Облюбованная

       – М-м-м… м-м-м…       Запустив пальцы во всклокоченную шевелюру, Пепел-на-ветру прожигала взглядом лист бумаги, лежащий перед ней на столе.        – М-м-м!       Тот глумливо оставался девственно-чистым.        – М-м… м-мать вашу! – и, раздраженно отшвырнув перо на противоположный конец стола, Владыка Ярусов откинулась на спинку стула, заставив ее сильно наклониться назад. Теперь, когда даже видимость приличий была отброшена за ненадобностью, ничто не мешало благородной («Где?» – обычно смеялась она) госпоже закинуть на стол голые пятки, оставляя на ненаписанном письме грязные следы… эй, может, так и отправить? Перевязать какой-нибудь ленточкой поаляповатистей, и пусть правящий триумвират Кардиналоса поломает головы придворных астрологов, силясь понять, что это значит. Все равно ничего внятного на их нелепые попытки диверсий Пепел выдать не могла – последний отчет комендантки Барраяса заставил ее попеременно ржать и материться, представляя гарнизон вышколенных солдат, погаными метлами выметающий за ворота целый отряд профессиональных гадалок! – так что истоптанный лист будет посланием не хуже прочих…       Кач. Кач. Ка-а-ач…       …и, качнувшись изо всех сил, Пепел ощутила мазнувшую ее по подбородку стремительную волну холодного воздуха, после чего с легким удивлением уставилась на мелко дрожащую плоскую рукоять, до половины утопившую матовое лезвие в едва заметной щели между камнями.        – Начал использовать метательные ножи вместо почтовых птиц? – отодвинув с лица пробитый лист желтоватой бумаги, она показательно пару раз хлопнула в ладоши, – Браво, Марк, браво! Это прогресс. Еще полгода, не больше – и ты научишься держать свои клинки в ножнах, как все приличные люди…        – На твоем месте я бы так не веселился, девочка, – вопреки своим словам, Архонт Теней ухмылялся от уха до уха, подбирая эбеново-черным плечом дверной косяк и лениво прокручивая кинжал на пальце, так что Пепел осталось только сдернуть столь необычно доставленное ей письмо и, пошевелив носом (за запахами пота, земли и сырости все еще ощущалась пряная нотка восточных духов), вчитаться в убористые строчки.       Первое, что она поняла: это письмо предназначено не ей. Второе, что она поняла: это письмо таки ее касается. Третье… впрочем, если бы кому-нибудь пришло в голову решить, что из этого третье, а что – десятое, Пепел никак не смогла бы ему помочь, ибо за следующие несколько секунд ее брови успели сперва взлететь наверх, потом сойтись в недовольной гримасе, задергаться в чем-то похожем на тик, а когда она подняла взгляд на по-прежнему улыбавшегося Бледена Марка, все ее лицо, от лба до подбородка, было буквально пропитано выражением крайнего скепсиса.        – Ма-а-арк, скажи честно…        – Не обещаю.        – Хорошо, тогда попытайся убедительно соврать: я действительно настолько похожа на идиотку?        – Коварный вопрос, девочка, – его смех был похож на змеиное шипение, – И как прикажешь на него отвечать? Я палач, а не дипломат…        – Угу. Надеюсь, тот, у кого оказался этот… кусок бумаги, пережил встречу с тобой?        – А вот это было почти обидно, – зрачки золотых глаз расширились, чуть заметно пульсируя… но Пепел была готова к такому повороту событий и без промедлений кувыркнулась в сторону, так что очередной нож всего лишь застрял в спинке многострадального стула.        – Значит, он жив? – отбросив за плечо растрепавшуюся косу, она одним слитным движением выдернула из-за пояса один из своих кинжалов, с которыми уже не расставалась даже во сне, – Или мне в скором времени ждать следующего… гхм, женишка?        – Жив, хотя я едва удержался от того, чтобы не намотать его кишки на ближайшее дерево, – белоснежные зубы сверкали в полумраке, но это была злая улыбка, больше похожая на звериный оскал… почти виделись прижатые к затылку уши и длинный хвост, раздраженно бьющий по земле, – Полагаю, бедолаге повезло, что он натолкнулся именно на меня – столкнись он с тобой лицом к лицу…        – А говоришь, что не дипломат, – и, поднырнув под опускающуюся руку, Пепел отбила черное лезвие собственным клинком, после чего, миновав посторонившегося противника, стремительно помчалась вниз по лестнице, не забывая следить за спиной и вовремя уворачиваться от ленивых выпадов преследующего ее по пятам Архонта Теней.       