Кружка кофе

Есть ли смысл пить кофе для того, чтобы взбодриться, с какими-нибудь сливками или солёной карамелью? Зачем добавлять туда сахар, чтобы перебить вкус его горечи? Разве он не намеренно такой противно-горький? Именно этот отвратительный вкус и послевкусие на языке заставляет чувствовать тело и разум бодрее и живее в такой поздний час. Когда понимаешь, что ты в дерьме, что тебе завтра нужно презентовать очень важный проект (на самом деле не такой уж и важный), а ты делаешь его всего за один день. Пытаешься. Именно в такие моменты начинаешь осознавать, на сколько бессмысленно впустую ты потратил выделенное свободное время за эту неделю. Прокрастинация, а после бесполезные рефлексии. Чтобы не уснуть, нужно заварить кофе по-крепче во второй раз. Две ложки кофейных зёрен, бам, кипяток, стуки металла о стекло. Всё в этой чашке кофе противно и раздражающе, как уже этот «супер-важный» день понедельника. Он чёрный, поглощающий своим невидимым дном, горячий и на самом деле отвратительно сконцентрировано пахнущий. Это суровый домашний кофе, который приходится лакать до прихода рассвета, сидя за столом в одиночестве и чиркая ручкой по листу бумаги. Вырисовывая буквы в строках, размытыми от кофейных капель, думать совершенно не о горьком кофе, от которого тебя периодически бьёт омерзительными горькими мурашками, будто эта чёрная горечь распространяется по всему твоему телу за этот короткий момент. После вздрога, закатившихся глаз и усталого выдоха, дрожащие руки вновь крепче сжимают ручку и выводят идеально ровные буквы. И разве стоит это сбитого в два часа ночи режима, когда ты не планируешь спать и даже не нервничаешь по поводу предстоящего «испытания». Разве стоит того, чтобы пить этот поганый, мерзостный кофе и растворятся в его горьком тоскливом вкусе? Он горячий, но одновременно холодно-отталкивающий. За окном минусовая температура, которая обязательно укусит тогда, когда ты выберешься из своей крепости, да даже тогда, когда ты откроешь окно. Кофе кусает так же, обжигает язык до мерзкого холода и заставляет морщиться. Этот вкус не уйдёт ни через час, ни через два, он будет сопровождать тебя в течении всего дня, напоминая о ночи без сна. С этим «прекрасным» напитком ассоциируются лишь такие ночи — холодные, одинокие, скверно-пахнующие горечью. Винить можно лишь себя, потому что именно ты — тот, кто просрал время. Бессонница щиплет глаза, хотя это, похоже, слёзы. Бессилия и антиутопии, в котором ты тонешь с каждым бесцветным глотком. Хорошо, что Тэхён встречается с ним лишь в такие же бесцветные и безэмоциональные деньки, когда сил на эмоции и чувства просто не остаётся. Нет сил на самобичевание, прокрастинацию с отговорками, нет сил на самого себя. О чём, кстати, этот проект? В чём его смысл? В чём его важность? А, на это так всё равно. Хочется просто закончить, почувствовать облегчение на собственной совести и послать всё. Наивно-надоевший принцип: «просто выполнить это, то, ещё вот это и быть свободным». Это ведь всё временно, даже последующие обещания временны. Обещание перед самим собой сохранять режим и стойкость, старательность, характер и краски эмоций в своём сердце — всё это ровно до новой бессоной ночи и чашки кофе в руках, невыполненного задания, пустой головы и странного пофигизма на жизнь, когда ты знаешь, что тебе предоставлено ещё несколько часов до похода на работу. И лишь бы успеть. Ночи без сна с чашкой крепкого кофе — незабываемые моменты. Как длительная паническая атака, ты помнишь эти растянувшиеся часы, будто пару минут утром в этот же день, но чётко. А это вообще всё ещё один и тот же день?       Об этом не знает никто, это твой маленький секрет: что, бывает, ты не спишь ночами; пьёшь напиток, который ненавидишь всеми своими вкусовыми рецепторами; вроде нервничаешь, а вроде тебе уже после 00:00 становится так безразлично. Намеренно горячий, неразбавленный ничем, крепкий мерзотный кофе — кажется, от него чернеют вены. Почему-то горечь концентрирует, заставляет сосредоточится на мысли и выполнить работу хотя бы на половину твоей старательной работоспособности, которую ты выдавливаешь из себя повседневными днями с трудом. Это как мелкая жизненная неудача — противная, но отрезвляющая (этот горький вкус очень похож в общем на жизнь). Ким с тихим стуком ставит пустую кружку на стол и залипает на её грязно коричневый цвет внутри. Цвет дерьма, не иначе. Выдавая зевок — побочный эффект характера «совы» — Тэхён направляет лампу со светом себе в документы, хотя ничего не меняется. Секундное отвлечение от монотонной писанины и бегущих строк перед глазами. А ведь так хочется в постель, к своему самому тёплому, нежному, любимому цыплёнку. Чимин умеет поддержать и поднять настроение, внести такую необходимую энергию эмпатии. Но он и так слишком многое делает для Тэхёна, ему тоже нужно отдыхать, ведь Чими так же усердно работает и точно так же устаёт. Вот только как у него получается быть таким солнечно-волшебным? Бодрствовать