В твоей голове

— Д ж е с с и к а, — его голос, такой же пьянящий, как и алкоголь, который Джонс уже давно принимает вместо еды, раздаётся совсем близко, настолько, что, кажется, е г о присутствие стало почти реальным, физически ощутимым. Почти? Джессика буквально подрывается с места, подскакивая, и машинально хватает пустую бутылку из-под совсем недавно выпитого виски. Оглядывается, тщетно пытаясь что-то рассмотреть в кромешной тьме. Его здесь нет и априори быть не может. Возможно, идея Триш о переезде к ней на какое-то время была не такой уж и плохой. Вот только Джессика Джонс давно привыкла не только жить одна, но и существовать одна. Так было проще и удобнее. Внезапно в голове, подобно яркому и обжигающему пламени, вспыхивают воспоминания минувших месяцев, и Джессика ничего не может с этим поделать. Сопротивляться бесполезно. Он так искренне улыбался, когда решил, что на горизонте появилась реальная возможность снова быть вместе. Вместе с его Джессикой. Неподдельный, поистине детский восторг в глазах, просуществовавший там не более пары минут. И хруст его шеи, надолго засевший в сознании Джонс и не желающий покидать его уже на протяжении нескольких месяцев. Он мёртв. Он не мог выжить. — Ты и тогда так думала, — услужливо подсказывает подсознание, напомнив, что в этом грёбаном мире возможно абсолютно всё. Джессика протяжно стонет и хватает ещё не открытую бутылку с виски, поняв, что сейчас тот редкий случай, когда она готова расплакаться. Глоток, два, три, десять, и это не помогает собрать мысли в кучу, а лишь усиливает накопительный эффект, и она уже так не уверена, что её место сейчас не в психбольнце. — Ты убила меня, Джессика, — раздаётся где-то позади, где, по сути, находится стена, о которую она сейчас опирается, сидя на полу. Она щетинится, в миг становясь похожей на кошку, дикую и неприрученную кошку, и с безумием в глазах оглядывается, искренне веря, что кроме пустой и, возможно, немного пыльной стены, ничего не увидит. Надеется, что не увидит. Джессика Джонс не помнила, когда ей в последний раз было страшно. Хотя нет — помнила. Но тогда был жив он. Килгрейв сгинул четыре месяца и три дня назад. — Ты убийца, Джессика, — она готова вот-вот заплакать, но отчего-то сдерживается изо всех сил, привыкшая всегда контролировать собственные эмоции. Контролировать. Такое нехорошее и отвратительное слово. Половина бутылки опустошается быстрее, чем Джессика успевает это понять. Сколько ещё он будет её мучать, находясь даже на том свете? Он был прав, когда говорил, что ей от него никогда не спрятаться. Никогда. — Ты такая же, как я, Джессика. Ты не герой, Джессика. Сердце сжимается от этих слов, прозвучавших в её голове — она надеется, что только там — его голосом. Герой из неё, в самом деле, чертовски хреновый. — Пошёл к чёрту! — не выдерживает и кричит она, отшвыривая от себя уже пустую бутылку. Она тут же врезается и разбивается на осколки, чудом не пробив стену от такой силы. — Почему ты не спасла меня, Джессика? А действительно: почему? Побоялась? Решила, что это уже не поможет? Или потому Джессика Джонс — грёбаная убийца и эгоистка, не лучше него самого? — Потому что ты не достоин спасения, чёртов ублюдок! — в гневе кричит она пустой стене и, не выдержав, плачет. И понимает она это не сразу, лишь когда глаза начинает неприятно пощипывать, а щёки — зудеть. Джессика ненавидит Килгрейва. Всей душой, сердцем и всем, чем только возможно ненавидеть. Улыбнись. Скажи, что любишь меня. Джессика неосознанно улыбается и начинает смеяться, как умалишённая, и тут же в страхе зажимает рот, неуверенная, что не прозвучал его приказ. Приказ улыбнуться. — Я люблю тебя, Джессика, — голос звучит тише; от него веет некой безнадёжностью и печалью. Она сворачивается калачиком на полу и зачем-то затыкает уши, будто он — в самом деле — произнёс это вслух. — Ты никого не любишь, грёбаный ты эгоист, — на полтона ниже отвечает Джессика. — И ты мёртв, мёртв, мёртв, — словно заученную мантру повторяет она. — Тебя нет, нет, нет, нет, нет. Ты — в моей голове. — Разве ты не любила меня, Джессика? — насмешливо и самую малость ехидно. — Не хотела меня? — а вот это уже нагло. — Ненавидела. — Ненависть — слишком сильное чувство, чтобы испытывать его к кому попало. Джессика лежит на полу и игнорирует голос — по крайней мере пытается — выходит, на деле, паршиво. Так и подрывает ответить, но она молчит и просто ждёт, когда этот кошмар прекратится. Неужели она не заслужила банального спокойствия? — Почему ты так подло поступила со мной, Джессика? — голос не осуждающий, а печальный и приглушённый. — Я не имела право поступить иначе. У меня не было выбора, — зачем-то она оправдывается, и попытка игнорировать тут же рушится. — Выбор есть всегда, Джессика. Её слова, не его, и от этого вдвойне тошно. Но ведь она избавила мир от жестокого убийцы, маньяка и тирана, да? Да? — Почему ты не попыталась исправить меня, Джессика? Она задавала себе этот вопрос тысячи и тысячи раз, прокручивала все возможные исходы в голове, фильтровала информацию, анализировала и задавала этот вопрос снова и снова. И каждый раз убеждала себя в правильности совершённого поступка. — В правильности убийства, — вновь вмешивается в этот странный монолог услужливое подсознание. Если убедила себя, то почему она всё ещё слышит этот чёртов голос Килгрейва? Джессика закрывает глаза и решает попытаться уснуть, так и оставшись на грязном, давно требующем влажную уборку полу. Чтобы во сне вновь увидеть его, печально улыбающегося, который не переставал сниться ей все эти мучающие её месяцы. — Почему ты убила меня, Джессика? — последнее, что слышит она, перед тем как пьяный рассудок окунается в бездну кошмарных снов, где её уже ждёт Килгрейв.

***

— В маленьком и непримечательном городке, недалеко от Нью-Йорка, ограбили ювелирный магазин, и преступник, по всей видимости, находящийся под воздействием наркотиков или просто не желающий нести ответственность за содеянное, утверждает, что его разум контролировали, — объявляет по телевизору привлекательная журналистка, и кружка с горячим кофе тут же приземляется на дорогого вида ковёр, недавно приобретённый Триш. Дальше Джессика не слушает. Эхо набатом бьёт в голове, Триш что-то пытается донести до неё, уверяя, что это лишь чокнутый преступник, но никак не воскресший Килгрейв, который просто не мог вернуться с того света. — Я навсегда в твоей голове, Джессика, — снова слышит она голос Килгрейва, хотя он не посещал её сознание уже целых две недели. Одни из лучших дней в её жизни за последние полтора года. Джессика Джонс, похоже, ты и в самом деле сошла с ума.