Приезд тёщи — дело коллективное

      Эта история приключилась весной 1943-его года. С утра штандартенфюрер Штирлиц, как ни в чём не бывало, работал в своём кабинете, занимаясь документацией, которую должен предоставить своему начальнику, бригадефюреру Шелленбергу.       Когда адъютант Шелленберга оповестил Штирлица о том, что его ожидают через 10 минут, штандартенфюрер поднялся с удобного стула, собрал в стопу несколько бумаг, лежащих на столе, и сложил их в папку.       Штирлиц застал шефа сосредоточенным. Он сидел за столом, сгорбившись, и сверял какие-то сведения в документах.       — Доброе утро, бригадефюрер.       — Вы чересчур оптимистичны в своих суждениях, — не поднимая головы, ответил Шелленберг. — Здравствуйте, Штирлиц.       Штандартенфюрер несколько секунд непонимающе смотрел на бригадефюрера в надежде, что ему что-то объяснят. Но не тут-то было. Всё пришлось выведывать самому.       — Что-то случилось, бригадефюрер?       — Рейхсфюрер вызывает на аудиенцию. Вас, кстати говоря, тоже.       Штирлиц покорно кивнул, морально готовясь к худшему исходу. Он прекрасно понимал, с чем этот вызов был связан.       — Нас будут ругать на недавний провал?       — В том случае, если Мюллер не припас пару своих анекдотов, — ухмыльнувшись, добавил Шелленберг, откладывая документы.       — Он тоже приглашён?       — Зачем ему? Он всегда приходит без приглашения. Ладно, пойдёмте, Штирлиц. Ожидание смерти хуже, чем сама смерть.       С этими словами они вышли из кабинета и направились к приёмной Гиммлера. Около неё ходил туда-сюда Мюллер, периодически кривя рот и прикладывая ухо к двери.       Шелленберг сразу заприметил эту картину и, подкравшись сзади, одарил своего товарища неожиданной для него фразой.       — Что нового передают?       От громкости сказанного, группенфюрер подпрыгнул на месте, со злостью смотря то на Шелленберга, то на Штирлица.       — И вам хорошего дня, дружище! — огрызнулся Мюллер, прожигая взглядом шефа Разведки. — Так и до инфаркта довести можно!       Штирлиц усмехнулся и поспешил добавить своё слово:       — Он вам не грозит, группенфюрер. У вас же нет сердца.       Шеф Гестапо лишь наигранно улыбнулся и похлопал в ладоши.       — Как смешно!       — Не так, как ваши анекдоты, — поддержал подчинённого Шелленберг.       Эти словесные бои могли бы продолжаться целую вечность, если бы дверь вовремя не открылась и адъютант Гиммлера не доложил, что рейхсфюрер ожидает их.       Сам Генрих Гиммлер привычно сидел, опершись на спинку стула, и тщательно протирал свои очки. Однако как только в кабинете оказались его подчинённые, он вмиг надел их обратно. Сквозь увеличительные стёкла его взгляд казался более строгим.       Когда офицеры уже устроились на местах за столом, он с минуту посмотрел на них, а после поднялся со своего стула — за ним тут же встали трое остальных — и подошёл к окну, преувеличенно-внимательно рассматривая что-то. Однако долго делать вид не пришлось: его взгляд устремился на женщину, которая что-то кричала солдату и активно жестикулировала руками. Она была полновата, со светлыми волосами, собранными в пучок, а в руке у неё была огромная сумка, размером более напоминающая чемодан. Это всё, что смог отметить для себя рейхсфюрер за несколько секунд наблюдения.       Через 5 минут он, наконец, начал свою речь:       — Что же. Неделю назад вашими ведомствами была проведена операция…       Однако его буквально на полуслове прервал стук в дверь. И, с разрешения войти, в кабинет торопливо забежал адъютант.       Он отдал честь и быстро проговорил:       — Рейхсфюрер, в здание старается пройти какая-то женщина.       Гиммлер лишь изогнул бровь.       — Какова её цель? — подождав несколько секунд, он продолжил. — И почему вы докладываете об этом мне?       — В том и дело, рейхсфюрер. Она говорит, что хочет беседовать с вами. И что это дело срочное.       Гиммлер одарил взглядом сначала своего адъютанта, а после Штирлица, Мюллера и Шелленберга, которые находились сейчас в полном непонимании и лишь переглядывались между собой.       — Что за вздор? Узнайте, кто она и что конкретно ей нужно. Не хватало бесплатного цирка возле здания РСХА.       