***
Медленно раскрыв глаза, Мори на секунду теряется от обилия солнечного света, который бил прямо в глаза. Он удивился, откуда так много солнца, ведь дома окна были полностью закрыты светонепроницаемыми шторами. Дело было даже не в нелюбви Огая к свету, а в мерах безопасности. За плотными шторами можно не беспокоиться о снайперах или шпионах. За плотными шторами можно не думать, кто увидит настоящего босса Портовой мафии. Вдруг голову поразила вспышка боли, и Мори вдруг вспомнил, на чьем именно диване он лежит. «Черт», — зашипев себе под нос, он медленно начал вставать. «Теперь главное уйти тихо, чтобы Юкичи не проснулся», — объясняться перед бывшим соратником не хотелось от слова совсем. Отыскав свои вещи, он двинулся к выходу, осторожно ступая на скрипучий пол. Однако удача решила полностью покинуть босса мафии, поскольку сзади раздался громкий голос. — И куда ты собрался в таком состоянии? Медленно обернувшись, Мори натянул свою самую язвительную улыбку. — А ты что, волнуешься? Или я теперь твой пленник? Может, ты хочешь меня связать и оставить у себя навечно? Я благодарен за твою помощь вчера, но больше мне ничего от тебя не требуется. Я сообщу, когда банда будет уничтожена. Выдав свою тираду, Огай резко обернулся и дернулся к выходу. Это и стало последней ошибкой, правда, понял он это поздно. Примерно в тот момент, когда почувствовал сильное головокружение и перестал ощущать твердую землю под ногами. Уже приготовившись встретиться с поверхностью пола, Огай зажмурился. Однако удара не произошло. Фукудзава рефлекторно подхватил падающего противника и прижал к себе. Мори медленно открыл глаза. Блять. Блять. Блять. Именно это набатом стучало в голове у обоих. У Фукудзавы — потому что Огай вдруг оказался слишком близко. Настолько, что директор даже почувствовал тонкий аромат парфюма, крови и сигарет, исходящий от волос своего врага. Тот самый аромат, который сводил его с ума десять лет назад и продолжал медленно убивать на протяжении всех этих лет. Каждый раз, когда Юкичи терял контроль над своими мыслями, он вспоминал этот запах. А это уже приводило к потере контроля над своим телом. Вот и сейчас он почувствовал возрастающее напряжение. А у Мори — потому что он был уверен, что контролировал себя. Он был уверен, что не допустит того, чтобы оказаться слишком рядом. Он делал это на протяжении многих лет. Чересчур долгих, чтобы сосчитать. Чересчур долгих для сохранения чувств. Подобного не должно было произойти ни в одном из просчитанных вариантов. Минутная слабость — и вот он уже чувствует дыхание Юкичи на своих губах и понимает, что смотрит в потемневшие глаза своего врага. Он видит тот самый взгляд, который часто видел во снах (кошмарах — говорил он себе). Который долго не давал ему заснуть после этих снов и каждый раз возвращал мысли в дни, когда они еще были близки. Эмоционально, ментально, физически. В такие дни Огай не высыпался и был сам не свой на работе, отдавая самые жестокие приказы. Коё на это всегда понимающе улыбалась и брала на себя планирование операций. Губы Юкичи такие же мягкие. Эта мысль — последнее, что проскальзывает в голове у Мори, прежде чем его мысли затопляет другое чувство. Вполне определенное. Он так долго уничтожал в себе чувства к этому человеку, так долго ненавидел его, что сил на отрицание больше не осталось. Он чувствует бедром сильное желание Фукудзавы и понимает, что, если тот сейчас остановит поцелуй и уйдет, Огай его не простит. Однажды Юкичи уже ушел, и второго раза он не выдержит. Если это случится, Мори лично перережет глотку директору ВДА — и плевать на последствия. Поцелуй выходит злым. Жестоким. Жаждущим. Словно два зверя сцепились в последней схватке не на жизнь, а на смерть. Воздуха уже не хватает у обоих, но градус жесткости это только повышает. Огай зло прикусывает губу врага и, почувствовав вкус крови, ухмыляется. Он знает, что это заводит Юкичи. Потому что это до дрожи заводит самого Мори. Фукудзава поднимает глаза с расширенными потемневшими зрачками на Огая и хриплым голосом приказывает. — На колени. Мори усмехается, но ничего не говорит. Только медленно опускается. Он испытывает его терпение на прочность, когда смотрит снизу вверх из-под опущенных ресниц. Он обожает, когда его враг