Лето имени тебя

      — Мам, пап, Тотош, ну не стоило так беспокоиться, — буквально уговаривала родителей и брата девушка, но те были несгибаемы. Они будто боялись оставлять Женю хотя на пару часов в одиночестве, хотя за неделю отсутствия Артема она прекрасно научилась справляться со всеми домашними делами. — Тем более скоро должны приехать Светлана Александровна и Сергей Владимирович. Ваш зять буквально составил график моего посещения, а вы в данный момент рушите все его планы.       — Ты сказала, что у тебя тянет поясницу, вот мы и приехали. Плюс и продуктов привезли тебе, — Максим Викторович приобнимает дочь и улыбается.       — У меня скоро холодильник лопнет от количества еды, не успеваю есть. Я, к вашему сведению, просто беременная, а не голодающая, — морщится Дзюба, а брат только смеется и обнимает ее.       Она привыкла показывать свой характер, свою независимость. И даже в моменты, когда без помощи просто не справиться, Женя чувствовала себя неловко от факта, что следует попросить кого-то. И сейчас, с довольно непростым протеканием беременности девушка ощущала, как становилась просто беспомощной. И стоит Артему уехать куда-то, как вокруг нее тут же слетаются родственники, готовые придушить своей заботой. Евгения понимала, что это лишь проявление любви и беспокойства по поводу здоровья, но практически всегда русой было максимально не комфортно, что столько внимания приковано к ее скромной персоне.       — Солнышко, у тебя все хорошо с Артемом? Он тебя не обижает? — взволнованно спрашивает женщина и смотрит на свою дочь.       — Ее попробуй еще обидь, мам, — смеется Антон, а потом получает от сестры подзатыльник.       — Мам, он сдувает с меня пылинки в буквальном смысле этого слова. Боюсь, что пока рожу, забуду, как надо самой обуваться, убирать в квартире.       — Оля, ну что ты начинаешь? Я же сразу сказал, что он хороший парень, — улыбается ее отец.       А ведь изначально мнение Максима Викторовича было совершенно иным. Девушка прекрасно помнит день, когда рассказала родителям о своем парне и их крайне серьезных намерениях. Помнит, как папа еще долго пересказывал дочери биографию игрока. Помнит, как они ругались буквально до утра. Помнит, как буквально до хрипоты в голосе кричала, убеждала свою семью, что Артем хороший. И помнит, как же сильно Дзюба сам поменял отношение ее родителей к себе. И тогда девушка наконец смогла выдохнуть от того, что между ее близкими людьми воцарило понимание.       — Женька, а ты сейчас похожа на огромный шар, — смеется Лебединский, смотря, как сестра пытается усесться на диван.       — Антонио, ты сейчас доболтаешься. Да, беременна, но это не значит, что я тебе не врежу, — спокойно говорит русая и поправляет свитер, который буквально вынуждена носить из-за аномально холодной питерской зимы.       — Папа буквально гордится, что у него зять — Дзюба, — улыбается парень и обнимает девушку.       — А изначально буквально выносил мне мозг, что это спартаковец, как ты можешь. Но факт, что Артем перешел в «Зенит», явно его задобрил, — слегка поморщилась Евгения, чувствуя, как малыши внутри нее решили начать пинать друг друга и ее внутренние органы.       Она настолько сильно привыкла ощущать их внутри. Каждое движение, буквально говорящее о том, что им уже тесно. Каждый переворот. Каждый толчок, когда будто случайно начинает выпирать и вырисовываться на коже маленькая ножка или ручка. И Женя местами даже не представляла, как будет жить без живота. Ведь он уже стал неотъемлемой частью девушки. И как, в какой-то момент, два вполне способных к существованию человека вдруг будут лежать рядом, хвататься своими маленькими пальчиками за ее волосы, требуя к себе дополнительного внимания. И как вдруг жить без бессонных ночей, когда маленькие люди внутри решают просто повеселиться?       — Солнышко, если вдруг будет плохо, звони, мы с папой приедем, отвезем тебя в больницу, — мама гладит ее по плечу, а Женя уверяет родителей, что с ней все будет хорошо.       Стоит только закрыть за родными дверь, как она тут же направляется в гостиную и разваливается на диване, чувствуя, как же сильно болят отекшие ноги. Ей действительно местами было безумно трудно без Артема, который так старательно создавал вокруг девушки комфорт и уют, вечно беспокоился о ее здоровье и не давал делать практически ничего. Но сказать об этом родителям было трудно. Не хотелось показывать, что их уже давно не маленькая, самостоятельная девочка вдруг не может банально застегнуть сапоги или поднять упавшую вещь. Дзюба часто говорил, что у Евгении дурацкие принципы, местами раздражающие, но в тоже время ведь любил в ней это, отмечая, что ни на что бы никогда не променял это «я сама», так часто звучавшее из уст русой.       