Последний романтик

Если бы Асока смогла  каким-то образом узнать о том, что было после того, как закрылась дверь за Амидалой скорее всего это все бы изменило. Но, к несчастью, она не обладала ещё навыком ясновидения. Кроме того, тогрута была неуверена в себе, подавлена и поэтому готова к самому худшему. В общем, когда в ее комнате ближе к вечеру появилась Баррис, Асока сразу заявила:    – Я все знаю. Даже знаю, что они вчера виделись у Энакина дома. И что он ее поцеловал, а потом признался, что у него есть девушка, то есть я. Так что можешь не трудиться. Только знаешь, Баррис, что я тебе скажу? Я не могу все время жить и оглядываться. И думать: а вдруг он опять к Падме пошел? а вдруг у них вместо дружбы опять любовь возникла?    Баррис затрясла головой, прежде, чем убедительно заявить:    – Ты меня, подружка, извини, но это уже на паранойю похоже. Ты боишься того, чего нет. И никогда не будет. Энакин свой выбор сделал. Он выбрал тебя.    – Я себе тоже так говорила. В прошлом году. И вот что из этого вышло - недоверчиво произнесла Тано.    – Асока, мир меняется, и мы вместе с ним. Так что Энакин не исключение, – возразила снова Оффи    Она считала, не без помощи Лакса, что Энакин, конечно, виноват, но заслуживает ещё одной попытки. Последней. Асока не говорила твердого «нет», но и не соглашалась. В конце концов Тано сказала что ей нужно время, чтобы подумать. Баррис расценила это как маленькую победу. И отступила.    После этого разговора прошла неделя.    – Ну как там Асока? – спросил Бонтери, подливая Баррис чай.    Они сидели у него дома, смотрели голонет пили чай с шоколадкой и целовались липкими губами. Баррис чуть отодвинулась от Лакса, настраиваясь на серьезный разговор.    – Плачет, – откровенно сказала она. – А когда не плачет, молчит. Слова из нее не вытянешь.    – Вот ситх! Извини, погорячился! – Бонтери знал, что при Баррис язык распускать нельзя, она этого никогда не позволит, потому что уважает себя, но иногда ненормативное слово само вырывалось.    – А Энакин как? – поинтересовалась в свою очередь Оффи.    – Не лучше. Тоже все твердит: «Я самый несчастный человек мира!» – образно, но весьма точно охарактеризовал Лакс состояние друга. Он придвинулся к Баррис и как бы невзначай закинул руку на спинку дивана. – Да, ситуация! – Через секунду рука переместилась на её плечо.    Оффи покосилась на нее, но промолчала. Рука Бонтери осмелела и начала потихоньку опускаться вниз.    – Стоп! – сказала девушка.    Бонтери резко замер на границе дозволенного.    – С этим нужно что-то делать, – медленно проговорила мириаланка.    – С чем? – испугался он.    – Да с Эни и Асокой - уточнила она.    – А-а-а… с ними. Ну да, – прокашлялся сенатор. Мысли в голове заработали в заданном направлении. – А давай им свидание устроим? – Он глотнул из чашки Баррис.    – Ага! И нарвемся, как в том году? Нет уж, спасибо, мне прошлого раза в клубе вот как хватило. – Оффи провела пальчиком поперек горла, показывая, насколько хватило. – Ты вспомни, – призвала она Лаксову память, – сидели вчетвером и маялись. Не знали, куда глаза деть. А потом меня Тано чуть в предательницы не записала.    – Ну, на сей счёт можешь не волноваться. У меня есть кое-какие наметки, – расплывчато намекнул Бонтери и, наклонив голову, отыскал теплые губы любимой.                                                                   ***    Звонок подбросил Энакин с кровати.    – Достали вконец! Не храм, а народная тропа. Ходят и ходят все, кому не лень… – Разразившись этой гневной тирадой, Скайуокер открыл дверь и сразу поморщился, как будто ему под нос вонючего хаттского дитеныша сунули.    В отличие от Энакина, Бонтери был бодр и весел. С утра сиял, как начищенный спедер.    – Привет, – отрекомендовался он.    – Здраво. Ты по делу или просто так погулять вышел? – наехал на него Энакин.    Он не считал нужным скрывать свое дурное настроение.    Лакс усмехнулся и покачал головой:    – Э, друг, да тебя, похоже, конкретно ломает. Заканчивай отлынивать!    – А что, у тебя есть предложение получше?    Энакина действительно ломало, в том смысле, что душу скрутило будь здоров. И отлынивал он конкретно, то есть ничего не делал, лежал бревном и смотрел в потолок. Третий день кряду сарлакком прикидывался.    – Есть. – Бонтери снял кожаные ботинки и в носках прошел в комнату. Скайуокер поплелся за ним. – В кино сегодня пойдем.    – С какой такой радости? Баррис занята? - без всякого энтузиазма спросил Энакин.    – Считай, что у нас мальчишник.-конкретно заявил сенатор.    – А что за фильм? – потянулся Энакин, разминаясь. Кино посещать он любил.    – Грамотное кино, скучать не придется. – Лакс назвал картину, только что вышедшую на широкий экран. – Короче, вот тебе билет. Сеанс в девятнадцать ноль-ноль. И чтобы без дураков.    – В смысле? - подозрительно прищурился Энакин.    – В смысле: сказал – сделал. Чтобы я тебе потом не отзванивался, где ты и что ты. - уточнил Лакс.    – К чему такие сложности? Не проще вместе до кинотеатра дойти? - предложил Скайуокер свой вариант.    – Вот когда ты меня пригласишь, билет мне купишь, тогда и будешь командовать.-шутливо рассердился сенатор.    Энакин криво усмехнулся:    – Слушай, ты только девочку из себя не строй, не идет тебе это, Бонтери.    – Вот сейчас действительно смешно пошутил. – Лакс рассмеялся так, что затряслись оконные стекла. Его ничем нельзя было пронять. – Да, чуть не забыл, – проговорил он сквозь смех. – Я обещал канцлеру в сенат зайти. В общем, в случае чего, увидимся в зале. Ну пока.    Энакин провалялся до половины шестого. Потом в нем словно сработал взрывной механизм. Он встал, принял душ, побрился. Даже перекусил, насвистывая. Прихватив билет, он отправился к кинотеатру.    С афиши на него смотрел Хайден Кристенсен. Как же, новый герой вестерна, и фильм нашумевший. А он в нем и главный режиссер, и главный продюсер, и главный актер. Асоке он нравился. Она говорила, что в его голубых глазах есть что-то, занозой засевшее в душу. Удивляться тут было нечему. Молодчина Хайди либо нравился женщинам, либо очень нравился женщинам, третьего, как говорится, не дано.    Судя по рекламным роликам и СМИ, боевик обещает доставить массу удовольствия, отметил про себя Скайуокер и взглянул на часы. Время поджимало, а Бонтери все не было. Он ещё немного потоптался у входа и пошел в зал, минуя буфет. В зале было прохладно и многолюдно. Несмотря на жару, народ рвался приобщиться к искусству. Ряд у них, согласно билету был семнадцатый, место почти в середине.    «Мог бы и с краю места взять, чтобы потом не ползти вслед за всеми», – поворчал Эни, усаживаясь в кресло. Время шло, а Лакс все не появлялся. Нет, ну нормально. сенатор что же, схохмить с ним решил? Вытащил в кино, а сам «сделал ноги». Ну, ничего, он тоже шутить умеет, вот фильм посмотрит и пошутит. И только Энакин так подумал, как среди опоздавших, спешащих занять свои места, заметил Асоку.    Она посмотрела на свой билет и начала пробираться к нему… в смысле на свое место, рядом с ним. Его Тано, к счастью для него, пока не видела, смотрела вниз, стараясь не отдавить ноги сидевшим. Скайуокер почувствовал, как сердце сдавило тисками. Огромный зал сузился до ее милого лица, обрамленного полосками лекку.    «Бонтери заслуживает ящик шампанского. Нет, два!» – поправил себя Энакин.    Асока оказалась в двух шагах от него, и джедай шумно поднялся из кресла.    – Прошу! – галантно пропустил он девушку.    Нужно было видеть, как она дернулась, не зная, куда бежать и что делать. Для нее встреча с ним в этом зале стала полной неожиданностью, впрочем, как и для него. Но Энакин все же успел подготовиться к такому повороту сюжета, потому что заметил ее раньше. Он следил за ней, впитывая в себя каждую черточку ее лица. Эти глаза… Он так соскучился по ним. В них сейчас промелькнула целая гамма чувств – удивление, недоумение, восторг, сменившийся холодной отстраненностью.    – Ну что же ты, садись, – мягко напомнил Энакин ей о том, что они здесь не одни.    На них и в самом деле начали шикать самые нетерпеливые, хотя фильм ещё не начался и свет не погас.    Тано покачала головой и начала пробираться обратно. Борька, не будь дураком, последовал за ней. Этот шанс он не упустит.    – Асока, подожди! – На улице он схватил ее под локоть, крепко, но не больно, чтобы она не смогла сразу вырваться.    – Зачем ты это устроил? – гневно сверкнула тогрута глазами. - Не я это. Клянусь! - ответил Энакин со всей искренностью. – Да ты теперь можешь хоть на Кодексе клясться, я тебе не поверю! - так же сурово ответила Тано. – А вот это ты зря. Это Лакс с Баррис постарались. И сценарий у них наверняка один и тот же был. – Скайуокер начал его излагать - Оффи пришла к тебе сегодня и сказала, что вы идете в кино. Фильм зашибись, в смысле, крутой– Асока перестала вырываться. – Она ещё сказала, что ей куда-то нужно, положим в Орден, маме помочь. – Нет, в парикмахерскую, – растерянно поправила Тано бледно-серыми губами. – Ну пусть будет в парикмахерскую, – согласился Энакин. – Потом она тебя предупредила, что может прийти перед самым началом, и