, так и произошло, только я ведь на 8 этаже, разве это не неудобно? Она держалась за разбитую левую щёку, её алая маска была стёрта под правым глазом, девушка шаталась и часто дышала, держась правой рукой за живот. Что она сказала? Можно войти? Мне нужна помощь? Я тебя знаю? Не помню. Но я схватил её за плечи и втащил в комнату. Ноги её не держали. Я тут же закрыл дверь и бросился в ванную комнату. Вернувшись к герою, я принёс огромное полотенце закинутое на плечо, тазик воды в двух руках и аптечку под левой подмышкой. Она гулко мычала сгибаясь всё сильнее. Я помог ей разогнуться. Она чуть слышно ахнула, но поддалась. Я стянул с неё кофту, чтобы понять, что причиняет такую боль. Там порез. Я не боялся крови и не растерялся. Проверил, не повреждены ли органы или мышцы живота. Пырнули не сильно, видимо Дипломатия успела отскочить. Интересно, почему в самой обычной аптечке оказалась мазь для операционных целей, но есть и есть, слава Богу. Поверх густого слоя в порезе я стал зашивать рану. Стояла тишина. Когда я закончил, вспомнил, что не дал обезболивающее и в испуге кинулся к аптечке за подходящей таблеткой. Она в благодарность кивнула, а я стал обрабатывать ушиб на щеке. - Улыбнись, - раздался совсем тихий шёпот, интимный. Я в испуге поднял глаза. Жёлтые глаза. Единственная в своём роде ухмылка. Но не стоит спешить с выводами, намочив край полотенца, я начал стирать маску героя. Это заняло больше времени, чем зашивать вспоротый живот. Передо мной сидит Анастасия. Помятая и побитая какими-то кретинами. Меня переполняет гнев, удивление и восхищение. Всё это время, Анастасия была и Дипломатией. Я улыбаюсь, но слёз уже не сдержал.***
Мы часто устраивали высокоинтеллектуальные беседы. Хотя я бы назвал их споры из-за разных вкусов. Анастасия всегда шла на пролом в своём решении. Если она уверенна в том, что стереотип не правильный или изжил себя, она хоть горло сорвёт, но докажет своё. Такой, для всех, она была в маски Дипломатии. И видимо такой она была, для меня, Анастасией. Я всегда принимал её взгляды. Уж так сложилось у меня с отцом, принимать взгляд другого. Но тут, я действительно верил. Я действительно принимал, а не навязывал, её точку зрения. Как-то раз, Анастасия разразилась красивой речью. Не помню о чём она была, в чём сильно себя виню. В этот день, я не спорил, я не хотел, да и Анастасии просто хотелось выговориться. Каштановые волосы растрепались, на лицо упало две непослушные пряди, плечи поднялись до самых ушей, будто птица собиралась расправить крылья и наброситься, глаза блестели огненным янтарём, а речь давно перестала быть тихо правильной и вкрадчивой. На нас уже оборачивались люди, желая сделать замечание. Но Анастасии до других не было дела.. мне кажется.. потому что перед ней сидел благодарный слушатель. Пусть она не разу не повернула на меня голову и даже не посмотрела в мою сторону, я чувствовал, что она это говорит только мне, или мне просто хочется думать, что так и было. Резко, буквально на полуслове, девушка прерывается. Смотрит на меня. Поза не изменилась застыв, как и её тирада. Повёрнутое туловище в бок, правая рука сжата в кулак и прижата к груди, а левая, так же в кулаке, но поднята где-то на уровне челюсти. Лицом так же в профиль ко мне. Во истину статуя древней Греции... И вот, глаза подсолнухи смотрят на меня. Грудь слегка вздымается, переводя дыхания, после нескончаемого монолога. Мне становится жутко неловко. Я чувствую, как щёки заливаются краской, как и уши, как и шея, и даже как и локти. Анастасия недвижима. На секунду кажется, что я смотрю на произведение искусства, и никакой Анастасии не существует, только очень статная и обворожительная натурщица веков до нашей эры. Внезапно сильно сводит