Последний триместр беременности Женю буквально мучила бессонница. Она могла не спать практически всю ночь, а потом буквально выпадать из жизни на день. И ей всегда было не по себе, что Артем сидел с ней до конца. Ходил за едой, гладил по волосам, обнимал и читал книги, чтобы хоть немного помочь жене. А потом утром ехал на тренировку, делая вид, будто и не было бессонной ночи. Но сейчас, в связи с отъездом, Евгения боролась с этим в одиночку. И от этого становилось только более одиноко и скучно. Так хотелось поговорить с кем-то, рассказать очередную историю из детства или же просто посмеяться над очередной глупой шуткой. Но Артем далеко, а ей остается только терпеть и ждать. Стоит Дзюбе только начать провалиться в сон, как вдруг стук в дверь выводит девушку из этого состояния и заставляет пойти в прихожую Она знает, кто пришел, ведь любимый муж любезно оставил расписание посещения Евгении родственниками.       — Евгеша, здравствуй, — целует ее щеку женщина и проходит на кухню. — Я привезла тебе творога, полезно.       — Уже тошнит от молока и его производных, да? — усмехается мужчина и получает в ответ кивок. — Привет.       — Здравствуйте, Сергей Владимирович, — обнимает отца Дзюбы Женя и проходит в комнату. — Светлана Александровна, не стоило везти мне продукты, вам же так тяжело их тащить.       — Скажи спасибо, что я, как таможня, отобрал у нее несколько сумок, — располагается на стуле Сергей. — Как мои внуки? Все так же устраивают бои внутри? Все в деда, да?       — Сережа, — отмахивается Светлана. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, спасибо, — улыбается Женя и вдруг ощущает резкую боль внизу живота. С губ срывается крик, а в голове проносится только одна мысль. Родители Артема подхватывают ее за руки и ведут к дивану, пытаясь аккуратно усадить на него, буквально заваливая вопросам о том, что происходит. — Кажется, началось, — начинает судорожно дышать Евгения, переживая лишь об одном. Тёмы нет рядом.       — Скорую вызывать? — обеспокоенно говорит отец Дзюбы.       — Да скорая пока приедет, Женя уже родить успеет. Поехали на нашей машине, быстрее будет, — произносит женщина, а девушки кажется, что она единственная сейчас сохраняет спокойствие. — Надо Артему позвонить.       — Пожалуйста, давайте пока не будем, Тёма же там всю свою Испанию, или Италию, или где он там сейчас, разнесет к чертям собачьим, — морщиться от спазма и вдруг усилившейся боли в пояснице.       Ей действительно сейчас не хватает Артема. Тот бы смог поддержать, успокоить. Даже от самой глупой шутки внутри стало бы лучше. Но из-за футбольной карьеры он часто просто не мог оказаться рядом. Вечные сборы, матчи, разъезды. И Евгения к этому привыкла. Ведь была уверена, что Дзюба и так всегда доказывал свою любовь. Всегда старался показать, что Женя может на него положиться, что вот оно, то самое крепкое плечо, на которое можно опереться, вот она, каменная стена, защищающая ее от всего.       «Середина ее беременности была действительно трудной. Второй триместр встречал ее невыносимо сильным токсикозом, слабостью и местами пропадающей памятью. И если девушка до этого говорила, что это в порядке вещей, то Артем переживал за нее всем сердцем. Буквально сходил с ума от факта, что его жена ничего не может есть из-за сильной тошноты, а от банального яблока ее рвет практически весь день. И именно поэтому с большим скандалом Дзюба все же затащил Женю в больницу, применив перед этим неизмеримое упрямство и весь свой великий дар убеждения.       — Тёма, я боюсь госпитализации, — морщится Евгения и пытается состроить максимально жалостливое лицо, надеясь, что на мужчину это подействует.       — А Дзюбинаторы хотят думаешь? Ничего, заодно отдохнешь, а то надоела со своей учебой. Психология, готовка. Женщина, ты точно беременная? Или это гормоны так на тебя влияют? — усмехается Дзюба и берет ее за руку, прикасаясь к ней губами.       — Иди ты в задницу, тигра.       — Я смотрю тошнить перестало, да? — выгибает бровь Артем.       — Я не хочу тут быть одна, — протягивает Дзюба и смотрит на мужа. — От скуки же умру, начну в палате перестановку делать, каждой пациентке проводить психологический сеанс. Ты же меня знаешь.       — Ладно, малыш, я понял. Поговорю с врачом, будем лежать в этих стенах вдвоем.       