К счастью, время было позднее, и Шпиль практически пустовал – в Зале Вознесения не было ни одного посетителя, а немногочисленная стража на лязг металла отреагировала скорее философски: их дело – видимость создавать, тогда как попытавшемуся напасть на их Владычицу остается только искренне посочувствовать. Со своими жертвами она играла как кошка с мышкой, выжимая из них все возможное; чаще всего этого было недостаточно, и незадачливый самоубийца вниз головой летел со Шпиля, но иногда… скажем так, далеко не все сподвижники Пепел были официально завербованы, и порой она шутит, что с таким количеством наемных убийц под боком ей впору организовывать собственную гильдию! Ее личный палач на это только ухмыляется… но стоит кому-либо из беспечных щенков пересечь невидимую границу и намекнуть на более близкие отношения, как он уже хрипит на полу, зажимая ладонью распоротое горло, а Владычица в который раз просит Бледена Марка не пачкать кровью ее ковры.       Она уже давно не привязывается к своим подчиненным, особенно к таким… недолговечным. Когда хоронишь десяток – печалишься, два десятка – сходишь с ума от боли, но когда счет идет на сотни жизней, то душа уже не может плакать и огрубевает, точно моллюск с содранной раковиной, задыхающийся под липким песком. Из тех, кто знал Архонта Шпилей обычной Вершительницей, в живых остались только такие же как она, носители безмерной мощи, и именно поэтому как минимум раз в месяц Пепел-на-ветру наведывается в Город-Бастард, чтобы обсудить с Туноном последние новости. Именно поэтому время от времени она переписывается с Сирин, все еще пропадающей в своем бесконечном паломничестве по разоренным войной землям. Именно поэтому улыбается, вступая с Бледеном Марком в очередную игру крови и железа, ставка в которой – их собственные жизни… и поэтому же сражается с неисчерпаемой яростью, ни себя, ни противника не оскорбляя полумерами.       Отдаваясь без остатка и без сожалений.       Чувствуя себя… по-настоящему живой.       …И несколько часов спустя, выплеснув накопившиеся эмоции в нависшее над головой светлеющее небо, она удовлетворенно опускается лицом на теплую, довольную, а что еще важнее – абсолютно неподвижную «подушку», жадно втягивая ноздрями запах отбушевавшей страсти и время от времени слизывая языком пряно пахнущие капельки мужского пота.        – Значит, очередной женишок, – наконец, мурлычет она, облизывая припухшие после далеко не нежных поцелуев губы и с чисто женским удовлетворением чувствуя, как едва заметно напрягается под ней мускулистое тело. Впрочем, ничем другим Марк себя не выдает – не та порода! – так что приходится ей вставать и, уперевшись ладонями в землю по обе стороны от его головы, жадно вглядываться в покрытое красной краской лицо, – И как он тебе?       Ее растрепанные волосы липнут ко лбу, на влажной коже блестят мокрые полоски, а в глазах горит темное, жадное пламя… и, всматриваясь в эти зрачки, Архонт Теней не замечает, как сам расплывается в предвкушающей улыбке, борясь с искушением поднять руку и потрепать по загривку скалящуюся над ним волчицу. Она уже взяла след, поймала носом струйку мускусного аромата, и пролитая кровь обжигает ей горло, и с клыков стекает голодная слюна… готова бежать и прыгать, хватать, терзать, бить-грызть-разрывать! – ненадолго выпуская облюбованную жертву из виду, но тут же возобновляя погоню.       Часами, днями… как же звали того, самого выносливого, продержавшегося почти неделю? Как он пытался запутать ее, обмануть, как хитрил и выворачивался, а под конец – бежал, бежал не разбирая дороги, крича от пожирающего потроха ужаса? Какое выражение было на его лице, когда сорвавшаяся с каменного обрыва тень обрушилась ему на плечи всем своим весом, сминая ребра и ломая позвоночник, после чего нежно, почти интимно коснулась жаркими губами его горла?..       «И как он тебе?»       Поэтому Бледен Марк не шутил, говоря, что незадачливому шпиону Кардиналоса повезло натолкнуться именно на него – Клинок Суда и ужас всей Северной империи, – а не на обманчиво худощавую девчушку, достающую ему только до плеча. И, приподнявшись на локтях, он довольно выдохнул прямо в тонкую смуглую шею, послав по ней волну предвкушающей дрожи:        – Ну, бегает он быстро…

Конец.