сказала, чтобы ты ее не ждала, а шла сразу в зал. – Значит, это все они устроили? - догадалась наконец и Асока. – Ну. Их рук дело. Отвечаю! Асока, давай поговорим, – плавно перешел Скайуокер к делу. Тано отвернулась от него. Помолчала, а затем чуть повернулась и заглянула ему в лицо. Она смотрела на него снизу вверх, потому что была ниже его больше, чем на целую голову, и в её глазах теперь тлели угольки печали. – Эни, я знаю почти всё, что ты мне скажешь… – начала тогрута, нещадно теребя ручку сумочки, переброшенной через худенькое плечико. – И опять ошибаешься, – перехватил юноша инициативу. – Я все это время знаешь, чем занимался? – Он не стал ждать вопроса, сам на него ответил: – Вспоминал, как у нас с тобой все начиналось. Помнишь тот первый вечер, когда мы отмечали у меня соглашение с Ондероном? Я тогда ещё пошел тебя провожать. – Энакин не отпускал Асокиной руки, но она уже не пыталась её отнять, и он подумал, что это хороший знак. Хотя, может, она была настолько растеряна, что забыла о том, что их руки, как и прежде, сплетены. – Да, помню.-ответила она, не думая. Эни едва расслышал её ответ, скорее прочел по губам. – А помнишь, о чем мы с тобой тогда говорили? – с воодушевлением продолжил он. Тано отлично помнила, о чем они говорили с Энакином в тот вечер. Она могла бы повторить слово в слово всю их беседу, даже те интонации, с которыми он ей что-то говорил. Его жесты, улыбки, взгляды. Она помнила во всех подробностях каждое их свидание, но не хотела давать ему в руки такое сильное оружие против себя. Поэтому сделала вид, что задумалась, вспоминая. – Кажется, о том, кто что любит. – лоб девушки прорезали две глубокие морщинки. Она уже немного пришла в себя после первого удивления, когда столкнулась с Энакином в зале кинотеатра. Правда, её мысли по-прежнему пребывали в хаотическом беспорядке, а сердце бешено стучало, и под ложечкой что-то ныло. Должно быть, предчувствие, что сегодня, сейчас между ними все решится. И это решение должна будет принять она. Выбор был прост, нужно было всего лишь поставить в нужных местах точки и запятые. – Да, ещё мы говорили о литературе, – добавила она. – Точно. – губы юноши, до этого напряженно сжатые, вдруг расслабленно улыбнулись. – Мы говорили об одном писателе, кажется, у него была очень интересная фамилия – Ковальо. – Паоло Коэльо, – поправила Асока. – Он говорил о мечте, о любви, о жизни. Энакин прищурился и задал каверзный вопрос: – А ты, случайно, не помнишь, что он сказал о любви? – Ну, сейчас вряд ли вспомню, что именно он сказал конкретно в той повести, что мы обсуждали, – честно призналась Тано. С того времени столько воды утекло, она столько книг прочитала. К тому же совсем недавно она увлеклась образом женщины в фантастике и читала книги исключительно по этой тематике. – Зато я помню. Он называл любовь открытием к истинному счастью. В ней говорится, что ошибки и неудачи представляют собой уроки жизни и что, прощая других, ты прощаешь себя. – Скайуокер перевел дух и продолжил: – Наверное, мне был нужен именно такой урок, чтобы разобраться в самом себе. Я понял, что нельзя начинать что-то новое, пока прошлое не отпускает тебя. Теперь я с этим покончил. Поверь, это не пустые слова. Асока, прости меня. Прости в последний раз. Я знаю, моему поступку нет оправдания, но если у меня есть хотя бы один шанс, пожалуйста, скажи мне об этом. Асока уже знала, что ответит Скайокеру. Как ни банально это звучит, но этот ответ подсказывало ей сердце. И ещё она поняла, что пыталась вспомнить все эти дни. Этот самый пастулат ученого мужа: прощая других, ты прощаешь себя. Но разве не об этом же говорила ей мама: «Любящие люди остаются вместе не потому, что сумели забыть, а потому, что сумели простить»? Тано подняла голову, посмотрела прямо в глаза Энакину, напряженно ждущему ее ответа, и сказала четко и звонко: – Да, Эни, я даю тебе этот шанс. А на следующий день Асока с Энакином встретились с Лаксом и Баррис около входа в зоопарк. Бонтери по-свойски подмигнул парочке: – Ну что, счастливые деньки вернулись? – Да. Прощать приятно. – Асока прижалась к плечу Энакина, он наклонил голову, и как-то так получилось, что их губы встретились. – Эй, влюбленные, когда закончите миловаться, вспомните, что по расписанию у нас зоопарк! – насмешливо напомнила Баррис, беря Лакса под руку. Быть может, Коэльо и прав, ведь сама Сила вещала через него, указывая, как поступить в подобной ситуации, тем самым, спасая ещё двух своих адептов от Тёмной стороны, куда обычно и сводит неумение любить и признать ошибку другого.