Казалось, что для Артема нет ничего невозможного. Он всегда умудрялся решить ситуацию, найти нужные слова, и все ради того, чтобы успокоить любимую женщину. И в этот раз им разрешили находиться в палате вдвоем. Женя действительно дорожила этим порывом своего мужа. Дзюба будто имел внутри дополнительный источник энергии, на все обследования ходил с ней, не спал, когда на девушку вдруг накатывала тревога, шутил над медицинским персоналом. Даже выпросил у Луческу своеобразный отпуск на этот период. Многие болельщики негодовали от этого факта, но для мужчины было самое главное в этот момент — здоровье супруги.       — Тём, я чай хожу, — говорит Евгения, смотря на часы.       Почти час ночи. Сон будто устроил им забастовку. В больнице все казалось максимально неудобным. Подушки слишком мягкие, матрасы твердые, еще и Артема под боком нет. Из-за слишком маленьких кроватей у них просто не удавалось спать вместе, да и врач открыто твердил, что Жене нужно личное пространство и стабильный режим. Тошнота медленно уходила, рвота прекращалась, а Дзюба буквально зачеркивала крестиком дни до выписки. Ей было тесно в этих четырех стенах. И только наличие рядом футболиста скрашивало ее нахождение там, заставляя время бежать хоть немного быстрее.       — Я видел в коридоре кулер, схожу за кипятком для чай, — Артем потирает глаза, целует жену в макушку и выходит из палаты.       И стоит ему только покинуть пределы палаты, как Жене становиться невыносимо скучно. Пару минут тянуться как несколько часов, и девушка решается пойти вслед за ним, чтобы хоть чем-то себя занять. И стоит ей только выйти в кабинет, как Дзюба, увидев свою жену, начинает смеяться. Прикрывает рот, чтобы не разбудить никого в отделении, но просто не может сдерживаться.       — Ты похожа на киборга. Маленького, бегемотообразного киборга.       — Кто-то бессмертие обрел? Очень тонкая линия сравнения, спасибо, — закатывает глаза Женя и катит за собой транфузионную стойку.       — Я попрошу доктора, чтобы тебе вкололи чувство юмора, — шутит Артем и вызывает порыв смеха у жены. — Ты моя любовь.       — Я чай хочу, Тём. Очень хочу чай. И давай сдвинем кровати, мне спать одиноко, — жалуется Евгения, а футболист про себя отличает, что она похожа на ребенка.       — Конечно, солнышко, что угодно, лишь бы моя маленькая принцесса чувствовала себя комфортно, — обнимает ее Дзюба и целует в губы. Он готов хоть всю жизнь делать ей чай по ночам, слушать истории из детства и держать за руку, когда берут кровь из пальца, лишь бы его малышка всегда была рядом и так лучезарно улыбалась.»       — Отпустило? — усмехается врач, наблюдая, как девушка садится на кушетку.       — Да, — Дзюба непонимающе смотрит то на врача, то на родителей супруга, которые, кажется, все еще не могут прийти в себя после испуга. — А что это было?       — Ложные схватки. Такое бывает, когда приближается время родов. В принципе, я могу отпустить тебя домой. Если повторится состояние, смотри на продолжительность и систематичность. Если повторяются каждые пятнадцать или двадцать минут, то случай уже наш, малыши хотят на свободу. Понятно? — спрашивает мужчина и получает в ответ слабый кивок. — Вот и славно.       — Побыть с тобой дома? Может чего-то хочешь? — ласково говорит Светлана Александровна, поглаживая ее по плечу.       — Нет, — машет головой Женя. — Простите, — виновато смотрит на них, а в ответ получает только добрые улыбки.       — Это нормально. Я так Артема две недели рожала.       Девушка заходит в пустую квартиру и местами даже пугается от зловещей тишины. Все кажется таким нагнетающим и чужим. Она удивляется, как отсутствие Артема может так сильно изменить атмосферу в их маленьком, семейном уголке. Мгновенно появляется чувство, будто дом становится пустым. Не пахнет его привычными, терпкими духами, которые Женя так обожает. Не слышится смеха. Никто не смотрит фильмы и сериалы, пополняя свой список очередными шедеврами. Когда Дзюба уезжает на сборы или матчи, девушка даже не находит в себе силы приготовить что-то сложнее макарон. Кажется, что присутствие рядом Артема вселяет в нее жизнь, тот оптимизм, которого часто не хватает.       Евгения проходит на кухню и открывает холодильник, осматривая полки, заставленные огромным количеством еды, привезенной родителями, как ее, так и мужа. Девушке было неловко от этого, ведь беременность не ограничивала возможность сходить в магазин и купить нужные продукты. Но Артем слишком сильно переживал за супругу, именно поэтому заставил всех родных следить за Женей, пока его не будет. И русоволосой местами было плохо от этой заботы, она буквально душила ее, заставляла почувствовать себя неловко, неполноценно. Дзюба опирается на столешницу и пытается вспомнить, куда положила свой телефон. В последнее время память слишком сильно подводила ее. Девушка забывала практически любую информацию, даже самую важную. Врачи утверждали, что для ее срока такая ситуация является нормой, многие беременные страдают от подобных проблем, да вот только Евгению данная информация вовсе не является утешающей. Русоволосой кажется, будто какая-то важная часть ее жизни утекает.       