Адъютант покорно кивнул, отдал честь под свирепым взглядом своего начальника и мигом удалился, лишь бы не находиться в этом месте.       В кабинете царила всё та же тишина, все присутствующие боялись нарушить её, а хозяин комнаты не желал ничего обсуждать: лишь ходил вдоль и поперёк, сняв очки, протирая их тряпочкой. Он редко делал это в присутствии подчинённых.       Пока Гиммлер мерил шагами кабинет, Мюллер, сидевший между Штирлицем и Шелленбергом, слегка наклонился и прошептал:       — Смотрите на правую линзу. Вот-вот появится дыра.       Они втроём дружно усмехнулись, на что рейхсфюрер сразу повернулся к ним.       — Я сказал что-то смешное?       — Нет, вы молчали.       — Логично. Так в чём же дело?       В этот момент в кабинет вновь зашёл адъютант, на этот раз бледный, словно мраморная колонна. Он сделал несколько шагов навстречу шефу, что изумлённо приподнял бровь, и прошептал что-то очень быстро.       Уже через секунду Гиммлер изменился в лице, а, когда помощник закончил доклад, то сел на стул и отдал распоряжение запереть двери на все замки и поставить охрану. Адъютант быстро кивнул головой, отдал честь и поспешил удалиться.       — Рейхсфюрер, что случилось? — спросил Шелленберг, переглядываясь с коллегами.       Но Гиммлер молчал, а его лицо с каждой секундой становилось всё бледнее. Группенфюрер, бригадефюрер и штандартенфюрер медленно поднялись со своих стульев и окружили рейхсфюрера, глаз которого начал болезненно дёргаться.       — Прошу, помогите, — хриплым голосом произнёс рейхсфюрер. — Мне нужна помощь.       Ещё через несколько секунд он вскочил со своего места и начал лихорадочно нарезать круги по собственному кабинету.       — Я должен уехать! У кого-нибудь из вас есть дом в лесу? Желательно, с бункером и охраной.       После этого он опустился на стул, забросив ногу на ногу, и протёр руками лицо.       Мюллер, Шелленберг и Штирлиц остались стоять словно столбы и ошеломлённо смотреть на своего начальника. Группенфюрер выдохнул и, подождав несколько секунд, сказал:       — Объясните же нам, что случилось, рейхсфюрер, мы немедленно вам поможем, только…       — Тёща… — на выдохе прошипел Гиммлер, впиваясь спиной в кресло. — Ко мне приехала тёща…       Штирлиц молча подошёл к столику, на котором стояли стакан и графин, наполненный водой. Штандартенфюрер налил в бокал воды и поднёс рейхсфюреру на его благодарный взгляд.       — Почему она приехала именно сейчас? Вы же…       — Да, но она узнала о нашем разрыве с женой только на днях. Как оказалось.       После этого Гиммлер поднялся со стула и продолжил хаотично ходить туда-сюда по собственному кабинету, то и дело останавливаясь.       — Мне нужно спрятаться. Куда угодно. Она не должна меня увидеть, — Гиммлер пытался командовать, но в его состоянии делать это было весьма проблематично.       — Так, вам нужно попробовать… — начал было рассуждать Мюллер, как рейхсфюрер распахнул дверцу шкафа, судорожно вынул из него всё содержимое и устроился внутри, захлопнув дверцу.       Все трое остались стоять в оцепенении. Они несколько раз переглянулись, явно желая что-то спросить, но не выходило.       Гиммлер аккуратно приоткрыл дверцу и, высунув голову, укоризненно посмотрел на своих подопечных.       — А вы что встали, как столбы? — он промолчал несколько секунд, пока выбирался из шкафа, разрабатывая в голове картину того, как всё должно выглядеть. — Вальтер, снимайте свой пиджак!       Бригадефюрер даже не стал ни о чём спрашивать, а молча повиновался. Но крайней степенью удивления стало то, как Гиммлер стянул с себя свой китель и передал Шелленбергу с приказом надеть.       — Рейхсфюрер, но…       — Никаких «но»! У нас мало времени!       Когда Шелленберг надел китель, Гиммлер отдал новую команду.       — Садитесь на моё место.       Бригадефюрер прошёл за стол и уселся на место рейхсфюрера, недоверчиво осматривая всё вокруг. Мюллер на это лишь смеялся.       — А вы что смеётесь? — разозлился Гиммлер. — Садитесь сюда.       Он указал на место, справа от Шелленберга.       — Берите ручку, лист, делайте вид, что что-то пишите!       Рейхсфюрер дождался выполнения своего приказа и теперь смотрел на Штирлица.       — А к вам у меня будет задание первой степени важности! Будете стоять возле шкафа и загораживать его всеми силами.       Отдавая последнее поручение, Гиммлер слышал, как из приёмной послышался скрип двери и тяжёлые шаги. Он мигом забрался в шкаф, из щели наблюдая, всё ли правдоподобно выглядит.       Из приёмной тем временем послышался женский голос.       — Рейхсфюрер у себя?       На этот вопрос было только молчание, однако казалось, что напряжение, которое испытывал адъютант, чувствовалось и передавалось сквозь стены.       — Вы что, не слышите? Или не можете говорить?       По направлению к кабинету послышались тяжёлые, но быстрые шаги. Тогда в комнату буквально влетела женщина, которую рейхсфюрер заприметил ещё на улице, а после назвал своей тёщей. Она была низкорослая, полновата, одета весьма скромно, выделялась только ярко-красная помада на её губах, светлые волосы с еле заметной проседью были забраны в пучок, а в руке она держала большую коричневую кожаную сумку.       Она с нескрываемым удивлением смотрела на Шелленберга в форме рейхсфюрера, на Мюллера, быстро пишущего что-то, на Штирлица, что, словно статуя, стоял возле шкафа, а также на гору вещей, лежавших вокруг него.       Она несколько секунд осматривала всё вокруг, не двигаясь с места. В конце концов, вернулась в приёмную, а заглянувший в кабинет адъютант несколько раз моргнул, протирая глаза. Но увидев на себе строгие взгляды вышестоящих офицеров, что-то невнятно пробормотал, кивнул и вернулся на своё рабочее место.       Тёща Гиммлера вернулась в кабинет, ещё раз внимательно всё осмотрев, а после широко улыбнулась, и её голос стал слышен, как казалось, на весь этаж.       — Неужели! Кого я вижу! Вальтер! — она всплеснула руками, так что её кожаная сумка выскочила из её руки и угодила на ногу Штирлицу. Ему стоило больших усилий сдержаться, чтобы не закричать. Об этом твердило его побагровевшее лицо и сощурившиеся глаза. Мюллеру и Шелленбергу ничего более не оставалось, как сочувственно посмотреть на него.       Своей походкой она направилась в сторону Шелленберга, который поднялся со своего места в приветственном жесте. Мюллер поначалу продолжал восседать на стуле, но, вспомнив, что сейчас его коллега в кителе рейхсфюрера, встал следом.       — Frau Boden, я счастлив вас видеть! — шеф SD-Ausland улыбнулся, пытаясь всеми силами сделать это искренне.       По правилам этикета он должен был поцеловать даме руку и собирался это сделать, но Frau Boden быстро заключила его в объятия и поцеловала в левую щёку, оставив алый след своей помадой. Теперь была очередь Шелленберга ловить на себе сочувствующие взгляды.       — Я ожидала, что встречу тебя, Вальтер, но в таком обличии! — она взглядом указала на петлицы, присущие звание рейхсфюрера. — Прими поздравления!       — Благодарю, — улыбнулся он, ощущая на себе взгляд рейхсфюрера через щель шкафа.       Боден прошла дальше, продолжая осматривать утварь кабинета.       — А с вами я не знакома, — укоризненно произнесла она, глядя на Мюллера. — Frau Boden.       — Мюллер. Генрих Мюллер. Группенфюрер. Очень рад нашему знакомству.       Он-то был уверен, что отделается лёгким поцелуем руки.       Не представленным тёще Гиммлера был теперь только Штирлиц, который начинал свыкаться с тем фактом, что тяжёлая коричневая сумка придавила ему ногу. А делать любое лишнее телодвижение запрещал рейхсфюрер, шёпотом командуя из шкафа.       — Ох! Что же вы не сказали мне! — Боден вмиг оказалась рядом со штандартенфюрером и убрала сумку с его ноги. Штирлиц облегчённо выдохнул. — Прошу прощения! Я такая неловкая!       — Ничего страшного, Frau Boden.       — Ваше лицо кажется мне очень знакомым. Мы никогда не встречались… Простите, не знаю вашего имени.       — Штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц, — поспешил представиться разведчик, учтиво кивнул головой и поцеловал даме руку. — Мы с вами никогда не встречались. У меня абсолютная зрительная память, я бы запомнил Вас.       Frau Boden улыбнулась, хотя та гора вещей, окружающих Штирлица, не давала ей покоя. С минуту посмотрев на свою сумку, она огляделась вокруг. Её брови были нахмурены, а на лице читалась некая озадаченность.       — А где же…       Она продолжила бродить по кабинету, сопровождаемая удивлёнными взглядами офицеров, что только пересматривались друг с другом.       — Что-то случилось?       — Вы представляете, не могу найти свою вторую сумку. Наверное, я оставила её внизу. Нужно сходить, забрать её.       Мюллер поднялся, несколько приосанился и, взглянув на Шелленберга, сказал:       — Мы сейчас пошлём кого-нибудь из караульных…       — Нет-нет. Я сама схожу, — она немного снизила голос, и продолжила. — По правде говоря, у вас тут такой бардак. Работают одни бестолочи. И, зная, кто всё это время был рейхсфюрером, я ничуть не удивлена.       С этими словами она покинула кабинет, оставив Мюллера, Шелленберга и Штирлица наедине с жалкими попытками сдержать смех. И уже через несколько секунд в кабинете слышался искренний громкий смех. Ответом на это послужил скрип дверцы шкафа и показавшая из-за двери голова Гиммлера.       — И что в этом смешного?       Но недовольство рейхсфюрера не могло остановить смех его подчинённых. Их в принципе уже ничего не могло остановить. Наверное, они могли бы просмеяться до конца дня, если бы не услышали тяжёлые, но быстрые шаги, из-за которых Гиммлер захлопнул дверь шкафа.       Боден несла другую сумку, на этот раз клетчатую, от которой поразительно вкусно пахло.       — Я совсем забыла про штрудель, который испекла накануне. Позволите угостить вас?       — Мы просто не в силах вам отказать, — улыбаясь, ответил Шелленберг, переглянувшись с товарищами. — Только нужно сказать, чтобы приготовили чай.       — Я уже распорядилась об этом, Вальтер.       Пока готовили чай, кабинет погрузился в тишину. Никто ничего не говорил, только Мюллер, Шелленберг и Штирлиц переглядывались меж собой и с опаской посматривали на шкаф.       Наконец, Frau Boden осмелилась заговорить:       — Я всё собиралась спросить, но не было подходящего момента, — она сделала паузу и продолжила. — Если вы рейхсфюрер, Вальтер, то где же сейчас мой зять?       Этот вопрос был вполне ожидаем, однако это абсолютно не давало ясности в том, как на него отвечать.       — Он уволен.       — Понижен.       Одновременно произнесли Шелленберг и Мюллер, после чего переглянулись.       — Так уволен или понижен?       — Уволен с поста рейхсфюрера и понижен, — помог Штирлиц, чувствуя, как сквозь дверцу деревянного шкафа его испепеляют взглядом.       Боден вполне удовлетворил этот ответ. Адъютант принёс чайник с заваркой и несколько чашек и поспешил удалиться, чтобы окончательно не сойти с ума от происходящего.       Штрудель оказался очень вкусным и был нарасхват. Штирлиц взял два последних куска и, пока Шелленберг и Мюллер отвлекали гостью разговором, аккуратно приоткрыл дверцу шкафа и протянул кусок пирога, который был немедленно схвачен. Оставшийся кусок он с удовольствием съел сам.       — И где же Гиммлер служит теперь?       — Не знаем, он ничего об этом не сказал, — пожал плечами Мюллер. — Как и о причине своего понижения.       — А в прессе, разумеется, не стали об этом вещать, — подхватил Шелленберг. — Сейчас нестабильная ситуация в стране, и на первое время решили скрыть этот инцидент.       Frau Boden лишь кивала головой в знак согласия с их словами.       Они продолжали разговор, постоянно меняя темы. Иногда своё слово говорил и Штирлиц продолжающий стоять у шкафа. Боден несколько раз пыталась заставить его сесть с ними, но он непреклонно стоял.       Всё могло бы пройти хорошо, наступали сумерки, приближался вечер, но надо же было Кальтенбруннеру завиться именно сейчас. Конечно, адъютант доложил об его приходе и Шелленберг мог предпринять попытку перенести эту встречу, но Мюллер взглядом отговорил его. Мало ли, чем в будущем может обернуться эта вольность.       Через несколько секунд на пороге кабинета застыл обергруппенфюрер. Папка документов, которую он держал в руках, выпала и оказалась на полу. Но он даже не думал её поднимать, эти бумажки теперь мало его интересовали. Ему было важнее разобраться, что вообще происходит: Гиммлера отправили в отставку или эти трое вновь развлекаются и шутят, доводя до ужаса всех вокруг? Что ему делать: покорно исполнить партийное приветствие или накричать?       — Здравствуй, Эрнст! — поприветствовала тёща Гиммлера.       