такой. Истинное обличье волка, стремящегося доминировать. Мори ненавидел выполнять приказы и подчиняться. Но это касалось всех, кроме его телохранителя. Его любовника. Только перед ним великий и гениальный босс мафии мог опуститься на колени, чувствуя, как возбуждение скручивается тянущим узлом внизу живота. Юкичи тем временем обходит стоящего на коленях врага и связывает ему сзади руки. — Серьезно? Он наклоняется и шепчет прямо в ухо. — Твоя ведь идея. Тебе же нравится быть связанным. Нравится, что ты не можешь ничего остановить или контролировать. Все, что ты способен делать — только стонать подо мной, ощущая меня в себе. Мори уже чувствует дискомфорт от сильного желания и члена, трущегося о ткань брюк. Но он знает Юкичи. Знает, что он полностью во власти волка, поэтому сможет получить разрядку только тогда, когда волк позволит. Фукудзава распахивает домашнюю юкату, садится в кресло и подзывает к себе Мори. — Ты знаешь, что надо делать. Огай подползает и проводит языком по возбужденной плоти, пробуя ее на вкус. Солоноватая головка внушительного достоинства Фукудзавы удобно ложится на язык. Мори начинает двигать головой, позволяя члену проскользнуть в самое горло. Конечно, он знает, как именно нравится его волку. Ему нравится глубоко и мокро. Ему нравится, когда у Огая собираются слезы в уголках глаз. Нравится, когда Мори смотрит ему прямо в глаза. Нравится его насмешливый взгляд, как будто он здесь все контролирует. Этот вид Мори, который отсасывает, стоя на коленях, с завязанными руками, сводит с ума. Поэтому Фукудзава чувствует, что пора останавливаться, и отстраняет Огая. Легкое, почти незаметное движение — и Мори уже сидит на коленях у Юкичи, пытаясь потереться пахом о его живот. Показать, как сильно он скучал и как сильно изнемогает. Фукудзава в ответ на это только усмехается и накрывает своей ладонью член своего врага. — Не думай, что так просто отделаешься от меня. От горячего шепота и хриплого голоса по всему телу Огая пробежали мурашки. Тем временем руки Фукудзавы уже полностью избавили Мори от брюк и вернули его на колени. Босс мафии уже открыл рот, чтобы в очередной раз выдать какую-то колкость, однако на его рот мягко опустилась ладонь Юкичи. Он поднес пальцы ко рту Огая, недвусмысленно намекая. Тщательно смочив пальцы слюной, Фукудзава опустил руку ко входу Мори. Узость тела была… неожиданной. Почему-то Юкичи был уверен, что у Огая есть любовники, обеспечивающие боссу регулярный секс. Эти мысли отравляли сознание Фукудзавы, заставляя его ненавидеть своего врага еще больше. Ревность черным ядом разливалась по сердцу каждый раз, когда он замечал обмен взглядами Дазая и Мори. Когда он замечал, как подчиненные мафии смотрят на своего босса. Он узнавал эти взгляды. Вожделеющие. Тихий стон заставил его сознание вернуться в момент, когда уже несколько пальцев разрабатывали вход Огая. Тот явно был на пределе. Юкичи понимает это по капелькам пота на висках, по судорожным вдохам и по подрагивающему члену. А еще по своему собственному состоянию. Подобного Мори нельзя видеть никому. Это зрелище хотелось выжечь у себя на сердце и никого даже близко не подпускать. Его враг был воплощением порока, жадно вбирающим всё, что ему дают. Его враг был восхитителен. Его враг был его. Когда пальцы были наконец-то заменены членом, Мори был готов сдаться. Он был готов отдать всю свою гордость, лишиться ненависти — как самого главного, что у него осталось. Отдать всего себя и умолять мечника взять его. — Если ты сейчас не ускоришься, я убью тебя, — вынужденно делая паузы между словами, простонал Огай. Юкичи на это только хмыкнул, нарочито медленно двигаясь в теле Мори. Глубокие толчки — все, что ощущал Огай. Фукудзава с садистским удовольствием медленно вбивался в своего врага, то полностью вытаскивая член, то снова погружая. — Ненавижу тебя. Эта фраза, произнесенная с такой страстью, что сравнима разве что с признанием в любви, сорвала последние тормоза Юкичи. Но было в этой реплике что-то еще. Что-то глубокое и темное. Что-то такое, что лучше не открывать и не вытаскивать на свет. Он знал это абсолютно точно, потому что это нечто паразитировало и в его душе. Перестав себя контролировать, Фукудзава при каждом глубоком толчке задевал простату внутри Мори. Стоны