Поцелуй

Никогда не отличалась особым красноречием, но любовь к подруге была важнее банальной боязни общения. Когда я увидела, как напуганная Амата была прижата к стене наглым лидером "Туннельных змей" — Бутчем, логика, как ни странно, наконец-то сработала, и убедительные слова сами пришли на ум. Единственным аргументом, а по совместительству и единственной причиной начала этих приставаний было то, что Амата — дочь Смотрителя, и именно это могло сыграть на руку. Конечно же, после моей неожиданно красноречивой фразы: "Амата — дочь Смотрителя, и если не отстанете — будете иметь дело с ним", банда сосунков сразу же пошла на попятную и, приговаривая какой-то гневный лепет, ушла в класс. Я подошла к подруге, Амата облегченно выдохнула. — Спасибо огромное, Элли, без тебя эти придурки бы не свалили. Не понимаю, почему они ко мне привязались. Видно, только потому, что мой папа — Смотритель. — Нет проблем, — я взяла подругу под руку и мы пошли в класс. К.О.З.А. прошла нормально, тест был довольно странным, но я не сомневалась, что последний вопрос будет выглядеть именно так. Семь вариантов ответов "Смотритель". Неудивительно, с тем какой культ личности в нашем убежище ему посвятили. Не кривя душой: конечно, я его недолюбливаю еще с тех пор, как мне исполнилось десять лет, и Амата устроила праздник в честь этого дня. Тогда, собираясь к отцу, я подслушала диалог Смотрителя с охранником и поняла как он относится и ко мне и моему отцу. Но Смотритель все же был отцом Аматы, так что некая снисходительность с моей стороны к нему присутствовала. И тему про ее отца в разговорах с подругой я часто избегала. Подслушав разговор мистера Бротча и Аматы я поняла, что ей выпала административная должность, и она была не разочарована, ведь все знали, что монархия убежищу не чужда и ее отец хотел сделать дочь своей приемницей. А я?.. — Священник? Серьезно? — я скептично нахмурила брови, тупо смотря на Амату. Она залилась громким смехом, а я заулыбалась вместе с ней. — Ну, на тебе хотя бы не будет такой ответственности как на мне из-за отцовского желания. Да и можешь целыми днями ничего не делать даже... — Да уж, навряд ли едва ли какая-то религия в этом убежище сможет сместить культ Смотрителя, — я посмотрела на Амату в надежде, что она найдет шутку смешной, но увидела лишь хмурое лицо. — Прости, я не хотела. — Да ничего, я понимаю, что мой отец часто перегибает палку. Но я не представляю как справлюсь с этой работой после него. — Эй, не расстраивайся, я помогу если что. Куда мой любимый Смотритель пойдет без своего карманного священника? — я потормошила Амату за плечо, а она улыбнулась. — А я даже знаю как поднять тебе настроение! Я потянула подругу за руку, ускоряя шаг, она шла за мной по узким, хорошо освещенным коридорам и вскоре мы пришли к моей с отцом комнате. Зашла внутрь и пригласила Амату жестом. Даже не став разуваться, я прошла в свою комнату и начала шарить в прикроватной тумбочке. — Отец сегодня опять задержится с Джонасом в медотсеке до поздна. И смотри, что он достал и разрешил мне попробовать в честь успешно сданной К.О.З.А.? — я выудила из тумбочки стеклянную бутылку, напоминающую по форме фляжку, которая до краев была заполнена ярко-оранжевой жидкостью, похожей на апельсиновый сок, только намного красивее переливающийся. Амата взяла бутылку из моих рук и покрутила ее в руках, рассматривая этикетку. — Виски? Ого... — глаза ее загорелись. — Отец говорит, что мне нельзя, хотя сам постоянно выпивает стакан вечером за бумажками. Я всегда хотела попробовать. — Только этот напиток очень крепкий, и, думаю, что унесет он нас быстро, а не заметить это сможет только дурак. Лучше нам не выходить из комнаты, когда будем выпивать. — А я и не