Любовь? Ад!

Тот памятный концерт, с которого все, собственно, и началось, прошел на ура. Порадовали и энергичный фронтмен в черном фраке, и беспрерывно вертевшийся на стуле басист, и даже непоколебимый клавишник, не говоря уже о барабанщике в белой блузе, претендующем на роль главного сердцееда коллектива. Все они были полны энтузиазма и кайфовали от исполняемых песен. Ведь они были не только партнерами по группе, но и единомышленниками, товарищами, да и настоящими друзьями, чье совместное времяпровождение не сводилось к одним лишь репетициям. Вместе они могли обсуждать что угодно, заниматься чему угодно. В ту пору концерты у них случались нечасто, а поэтому к каждому они готовились как к первому, а на сцене всегда были в ударе, и после выступления обсасывали каждую мелочь. И этот концерт не стал исключением. Обсудив все детали, ребята, наконец, разошлись по домам. Барабанщик Алик отправился к себе пешком, пересекая ночной заснеженный Свердловск. Он шел и улыбался своим мыслям. В жизни, казалось, воплотились все его мечты. Жизнь играла яркими красками, душа пела, но, когда он подошел к двери квартиры, к разочарованию своему обнаружил, что оставил ключи на репбазе в ДК. Вариантов не было, нужно было возвращаться. Уже найдя связку и спеша поскорее покинуть поднадоевшее ему за сегодня здание, Ал вдруг услышал за одной из дверей странную возню, за которой последовали стоны, а затем и крики. Он испугуался и резко дернул дверь на себя. В полумраке комнаты он сумел рассмотреть чьи-то широко разведенные худые и бледные ноги в белых носках, между которых стоял Вадим. Он вдруг резко обернулся – в глазах его плескалась страсть, щеки пылали, локоны слиплись от пота. А на столе перед ним лежал…Глеб собственной персоной. Левая рука Вадима сжимала его яички, а правая по инерции продолжала водить по эрегированному члену младшего брата, и по кулаку его стекала сперма. Неземное блаженство застыло на лице Глеба, он с трудом смог сфокусировать затуманенный взгляд голубых глаз на нечаянно ворвавшемся к ним Алике. Ал развернулся и на негнущихся ногах побрел на улицу и закурил. Диковатый девственник Глеб, а у самого в заднице член махрового гетеросексуалиста Вадима... Так кто они друг другу?? Братья, друзья... Любовники? Вслед за Аликом вышел и Вадик и тоже молча закурил. В глазах барабанщика застыл немой вопрос, жизнь его внезапно раскололась на «до» и «после». Еще одна сигарета, молчание, шум проезжающих машин… - Знаешь, я люблю его. Очень. А он любит меня. Понимаю, что ты шокирован и думаешь, что мы с ним последние извращенцы. А, может, ты и прав. Но он моё самое большое счастье и самая дикая боль. Об одном прошу, пожалуйста, не ломай наши жизни. Не рассказывай никому о том, что видел. Просто молчи... Я-то переживу, а вот Глеб...Он такой ранимый… - Не мне вас судить, Вадик. Никому я ничего не скажу. Живите, - и сплюнул табак себе под ноги. - Спасибо тебе. Алик был так потрясен увиденным, что по дороге домой заскочил в ларек, купил бутылку водки и впервые в жизни напился в хлам. Мысли сменяли друг друга с лихорадочной частотой и не желали останавливаться. Ещё глоток огненной воды, и они начали замедляться. По лицу его заструились слезы. «Почему я реву, как форменный идиот?» - думал Алик. Он не мог понять, что же в этой ситуации потрясло его больше всего? То, что мир совсем не соответствовал его романтичным представлениям о жизни? Или сам страстный дикий секс на столе? А, может, все-таки те затуманенные похотью глаза Глеба, только что испытавшего оргазм? Алик вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы сам быть там, лежать на месте Глеба, бесстыдно раздвинув ноги... Но, наконец, очередной глоток водки сделал свое дело, отключил этот поток сознания, и Алик уснул. Утро