Огая превратились в крики настолько развратные, которых не слышали даже лучшие бордели Йокогамы. Юкичи вбивался в него так неистово, словно пытался разом отомстить за все 10 лет одиночества и разлуки. За 10 лет ненависти и презрения, которое сочилось из обоих, и сумасшедшей дрочки после каждой встречи и подчеркнутой холодности. Не выдержав такого жесткого темпа, Огай кончил, затрясшись в оргазменной судороге и положив голову на плечо мечника. Его стона и сжавшихся мышц вокруг члена хватило, чтобы Юкичи тоже подошел к пику. Толкнувшись еще пару раз, он кончил, чувствуя, как горячее семя вытекает из его врага. Минута, чтобы прийти в себя, и Юкичи уже снимает с себя Мори и осторожно относит в спальню. Огай ослаблен от ран, уставший после секса и не может даже заставить себя возразить или съязвить в ответ на это нахальное действие. Аккуратно стерев сперму, Фукудзава уложил своего любовника на кровать. Выйдя в соседнюю комнату, он занялся отчетами. Дела не ждут, а новая группировка должна быть уничтожена. Впервые за долгое время Юкичи обрел внутреннее равновесие. Они так долго ненавидели друг друга, что не заметили, как это стало самой страстной любовью. Хотя может так и было с самого начала, а они были слишком горды и заносчивы, чтобы распознать это. Для признаний еще не время, но оба почему-то уверены, что оно придет.Часть 1
20 января 2020 г. в 00:37
Примечания:
Я все еще пытаюсь разобраться с правильным форматированием диалогов. Если есть замечания, добро пожаловать в публичную бету.
Директор Вооруженного детективного агентства уже час сидел за столом, с обреченностью взирая на скопившуюся кучу отчетов. Куникида явно постарался, попытавшись уместить весь сумасшедший последний месяц всего лишь в пять («или семь?», — директор даже не смог заставить себя пересчитать их) плотно набитых папок.
А причиной такого ажиотажа внезапно оказалась даже не Портовая мафия, так неудачно залегшая на дно в последнее время, а новая банда. Она не была достаточно серьезной угрозой для эсперов агентства или мафии, но уверенно действовала на нервы обоим боссам.
Мелкие сошки новичков были молодняком, ранее сбывающим наркотики портовых. Что было проблемой, так это их методы работы. Они действовали грязно, не стеснялись убивать, расчленять и устраивать налеты с расстрелами даже на мафиозные предприятия. О главаре ничего не было известно, но это было делом времени. По крайней мере, так считал Фукудзава, все еще настойчиво избегая смотреть на отчеты.
Он был и остается воином — легендарным Серебряным волком, который хотел сражаться за город, когда создавал детективное агентство. Но очень быстро пришлось перепоручить оперативную работу остальным, а самому заняться организационными и стратегическими вопросами. Вот и сейчас банду выслеживают Куникида с Ацуши, а Дазай отправился узнавать имя главаря и каким-то образом очутился в Токио.
Что было странным, так это почему Портовая мафия позволяла подобной мерзости бесчинствовать в Йокогаме. Чем таким важным был занят Огай, чтобы не обращать внимания на группировку, которая быстро набирала силу. Директор помнил, что Мори и сам не прочь был использовать грязные методы, но никогда не принимал жестокости ради жестокости. Эта единственная черта противника, которая заставляла его уважать и даже принять Портовую мафию как необходимое зло.
Одолеваемый тяжелыми мыслями, директор встал, одернув юкату, и, взяв наугад 2 папки со стопки, отправился домой. Он решил, что в спокойной домашней обстановке сможет настроиться на работу и наконец изучить подготовленные бумаги.
Однако подойдя к своей квартире, расположенной в отдаленном и тихом районе Йокогамы, вдруг отчетливо понял, что поработать ему сегодня точно не удастся. Входная дверь была приоткрыта, а рядом на коврике угадывались капли чего-то буро-красного. Фукудзава наклонился и убедившись, что это все-таки кровь, обнажил меч.
Тихо ступая, чтобы не спугнуть взломщиков, он прошел в комнату и на секунду потерял дар речи от гнева. На диване сидел Огай собственной персоной в расстегнутой окровавленной рубашке, его излюбленное пальто лежало неподалеку. Он, склонившись и тихо матерясь себе под нос, зашивал рану, другой рукой держа бутылку со спиртным. В таком положении его и застал Фукудзава.