щёки. Я прижимаю к ним ладони. Ледяные руки чувствуют контраст жара и холода. А ещё я улыбаюсь. Очень глупо улыбаюсь. - Я сказал что-то смешное? - Нет! Ты говорила на серьёзные... - О чём я говорила? - О коррупционных махинациях в Москве. Так я всё-таки слушал, раз Анастасия одобрительно улыбается. - Тогда улыбайся почаще. Она расслабляется, садится напротив меня, и спрашивает, как прошёл день. Беседа уходит в обычное русло, пусть мы иногда и поднимаем высоко духовные темы, перепалка не успевает начаться, девушка смотрит на меня, демонстрирует свою голливудскую улыбку только для меня, в этом у меня нет сомнения, и снова болтаем о погоде и знакомых, попивая кофе.***
Почему я всё это рассказываю? Ну.. а чем ещё заняться? Мне нечего делать. Не в смысле, меня выгнали из универа или я его закончил.. ну, я его закончил, но на выпускной не попал. Упал, из окна и больше не проснулся. И сижу здесь. Ну, как сижу? Летаю, понемногу. И уйти никуда не могу. Я прикован к этой злосчастный комнате общежития номер 12. Почему именно здесь? Я мог быть прикован к чему угодно : любимая книга, отцовская квартира, любимый человек... Но я здесь, в самом смердящем месте, которое придумал Бог. Один. Никто меня не слышит и не видит. Меня нет. Мои вещи растащили, за ними даже не пришла мать или сестра. И единственное, чем я могу заниматься, так это .. вспоминать***
Когда в комнате появился Дима, мягко говоря, я был взбешён. После всех тех незваных гостей с политикой одиночества и единственной сексуальной потребностью, этот парень был очень даже ничего. Сидел себе всю ночь и зубрил. В какой-то момент мне даже стало его жалко. В то время, как за дверью довольные жизнью студенты пьют, танцуют и веселятся, этот готовиться к экзамену. И это, и сдерживать себя, чтобы не бросить всё на пол пути, ему явно давалось с трудом. Но это не отменяло того, что он залез в комнату, на которой красным по белому написано : "Убьёт!". Естественно, я пытался его выжить. Говорите, что хотите, уж лучше отсутствие собеседника, чем невидящий тебя сосед. Вечность в игноре. Спасибо, обойдусь. Но этому парню всё не почём. Видимо уж слишком надо закончить институт. В какой-то момент, парень хватается за сердце, предстаёт передо мной фиолетовым призраком, я втыкаю ему ручку в горло, а он начинает меня видеть, вспомнить трудно, даже если это случилось только что. Пора жить настоящим. Дима видит меня, слышит и мы даже можем пожать друг другу руки. Если выбирать между ничем и Побрацким, всё не так уж плохо***
Мне надо выполнить все пункты из списка конспекта чтобы переродиться. Звучит как начало фильма или странного ситкома, который продержится сезона два, в лучшем случае четыре. Но это реальность. Оказывается, Дима не так бесполезен, как казалось мне первое время. Он может мне помочь. А ещё он сказал, что Дипломатия исчезла. Прям.. совсем. Даже после смерти, я не решился раскрыть, кто был под маской Дипломатии и не спросил про актрису Анастасию Звёздочкину. Уж слишком было бы просто провести параллели. А вот Дипломатия устроила после моей смерти митинг, против системы образования и необходимости "отдавать долг родине" в армии. Оба в один день. И её поддержали многие. Её повязали и Дипломатия как в лету канула. Мне стало страшно. Она в тюрьме? Её убили при задержании? При попытки сопротивления при аресте? Меня с ума сводила неизвестность. Единственное, что у меня осталось, это вера в дипломатические способности Анастасии и её желание, конкретно для меня, улыбаться.***
