воспоминания

Единственное, что осталось у Алана от Энди - пустая жестяная банка из-под пива. Так себе подарок. Но это, пожалуй, была самая ценная его вещь. Его считали сумасшедшим — еще бы, хранить всякий мусор в доме. Но каждую ночь Уайлдер смотрел на эту жалкую жестянку и вспоминал, вспоминал... Алан помнил об Энди все. Он помнил, как лучащийся счастьем Флетчер вечно таскал его по всяким затхлым барам Берлина. Помнил горький вкус пива на губах, безумные танцы под эту глупую и бездушную, но такую заводящую электронную музыку... А затем пьяные объятия, поцелуи... Под утро они могли обнаружить самих себя самозабвенно целующимися совершенно в любых местах — в туалете, в подвале, в темном углу студии... Им тогда больше ничего и не нужно было, кроме друг друга. И глаза, эти жуткие и, черт возьми, такие манящие синие глаза. Они правда синие — не серые, не голубые и не какие-нибудь еще — просто синие. Настоящие. Уайдлер ни у кого еще не встречал таких глаз. Хотя остальные и говорили ему, что он плетет какую-то чушь, в том числе и сам Энди — самые обычные глаза, ничего особенного в них нет, да и вообще, сейчас у половины людей, живущих на планете, такие же. Но уж Алан-то знал, как сильно, ох, как же сильно все они ошибаются. Нет ни у кого больше таких сияющих глаз. И не будет. Они всегда лучились добротой и теплотой, а еще — вечной дружеской насмешкой. И была в них такая постоянная невинность, застенчивость, о да. Обычно было так трудно поймать взгляд Энди, но уж если он взглянул на тебя, то он увидит всего тебя насквозь, даже не сомневайся. А еще взгляд был всегда немного такой, ну, грустный... Алан никогда не мог понять, чем же вызвана эта грусть. Пытался прочесть, пытался узнать, пытался спросить — но не смог. Казалось, этот рыжий скорбит по всем несчастьям, которые произошли в этом мире или вот-вот произойдут. В первый же день, когда Уайлдер увидел его глаза, он поклялся: он, Алан, никогда не позволит, чтобы эти самые прекрасные на свете глаза, обрамленные густыми, но почти белыми ресницами, наполнились слезами. Алан был так счастлив, когда Энди, краснея до самых корней волос, признался в своих чувствах, что ему казалось, что все это — какой-то сон. Он просто выпал из реальности. Ему так нравилось, как Флетч объясняется — запинаясь, смотря в пол, вечно ероша свои непослушные рыжие волосы. Он любил этот его милый, до безумия родной, домашний тенор — и немного с хрипотцой. Все в этом нескладном рыжем парнишке идеально сочеталось между собой — и образовывало самого прекрасного, самого желанного для Алана юношу. Флетчер почему-то ассоциировался у Алана с осенью. Глупо, но факт. Он помнил, как они, смеясь, бежали под дождем из коричневых, желтых, красных листьев... Ох, а еще тогда Энди впервые увидел радугу вживую. Забавно, наверное, что раньше он никогда ее не видел — но тем не менее это было именно так. Алан помнил, как Флетч залепетал что-то от счастья... Ну совсем как ребенок, ей богу. Его глаза заискрились как-то по-новому. Уайлдер помнит, как Энди сквозь слезы бормотал, как он счастлив, что разделил этот момент с Аланом, параллельно покрывая все его лицо поцелуями, такими сладкими и нежными... Ну а Алан, в свою очередь, был счастлив держать это маленькое чудо в своих объятиях. Поцелуи Энди — вообще отдельная тема. Алан готов был часами вспоминать вкус его губ — по счастью, Флетчер не скупился на всякие нежности. Алан почему-то всегда его таким и представлял — взрывным, вечно радостным и очень любящим обнимашки и другие радости жизни. Что касается их первого поцелуя, то это событие Уайдлер везде отмечал как самый счастливый момент его жизни. Алан тогда взял инициативу на себя — Флетч такой стеснительный. Алан помнит, как тогда Энди удивленно, с некоторым испугом смотрел на него, приоткрыв рот — и Уайлдер просто накрыл его губы своими... Алан давно хотел уйти. Пожалуй, не стоит даже и говорить о том, что его удерживало — конечно, Флетчер. Уайлдер всегда рассуждал трезво и не верил ни в какие сказки — а следовательно, понимал, что если он расстанется со всей группой, то расстанется и с Энди. Он понимал, какую жуткую, отвратительную боль он нанесет своему маленькому солнцу, каким бесчувственным уродом будет выглядеть. Но с другой стороны, он не мог жить так дальше. Свои собственные проблемы и проблемы других членов коллектива, внезапно навалившиеся на них во время тура песен веры и преданности, оказались ему не по силам. Он долго метался меж двумя выборами. И однажды... Он принял решение. Того счастливого, солнечного ребенка больше нет с ним. Есть холодный, отчужденный незнакомец — Флетчер закрылся навсегда. Алан кричал, Алан метался по всему миру в поисках Энди — но когда нашел, тот просто не открыл ему. И никогда больше не откроет. Надо было оставаться тогда вместе со всеми — может, пережили бы и так этот ужасный период, зато с Энди все было бы хорошо. Алан задернул жалюзи, выключил свет и впервые в жизни заплакал. Алан Чарльз Уайлдер совершенно одинок и никогда больше не вернется в Depeche Mode.