собиралась. Мне все равно у тебя нравится больше, чем везде, — улыбнулась Амата. И заключила: — Мы прямо мелкие алкашки. Я, плюхнувшись, села на кровать, положив голень ноги на бедро и принялась открывать бутылку. — Не говори. Не без усилия открутив пробку, я осторожно нюхнула жидкость. В нос сразу же ударил резкий запах спирта. И я вякнула "фу", а затем передала бутылку Амате. Она, особо не церемонясь, преподнесла бутылку к своим губам и сделала глоток. Подруга закашлялась, стараясь не сильно содрогаться рукой, держащей бутыль, чтобы содержимое ненароком не расплескалось. Я засмеялась. Бутыль была как священный грааль. — Ну, и как тебе? — Ужасная дрянь, но я, кажется, уже начала что-то чувствовать, — сказала Амата, призадумавшись. Она протянула бутылку мне, а я, взяв ее из рук, отпила горькую жидкость, закрыв глаза. В горле защипало, в голову резко ударил алкоголь, я откашлялась. Ощущения были для меня новыми. — Ого, — заключила. — А я тебе про что! — Амата воодушевилась. Подруга присела возле меня. Мы делали по паре глотков, передавая жидкость друг от друга. С каждым глотком процесс становился все веселее. Вскоре головы наши совсем захмелели, а я встала, чтобы проверить ощущения. Все было как во сне: мир вокруг покорежился, перевернулся, так сказать. Вернее, вечно переворачивался, продрогал, меняя положение, а кровь в венах стала горячей, будто кипящей. Мне казалось, что никогда раньше я не ощущала своего тела и разума так четко, хотя вокруг меня и был вакуум. Я посмотрела на сидящую Амату: она сверлила взглядом стену напротив моей кровати. — Ты как? — Это очень странно, — ответила загадочно она, посмотрев на меня. Мир зашевелился, то есть казалось, что убежище дрогнуло перед глазами, а пол стал потолком, и я плюхнулась на кровать прямо в ботинках. Амата, проследив за мной, аккуратно прилегла подле меня, повернув голову ко мне. Я тупо пялилась в ее знакомые карие глаза, и было неплохо. Мой взгляд заскользил от ее медленно моргающих глаз до розовых щек, потом перешел к бровям, а затем к пухлым губам. Волосы на ее голове были хаотично разбросаны по подушке, и у меня, неожиданно для себя самой, вырвался наружу вопрос: — Ты смиралась с тем, что нам придется всю жизнь прожить в убежище? Веки Аматы немного дрогнули, а губы открылись, для меня это действо как будто происходило минут пять. А я все наблюдала. — Элли, я не знаю что там. Но, конечно, мне бы не хотелось всю жизнь провести здесь. Ты же знаешь как отец все контролирует, — она вздохнула. — Я тоже хочу немного свободы и... — Ты очень красивая, — резко перебила я ее, непонятно зачем. Она улыбнулась. — Ты тоже. — Правда? — удивленно переспросила я. Подростковые комплексы, да и не всегда лестные комментарии от Бутча и его банды давали о себе знать. Амата коротко кивнула. Я протянула руку и нащупала бутылку, которую заранее положила за кровать. Отпила еще невкусной жидкости маленькими глотками. Амата сделала то же самое. Мы лежали и смотрели друг на друга. Я в забытьи пялилась на ее губы, а затем, непонятно зачем, да и по какому странному импульсу, придвинулась к ним, как в замедленной съемке, и поцеловала. Амата, кажется, не удивилась и, как ни странно, поцеловала в ответ. Я ловила ее губы своими, приоткрывая их и закрывая, чувствуя ее пьяное дыхание. Не имею понятия, что в ее голове и даже что в моей, но это было особо не важно. Мы просто целовались, а хмельная кровь текла по нашим венам. Я отстранилась, посмотрела в ее озадаченные глаза, приподнялась и, нависши над Аматой, поцеловала подругу снова, одновременно перебирая ее волосы. — Никому не расскажем? — спросила я шепотом, оторвавшись от ее губ. — Никому, мой священник, — ответила Амата, затем прикрыла глаза и потянулась ко мне.