Кальтенбруннер её узнал и поспешил поцеловать ей руку.       — Что же вы не здороваетесь со своим начальством? Или тоже только сейчас узнали, что моего непутёвого зятя сняли с должности?       — Как давно? — конечно, это был далеко не тот вопрос, который он хотел задать, но ставить себя в глупое положение желания не было.       — Совсем недавно, буквально на днях. Вчера или даже сегодня, — взгляды Мюллера Штирлица и Шелленберга были устремлены на Боден. Они не называли ей даже примерную дату, но тот факт, что об этом Кальтенбруннеру доложила она, играл им только на руку. Начальнику РСХА ничего не оставалось, кроме как отдать честь новому рейхсфюреру, Шелленбергу. По правую руку от него уже сидел Мюллер, а возле шкафа был и Штирлиц.       — Я должен оставить Вас ненадолго. С вашего позволения.       Сейчас офицеры были озадачены только одним вопросом: что хуже? Что Кальтенбруннер увидел всю эту картину или то, что он в неё поверил? А вместе с тем ещё и ушёл, даже не собрав с пола документы.       В прежнее русло разговор вывести уже не получалось, Боден чувствовала, что приехала зря, потому что так и не застала зятя, Гиммлер, сидя в шкафу, думал, чем всё-таки закончится эта история, а Мюллер, Шелленберг и Штирлиц сидели с абсолютно белыми лицами, ожидая, какой приговор им грозит.       Прошло ещё около часа. Стемнело, а с улицы всё отчётливее стали доносится крики, топот, шум, словно там собиралась толпа.       Через некоторое время стало тихо, а в кабинете рейхсфюрера вместе с Кальтенбруннером появился генерал войск СС, Карл Вольф. Они синхронно отдали честь и, сделав шаг вперёд, Вольф озвучил:       — Войска собрались, чтобы поприветствовать нового рейхсфюрера. Они…       Но генерала войск перебил выскочивший из шкафа Гиммлер:       — Вы что, совсем спятили? Какое ещё приветствие?       Выглядел он, конечно, не очень презентабельно. Пиджак Шелленберга, который можно сказать, был обменен на китель рейхсфюрера, был ему велик. Лицо было красным из-за нескольких часов, проведённых в шкафу. А на лице читалась злость.       Кальтенбруннер и Вольф встали по стойке смирно, Мюллер, Шелленберг и присоединившийся к ним Штирлиц прижались к стене, медленно пробираясь к выходу, а Боден, закатывая рукава, рассматривала своего зятя, который, наверное, уже и забыл об её присутствии.       — Так вот ты где был, Гиммлер.       Услышав этот голос, рейхсфюрер вмиг потерял всю свою злобу и стал пятиться в сторону шкафа.       — Frau Boden, я так раз Вас видеть. Очень скучал…       Но тёща лишь медленными шагами приближалась к нему, не говоря ни слова.       — Значит, ты дров наколол, а ошибки признать уже сил не хватило? Чтобы бросить мою дочь ради этой секретарши Поттхаст! — пока все взгляды были устремлены на Гиммлера и Боден, Штирлиц, Шелленберг и Мюллер пулями выскочили из кабинета. — Ещё и прятаться от меня вздумал, и хороших людей врать заставил! Ну, Гиммлер! Сейчас ты за всё ответишь!       Рейхсфюрер, что есть сил, ринулся в другой конец кабинета, Боден следовала за ним. Кальтунбруннер с дёргающимся глазом посмотрел на Вольфа, и те тяжело вздохнули.       В этот время Штирлиц гнал автомобиль в неизвестном направлении, лишь бы подальше от здания РСХА. На месте штурмана сидел Шелленберг, кто всё ещё был в кителе рейхсфюрера, а Мюллер удобно расположился на заднем сиденье и рассуждал:       — Да уж, после такого надо премию требовать!       — Я бы сказал, жизнь вымаливать, — парировал Шелленберг, оглянувшись на товарища.       — Бригадефюрер, раз вы пока в кителе рейхсфюрера, выписали бы нам премии, — улыбнулся Штирлиц, поворачивая руль.       — И отпуск заодно, — добавил Мюллер.       Они втроём рассмеялись, а после группенфюрер добавил:       — Всё-таки приезд тёщи — дело коллективное. Особенно когда приезжает тёща рейхсфюрера.       На следующий день Гиммлер обнаружил на своём столе бумагу следующего содержания: За выполнение чрезвычайно опасной миссии, проявленную инициативу, смекалку и храбрость наградить: Группенфюрера Мюллера Бригадефюрера Шелленберга Штандартенфюрера Штирлица Премиальной выплатой в двойном размере и двухнедельным оплачиваемым отпуском. И.О. Рейхсфюрера: Шелленберг.