— Что ты здесь делаешь? Немедленно выметайся из моей квартиры, — к Фукудзаве наконец вернулся голос и способность говорить.
Мори медленно обернулся и в глазах застыла обреченность.
— Не везет мне сегодня. Вот чего ты так рано вернулся? Ты же обычно до полуночи домой не суешься.
Директор даже не успел поинтересоваться причинами такой осведомленности, когда заметил еще несколько ран в районе плеча. Единственным вопросом, оставшимся в голове, было «Как Огай остается в сознании, потеряв столько крови?». В том, что эта была кровь именно Мори, Фукудзава не сомневался.
— Твоя квартира единственное место, где меня не будут искать. По крайней мере пока. Все остальные конспиративные квартиры оказались скомпрометированы. Но если ты настаиваешь, то я могу продолжить где-нибудь в другом месте.
Мори медленно встал и, легонько покачнувшись, продолжил. — Только виски заберу с собой.
Забрав наполовину пустую бутылку, он направился к выходу.
— Стой. Я тебе помогу обработать раны, пока ты придумываешь историю, почему ты оказался у меня в квартире в луже крови. И для тебя же будет лучше, если она окажется достаточно правдоподобной.
Фукудзава, уже оправившись от первого шока, подошел к кухонной тумбе и начал искать аптечку. Она определенно у него была, это он помнил точно. Найдя необходимую коробку, он подошел к снова усевшемуся на диван Мори.
— Раздевайся.
Мори повиновался, ничего не возразив, лишь только странно взглянув при этом на мужчину. Оставшись в одних штанах, он глотнул виски и приготовился.
— А теперь рассказывай, — Фукудзава медленно начал зашивать крупные раны.
— Я удивлен, что ты меня не вышвырнул. Мы же все-таки враги, — протянув последнее слово, Мори усмехнулся. — А у тебя здесь неплохо, — оглядываясь по сторонам, продолжил раненый. – А вот стол знакомый, он ведь до сих пор такой же прочный?
— Лучше рассказывай, как тебя ранили. Ты вроде даже мне в бою не проигрывал. Кто же оказался настолько умным, что ты попался, — Фукудзава не ответил ничего на предыдущую реплику Огая, зная о его любви уходить от ответа, хоть определенная фраза и заставила кончики его ушей заалеть.
Мори вмиг посерьезнел, поняв, что рассказать все-таки придется.
— Ты, наверное, слышал о новой группировке, устраивающей разбой на моей территории. Эти твари взломали нашу систему защиты, можешь себе такое представить? Более того, у меня есть подозрения, что они внедрили шпиона или завербовали кого-то из моих приближенных. В общем, я даже не помню конкретно, как все произошло. Помню только, что мне доставили отчет о зачистке, потом резкий укол в шею и все потемнело.
— Очнулся я в подвале прикованным, не способным вызвать Элис. Прямо как в старые добрые времена, — быстро глянув на сосредоточенное лицо Фукудзавы, Мори продолжил. — В общем, выбраться мне удалось, хоть и с небольшими потерями. Радует, что я отправил на тот свет как минимум десятерых из банды, но как же жаль, что они не смогли поделиться со мной информацией.
Фукудзава, обрабатывая раны, мигом представил, каким пыткам подверглись те, кто захватил Мори. И, еле заметно вздрогнув, ничего не ответил.
Мори, подавив зевоту, со вздохом продолжил историю:
— Уходя, я прихватил ноутбук одного из наемников и зашел в систему. Оказалось, что у них было полное расписание моих прошлых и будущих перемещений. Полное досье на меня, включая мое прошлое, — Мори выразительно посмотрел на Фукудзаву, — все прошлое. Информация о тебе там тоже была.
Директор снова промолчал. Если у них были такие данные на самого опасного человека Йокогамы, значит, они собрали информацию и на членов ВДА. Что автоматически делало новую группировку более серьезной, чем предполагалось.
— И что же ты теперь намерен предпринять?
Ответом на вопрос послужила тишина. Мори, утомленный разговором и болью, заснул. Фукудзава вздохнул и, убрав аптечку, осторожно уложил своего врага на диван. Накрыв его пледом, он избавился от следов крови и отправился в спальню. Ему предстояло многое обдумать и решить, как избавиться от угрозы, ставшей настолько серьезной. За тяжелыми мыслями и переживаниями директор сам не заметил, как провалился в сон.