Кто-то наблюдает за мной

Майкл чувствует себя сталкером, когда смотрит в окно небольшого многоквартирного дома. Кажется, прямо на Сару. Было нелегко получить квартиру, обращённую фасадом к её окну, но деньги всегда были самыми красноречивыми помощниками, и предыдущего жильца квартиры, в конце концов, убедили освободить помещение на некоторое время. Майкл не может не смотреть вокруг с отвращением. Он не может сказать, что мистер Карни имеет хороший вкус; зеркала, меховая отделка на стенах и золотые светильники выглядят так, словно они прибыли с гаражной распродажи Либерачи. Линкольн и мужчина, называющий себя их отцом, выступили против решения Скофилда вернуться. С бесстрастным лицом Майкл прислушивался к словам, позволяя им омывать его, поскольку мысли были далеко, составляя план и планируя, что делать дальше. — Он даже не слушает, — наконец сказал Линкольн с отвращением, узнав выражение в глазах своего брата. — Майкл, расследование Вероники… ты возвратишься сейчас и попадёшься, мы вернёмся на круги своя. — Меня не поймают, — произнёс бескомпромиссно Майкл. — Я вернусь ненадолго, — он посмотрел на мрачного человека, стоящего рядом с Линкольном. — Я могу помочь, — сказал тот, в конце концов. — Но я согласен с твоим братом. Возвращение — неразумно. К этому моменту Майкл больше не слушает. Теперь, когда он стоит в темноте и смотрит сквозь стекло на Сару Танкреди в её квартире, Скофилд не жалеет о своём решении. Её волосы длиннее, лицо бледнее, немного похудевшее, но она жива. Он наблюдает, как она моет посуду: один стакан, одну миску, одну тарелку. Сара выполняет домашние обязанности с видом тихой абстракции. Майкл знает, что она все ещё работает — в маленькой клинике, в центре города. Он знает о её дисциплинарном слушании перед Комиссией медицинских экспертов. Его руки напрягаются на подоконнике. Сара, почему ты мне не сказала? Танкреди всегда казалась такой сильной и уверенной в себе. Наркоманка. Он понял, что она уязвима. Майкл просто не знал, что она была хрупкой. Сара сушит руки, а затем устало потирает глаза. Долгие дни в клинике, как ни странно, доставляют удовлетворение, потому что, наконец, она меняет мир к лучшему. Хотя ей никто не верит, передозировка наркотиками — не попытка самоубийства. Это глупая ошибка. Она искала временное забвение, а не смерть. Глупость, что привела к неправильному расчёту дозировки, была сродни той, которая заставила её влюбиться в Майкла Скофилда, в его глаза с твёрдым взглядом и неуловимую улыбку. Женщина хмурится. Её беспокоит, что, хотя прошли месяцы, он всё ещё у неё на уме. Ожидая кипения чайника, она встаёт у окна и смотрит на тихую улицу. Сара знает статистику. Показатель реабилитации для врачей, употребляющих наркотики, намного выше, чем показатель реабилитации для наркоманов, не являющихся врачами, но среди врачей-наркоманов также наблюдается значительный уровень самоубийств. Рот Сары изгибается в улыбке, наполненной кривым самопризнанием. Через дорогу глаза Майкла сужаются. Он задаётся вопросом, что у Сары на уме. Выражение её лица нечитаемо. Скофилд несчастен видеть, что она живёт одна в таком бандитском районе. Это небезопасно. Чайник издаёт шумный щелчок, Сара возвращается и наливает воду в кружку твёрдыми руками. Лицензия на медицинскую практику отозвана, однако там была и пятилетняя отсрочка на аннулирование. Не удивительно, одним из условий испытательного срока стала отмена наркотических привилегий, обладания наркотиками или возможности назначать их пациентам. Если она нарушит условно-досрочное освобождение, лицензия на медицинскую практику будет автоматически аннулирована. Танкреди медленно потягивает свой чай, её мысли далеко. Она знает, другие врачи, являющиеся выздоравливающими наркоманами, чувствуют, что трудно запретить наркотические привилегии до тех пор, пока они сами не ощутят себя полностью реабилитированными. Сара не чувствует ничего подобного. По общему признанию, иногда немного неудобно вызывать одного из коллег, чтобы делать предписания для неё, но из симпатии в их глазах она знает, что они понимают. Как оказалось, Совет медицинских экспертов наложил определённые условия на её практику в течение пяти лет. Она прошла реабилитацию, пережила периодический психиатрический мониторинг, случайные лабораторные тесты и регулярное посещение реабилитационных собраний. Время от времени появляется для отчётов перед Правлением. Учитывая, что Сара — одна из самых спокойных и послушных дисциплинированных работников, есть шанс, что они согласятся сократить испытательный срок. Саре всё равно. Угроза временного отстранения от должности приостановлена, и ей предоставили второй шанс. Она боролась с попытками отца заступиться от её имени. — Я справлюсь с этим самостоятельно, — однажды тихо говорила ему. — И приму наказание. Ты не захочешь увидеть, как обходят систему, и размякнуть из-за наркоманки только потому, что она — твоя дочь. Танкреди-старший отступил. Заслуга в том, что Сара сказала это. Предположительно, худшим, что могло случиться, если её лицензия будет отозвана. Но с реабилитацией и хорошим поведением через несколько лет она, вероятно, сможет вернуться к практике самостоятельно. Сара поднимает глаза со слабым хмурым взглядом. Женщина не может избавиться от безумного убеждения, что кто-то наблюдает за ней. Чувство паранойи раздражает её почти так же, как и осознание того, что, несмотря на всё, что он сделал, она до сих пор скучает по Майклу Скофилду.