Она заходит в ванную и умывается, пытаясь привести себя в чувства. Поднимает взгляд и рассматривает отражение в зеркале. Большие зелено-голубые глаза, аккуратный нос и широкая улыбка, которую Артем так часто называл ее особенностью. Женя всегда считала, что внешность у нее крайне обычная, да и это не самое главное, что может быть у человека. Ведь намного важнее внутренняя составляющая. Именно за это людей и любят. Замечают маленькие изюминки, отличающие от других, проникают внутрь, стараясь узнать лучше.       Евгения возвращается на кухню и собирает русые волосы, струящиеся до лопаток, в пучок. Достает из холодильника нужные продукты и раскладывает их на столе, собираясь печь очередной пирог. Ее всегда успокаивает процесс готовки. Именно поэтому год назад Женя закончила кулинарную академию, усовершенствовав этот навык. Ведь девушке действительно нравилось занимать себя этим. Что-то резать, мешать, работать с тестом. В этот момент у Дзюбы максимально сильно отключаются мысли. Все внимание концентрируется только на процессе. На том, как из кучи продуктов через несколько часов получится очередной, как любит говорить Артем, кулинарный шедевр.       — Женщина, ты чего запыхавшаяся? Какой марафон уже бежала? Все таки переставляла без меня мебель, да? — смеется футболист, стоит его жене ответить на звонок.       — Конечно, — закатывает глаза Евгения. — Подожди пару секунд, я сяду, — она кряхтит, стараясь максимально удобно расположиться на диване. По квартире разносится приятный аромат уже почти готовой запеканки, а девушка искренне радуется, что ближайшие пару часов точно никуда не встанет с этого места. Из-за времени, проведенном на кухне, поясница только сильнее начала болеть. — Я готовила.       — Ты мне сейчас попала в самое сердце, я так соскучился по твоей еде, — потягивается в кровати Дзюба и улыбается во фронтальную камеру. — Следишь за нашими сборами? Товарищескими матчами, тренировками?       — Сборами? — немного растерянно произносит девушка. — Да, конечно.       — И ты совсем сегодня не рожала, да?       — Рожала? Нет, тебе приснилось, Тём, — отмахивается Женя, но тут же осекается, понимая, что мужчину крайне трудно обмануть.       — Евгения Максимовна, ты крайне неубедительно врешь, — качает головой нападающий. — В следующий раз главное не проси мою маму мне не звонить. Она все равно позвонит. И ты права, я разгромлю к чертям эту страну.       — Неловко вышло, да? — прикусывает губу русая, а потом широко улыбается, получив в ответ кивок. — Я соскучилась. Мне даже никто не массирует отекшие ноги.       — Могу попросить Антона, но тогда ты, скорее всего, останешься без ноги, — смеется Дзюба. — Я тебя кусю, малышка.       Я тебя кусю. Это была их фраза. В самом начале отношений, когда признаваться в любви было максимально трудно, Артем придумал заменять три банальных слова чем-то особенным. И именно благодаря этой фразе между ними будто сохранялась эта тонкая, но крепкая нить, тянущаяся даже через тысячи километров. Стоит только сказать «я тебя кусю», как сразу возникает теплое ощущение внутри, будто и нет расстояния. Будто они снова сидят в одной квартире, на одном тесном диване, обнимаются и смотрят очередной фильм, который Артему кто-то посоветовал.       — Ты помнишь, — буквально шепчет девушка. — И я тебя кусю, тигра, — улыбается она и посылает ему воздушный поцелуй. А потом снова морщится, ощутив похожую на утреннюю боль внизу живота.       — Все хорошо, малыш? Дзюбинаторы опять шалят? Папу услышали и решили устроить бунт внутри корабля.       — Еще раз назовешь меня кораблем, получишь в лоб. Подожди немного, просто помолчи, — Женя смотрит на часы, замеряя время между подступающими схватками. Семнадцать минут. Каждые семнадцать минут внутри возникает спазм, заставляющий девушку впиваться ногтями в подушку.       — Я молчу уже больше получаса, как и ты. Женька, ты меня пугаешь, — обеспокоенно говорит Артем, а девушка уже уверена, что он смотрит билеты в Питер и готовится их купить.       — Кажется, началось, Тём, я рожаю. И если верить временным интервалам между схватками, в этот раз по-настоящему, — испуганно произносит Дзюба. А в голове только одно. Лишь бы прилетел. Лишь бы успел.