каждое утро, даже если не выспался, даже если до часу ночи сидел за кипами бумаг? Пак невероятен и Тэ стремиться к тому же самому. Любовь к Чимину, желание быть его достойным — не это ли вынуждает сейчас всеми способами добиваться новых достижений на работе, добиваться одобрения и повышения? Чимин намного вкуснее и слаще какого-то чёрствого кофе, который оседает прозрачной горькой плёнкой во рту. Этот горький напиток — олицетворяющий ночное небо без звёзд и ночь внутреннюю. Внезапные размышления нагоняют странную волнительную меланхолию, которая потрясает и пугает на столько сильно, что, кажется, Тэхён снова начинает чувствовать. Пусть и не самое приятное, скорее гадкое и такое, чёрт возьми, горькое. Не выдерживая дрожащих пальцев, болящих глаз и онемевшей — от неподвижного положения сидя — поясницы, Ким поднимается со стула, который провожает его скрипом. Не ловя устало-опущенными глазами первые лучи утреннего заката, парень двигается в общую спальню. Хотелось посмотреть хотя бы пару минут, после этого короткого отдыха Тэхён обязательно вернётся к работе, он обещает. Аккуратно опустившись на пышное шёлковое одеяло, Тэ нависает над спящим цыплёнком. Просто наблюдает, постепенно различая во тьме очертания острого подбородка, пухлых губ, пухлых щёчек, трепещущих во сне ресниц, спадающих на милое умиротворённое личико редких прядок волос. Слушая чужое сонное сопение, Ким чувствует навивающую дрёму на собственных потяжелевших веках и вздыхает шумно, проводя, еле касаясь, по спящему личику ладонью. Чуткий сон его Чими нарушается моментально, тот сначала сонно, только начиная просыпаться, жмётся к тёплой родной ладони, а после обвивает запястье своего ТэТэ недлинными пальчиками. — Тэхён-а, почему ты ещё не под одеялом? Хрипит совсем негромко всё ещё мелодичный и всё такой же сонный голосок. Сердце будто оживает, забив ощутимыми ударами в грудь. Тэхён не отвечает, лишь выдыхает так страдальчески устало и вжимается в тонкую шею, тут и без слов всё понятно. Чимин не расспрашивает, лишь приоткрывает свои глаза-щёлочки и, борясь с желанием снова утонуть во сне и этих приятно-воздушных, мягко-взбитых подушках и одеяле, обнимает Кима за шею в ответ и путает пальцы в его отросших волосах на затылке. Им не нужны слова ночью, Тэхёну после кружки горькой тоски тем более. Он уверен, Чи чувствует его, заряжая такой неожиданной энергией. Подхватывая парня под мышками и обнимая за спиной, Тэ аккуратно тянет хрупкое тело на себя и переворачивается на постели на спину, падая в перьевые облака. Чимин так удобно и так приятно-тепло лежит на нём. Его удобно гладить по спине и убаюкивать, забираться немного холодными пальцами под лёгкую футболку и щекотать под рёбрами. Невольно тело волнисто извивается, а цыплёнок тихонько хихикает, вновь отрываясь ото сна. Отклонившись от крепкой груди, Чим в момент оказывается у немного сухих губ и, мягко толкнувшись в них горячим юрким язычком, проникает легко вовнутрь. Вот и всё, страшный секрет Кима с кофе раскрыт. Пак ловит этот неровный нервный вздох и успокаивающе гладит своего тигрёнка по локтям и плечам, продолжая дарить сладость и слизывать горечь с чужого языка. Это действительно помогает, Тэхён мигом активизируется и тянет кофту с пластичного тела вверх. Перед Тэ рисуются рельефы худого изящного тела и тёмные торчащие соски. В полу-сне Чим тихо судорожно стонет и, задирая чужой чёрный пуловер вверх, жмётся к горячей коже на животе. Проводя горячими ладонями по талии вверх, где пальцы переплетаются в замок, Ким любуется телом своего драгоценного и такого желанного в этот момент. Ленивые ласки будят возбуждение в уставших телах, прелюдии длятся непозволительно долго. Хотя на деле проходит лишь десять минут, как они, уже совершенно голые, трутся тело о тело и вылизывают губы друг друга до скрипа. Тихие томные ахи ловят первые лучи восходящего солнца, пробивающиеся через прозрачно белые шторы (на них настоял Пак) и впервые Тэхён обращает внимание на то, как это красиво. Звуки и лучи, неощутимые, но приятные. Чимин жмётся и старательно крутит бёдрами, приподнимаясь вверх вниз и успевая оставлять влажные поцелуи на чужом подбородке. Ким не скупился на низкие томные ноты, вновь и вновь скользя ладонями по бокам и бёдрам любимого. Пак останавливается лишь на пару секунд, загнанно дыша и заглядывая блестящими в наслаждении глаза в шоколадные напротив. Дарит тёплую ласковую улыбку и кладёт свою ладошку Тэ на скулу, поглаживая большим пальцем у носа и уголка губ. Они смотрят на друг друга с минуту, пока Ким сам не толкается, возобновляя судорожные негромкие постанывания и дрожь тела на нём. Лишь порозовевшие от раннего заката облачка теперь заглядывали к двум влюблённым в окошко, укрывая их от ослепительных солнечных лучей.

***

Одинокая, пустая, остывшая кружка из-под кофе стояла на столе, впитывая в белоснежную керамику коричневый налёт и кофейный запах. Она определённо будет отмыта ещё не один раз.