Она пришла. Она здесь. Я не мог поверить в это. Анастасия подходила к общежитию. Звёздочкина тут не живёт, и приходила девушка только ко мне. Но я мёртв. Зачем ты идёшь в этот вонючий клоповник? Здесь не твоё место. Пожалуйста уходи, мне физически больно видеть тебя здесь, и всё же до одури приятно. Ты изменилась. Не в том смысле, что ты страшная, ты прекрасна внешне как всегда. Всё та же идеальная осанка, те же ухоженные пышные волосы, те же строгие черты лица. И всё же... Видимо траур сильно на тебе отразился. Глаза потеряли былую искру, я вижу косметику на твоём лице, скрывающую бледность, которой ты раньше не пользовалась, в волосах нет былой пышности, и они не лезут на лицо, будучи прилизанными, а элегантность осанки, словно последний барьер от того, чтобы согнуться в три себя и заплакать. Тебе титанических усилий стоило сюда прийти. Так зачем? Я вылетаю в коридор. Сквозь меня проходят студенты, даже не думая, что я существую. Кто спешит на пару, кто на зачёт, кто простирать или повесить сушить вещи на балконе этажа. И вот идёт она. Слишком гордая и красивая для этого места. Прямо ко мне. Не то что бы Анастасия меня видела, скорее в мою комнату. Девушка прямо передо мной. Лицом к лицу. Анастасия тянется к ручки двери. Дрожи в руки нет, как и никакого смятения, но что-то заставляет её делать это неприлично медленно. Дверь за мной резко распахивается. Приспичило же Побрацкого выйти в туалет. Анастасия замирает. Дима смотрит то на неё, то на меня. Шатенка тут же разворачивается и направляется к выходу. - Нет! Стой! Зачем?! Кажется это было произнесено вслух, потому что Дима слегка отпрянул от меня, как от фонящий колонки слишком близко с микрофоном. Но я не думал об этом. Анна уходит, я не мог этого позволить. - Пожалуйста, останься! - кричал я, но всё без толку, - Я скучаю! Очень! Ты не представляешь, как мне страшно и одиноко! Остановись, молю! Мне так плохо!! Я так хочу домой, я так хочу быть живым!! Чтобы снова быть с тобой!!! Слушать тебя!!! Ты мне очень нужна!!! Дима рядом со мной упал на колени, зажимая уши ладонями. Краем глаза я видел, как трещат стёкла окон в коридоре и свет люминесцентных ламп загораются всё ярче. Анастасия остановилась и слегка присела в коленях, так как оказалось под одной из них. И тут я почувствовал себя до нельзя материально. Я подлетел к ней, обвил хвостом за талию и притянул к себе. Лицом к лицу, снова. Всё треснуло. С оглушающей силой. Оконные стёкла, лампы.. все да не все, та что горела над нами, просто горела противно ярким белым светом. - Нам нужно поговорить! Поговори со мной! - уже осипшим голосом попытался крикнуть я, но получился вкрадчивый громкий шёпот. Её лицо изменилось до неузнаваемости. Смесь гнева, боли, печали, отчаяния, надежды... Видимо я так выглядел, когда понял, что Дипломатия это Анастасия. Я взял её лицо в руки, что при жизни себе не позволял, и начал усердно стирать "Гримм", будто маску Дипломатии. Она не шевелилась и не менялась в лице, позволяя мне закончить или просто не до конца веря во всё это. Что ж, я был прав. Анастасия стала бледнее, что предавало её коже большую аристократичность, а вот синяки под глазами от бессонницы или нескончаемых слез, выбирай, что больше по вкусу, делали её больше измученной. Но меня не пугало и не смущало. Видимо, мы стояли так долго. Из комнат повылазили студенты и смотрели на нас. Только на нас. Меня все видят!? Об этом позже, сейчас у меня, буквально, в руках, Анастасия. Потерянная, несчастная и такая сломленная... - Улыбнись, - куда-то в лоб шепнул я. Девушка моргнула. - Что? - Подари мне свою незабываемую улыбку. Она улыбнулась так, словно давно разучилась это делать, а в уголках глаз начали скапливаться слёзы. Послышался приглушенный смех, который то же забыл о своём существовании. - Как мне не хватало ТВОЕЙ улыбки, - и Анастасии обняла меня, будто не желая просыпаться или хватаясь за спасательный круг, в этом море скорби. На что я обнял её за плечи в ответ.