встретило незадачливого романтика звонком будильника, головной болью и эрекцией... Песец... Нафиг было так пить... И тут мерзкая память, как дрова в костёр, подбросила воспоминания о вчерашнем. Это же был сон, подумал Ал. Выпив кофе и приняв душ, он осознал, что не сон. Как жить с этим? Как разобраться со своими чувствами? Неужели его чувства к Вадиму были все таки не дружескими? Я что, пидор? А они? Что такое любовь, а что извращение? Где граница? И, главное, Вадик, ослепленный любовью к Глебу, никогда не полюбит его, это очевидно. Продолжать дружить? Но как, после того, как осознал, что хотел бы быть на месте Глеба. Ещё сутки назад он даже не думал, что так вообще можно... И, что это, черт возьми, может доставлять такое блаженство. Эти глаза Глеба, их ему не забыть до самой смерти... Хранить их тайну, продолжать ходить на работу, нет. Решение созрело само собой. Уйти. Но куда? В никуда, да хоть бомжевать... Лишь бы не видеть все это. С таким решительным настроем он и отправился к Вадиму. Узнав об уходе, Вадик принялся уговаривать его остаться. Отличный товарищ, профессиональный музыкант, он так нужен был группе на записи Декаданса. Но Алик был непреклонен. - Подожди, я вызову такси, давай поговорим в другом месте, пожалуйста, - умолял Вадим. Ладно. В кабинет вошёл Глеб, сухо поздоровался, его взгляд был несколько отрешен, как всегда. Будто не он вчера так страстно отдавался брату на этом же столе... Этот взгляд... Нет. Видеть его и все знать. Знать и молчать. Любить... Как же больно любить. Я не вернусь, постараюсь забыть. Приехав домой к Алику, Вадим долго уговаривал его остаться в группе. Курили. Вадим сходил за коньяком. Изрядно захмелевший Вад пытался вытянуть причину ухода Алика, но тот, даже после бутылки ничего толком не объяснял. А вот Вадим стал откровеннее. - - - Почему Глеб? – наконец, спросил Алик. - А кто его знает, мы же не выбираем, кого любить. Пойми, и для него и для меня это было шоком. Я долго боролся, перетрахал кучу баб... Но, понимаешь, чисто теоретически разница-то не велика... А вот если любишь, по-настоящему, больше жизни... Тогда да, это реально кайф... Не извращение это. Каждое слово резало ножом душу Алика. Да, он прав, и в памяти снова возникали эти глаза Глеба, они подтверждали каждое слово. Ради такой любви стоило родиться и умереть. Но что толку ему от этих знаний , хорошему интеллигентному юноше Альберту, чью жизнь вчера навеки изменила эта чужая любовь? Ал не вернулся ни через месяц, ни через четыре. Он обычно сидел дома, много размышлял, депрессия углублялась. Вадим чувствовал себя виноватым. Он, конечно, не замечал очевидного, будучи ослеплен своей страстью. А вот Глеб какими-то шестым чувством улавливал что-то, сложить все воедино он не мог, но все равно ревновал, так как не терпел, чтобы Вадим думал и мучился чувством вины к другому, не к нему. Он с удовольствием стал бы для Вадима всем и желал бы чтобы тот соответственно посвятил всего себя ему. Вадим же искренне восхищался Глебом и хотел весь мир сложить к его ногам, доставлять удовольствие не только в сексе, но и творчестве. Потому, доводя до блеска кривоватые напевы Глеба под гитару, он ни разу не ставил себя его соавтором. Уход барабанщика поставил под угрозу написание альбома и, убедившись, что Ал не вернётся, было решено пригласить Котова, по кличке Пионер. В поисках музыканта, Вадик разговорился со Славой Бутусовым, тот удивился, что Алик Потапкин сидит без работы. Вадим убедил Славу, что это не из-за ссоры, просто такой период у Ала, некий кризис. Бутусов знал, что агатовцы очень странные ребята, но Потапкин уже работал в Нау и хорошо себя зарекомендовал, поэтому пригласил Ала снова. Эта работа стала соломинкой, за которую ухватился тонущий в волнах своей депрессии Алик.