«The coolest fag in this fucking town»

      — Хэй, Монти! Как оно?       — Хэй, Брайс! Здорово, а ты?       — Отлично, впрочем, как всегда, а почему бы и нет, да? — улыбается Брайс Уокер своей фирменной улыбочкой короля всего мира. Такие улыбки дарят уверенность твоим окружающим, твоим друзьям, твоим соратникам. Недаром ведь Брайс — лидер школьной команды.       — Верно, — лыбится де ла Круз. Расслабляется, кажется. Он всегда наготове — как пес. Если надо, всегда можно спустить с поводка, и он порвет цель в клочья. Ну или сделает так, как скомандует Брайс. Хороший парень, впрочем.       — Зависнем после тренировки? В клабхаусе, — многозначительно прищуривается Уокер.       — Да, конечно, почему бы и нет? — кивает Монти.       — Давай тебе девчонку приведем, — предлагает Брайс. На пробу.       — Я сам себе приведу, ладно? — лыбится Монти. Явно хорохорится и пытается замять тему.       — Ладно, как захочешь. Ладно, — Брайс ухмыляется и сильнее прищуривается, наклоняется поближе к Монти и тихо говорит почти на ухо: — Мальчика тоже можно привести, если ты понимаешь, о чем я.       Монтгомери подскакивает как ошпаренный, таращится на Уокера.       — Ты блядь о чем говоришь, Брайс? — выдавливает он из себя.       — Ты понял меня, мой друг, — ровно и приветливо говорит ему Брайс, уже нормальным голосом. — Я бы хотел, чтобы интересы всех моих друзей были удовлетворены, понимаешь меня? Ладно, должен идти, встретимся скоро. Ты думай пока, — и Уокер ушел, не дожидаясь ответа охреневшего Монтгомери де ла Круза.       Все равно ведь опять врать будет и притворяться.       Брайс Уокер отличный лжец и распознает ложь других людей лучше, чем некоторые. Он носит маску и умеет заглядывать под маски других. Поэтому…       Пусть этот остолоп Монти немного подумает. Может, он поймет, что Брайсу в принципе все равно, что Монти хотел бы трахать не девчонок, а парней. Главное, чтобы на своих не заглядывал. А для этого ему, Монти, надо найти, куда вставлять свой член и как спускать пар. Брайс поможет, он всегда решает проблемы своих друзей.       После занятий они действительно были в клабхаусе. С часик потусили там компанией, а потом почти все разошлись, остались лишь Брайс и Монти. Последний был уже слегка навеселе, а Уокер — ну, у Брайса была цель, ему некогда было набираться и пускать все на самотек.       — Так что, Монти, ты все-таки расскажешь мне? — мягко.       — Что? — словно не понял Монтгомери.       — Ты опять не привел девчонку, и парни рано разошлись, так что я подумал, мы можем просто поговорить, так? — Брайс подобрался ближе.       Монти явно занервничал, но не двинулся с места.       — Да, сегодня с девчонкой не получилось, ну, дерьмо случается, — пожал плечами де ла Круз.       — Ни сегодня не получилось, ни раньше, и никогда не получится, верно, Монти? Скажи, что я не прав, — тонко ухмыльнулся Брайс.       — Слушай, я знаю, я тот еще лузер, ну, не всем быть таким популярным у девчонок, как ты, понял? — психанул парень, отодвигаясь от Брайса. — Да и… кому нужен такой нищеброд, как я, а?       — Я думаю, не в этом дело, бро, — Брайс снова сократил дистанцию. — Джастин тоже нищеброд, если подумать. Но мы спортсмены, мы сами себя делаем, а не наши родаки или их деньги. Посмотри, Фоли уже кучу девчонок переимел. Потому что он спортсмен и звезда. А ты ведь еще круче, ты суперталантлив и физически сильнее, ты красивый парень, — Брайс отметил, как слегка покраснели щеки Монтгомери от этих слов, — и ты все равно никогда не имеешь девушки. А они ведь на тебя заглядывают, между прочим. Но ты только игнорируешь их, не так ли? Пьяный перепих в клабхаусе, когда ты даже не видел, кого трахал, не в счет. Серьезно, Монти, ну ты же мой брат, разве я не пойму тебя? Я бы хотел, чтобы все, и ты в том числе, были довольны. А ты… — Брайс покачал головой. — А ты, наверное, и сам не понимаешь, что ты хочешь. Или кого, — многозначительно поиграл бровями Уокер.       — Брайс, эээ… я… — Монтгомери растерялся.       С чего это Уокер пристал к нему? Ведь он всегда делает правильные вещи. Делает всё так, как все делают. С чего этот допрос?       — Я просто давно хотел тебе сказать, что… я помогу. Если ты надумаешь и определишься, я помогу. Ну, ты знаешь, с доставкой, — подмигнул ему Брайс.       — Доставкой? — непонимающе моргнул де ла Круз.       — Ну да, доставкой. Девчонки — они куда проще. С ними нет проблем. А вот парни… Это совсем другое дело, — рассудительно и убийственно спокойно сказал Брайс.       Монтгомери кинуло в жар и одновременно словно приморозило. Все мысли вымело с головы.       Ну, разве что кроме «откуда, блядь, он знает?».       — Я понимаю, — продолжил после небольшой паузы Брайс. — Возможно, ты не ожидал все это услышать. Но ты должен это знать. Я твой друг, я твой брат, и я тебе помогу с твоей… потребностью. С твоим выбором. Просто не мешало бы знать, на кого будем охотиться.       И Брайс улыбнулся. Беззлобно, по доброму улыбнулся. И Монти подумалось, что хрен с ним, все, что произошло в клабхаусе, остается в клабхаусе. И этот разговор тоже останется.       — Мда, конечно. Мне нужно пиво. Дерьмо, Брайс, зачем ты, действительно, завел этот разговор? — фыркнул Монтгомери и пошел за пивом.       — И мне одно. Спасибо. Потому что, бро, как я уже сказал, мне надоело, что ты… остаешься не при делах. Даже больше: ты… — Уокер помялся, подбирая слова, — ты заставляешь себя участвовать в том, что тебе действительно не нравится. Я имею в виду девчонок и секс с ними. Ты с нами, хотя тебе это не нужно. Подозреваю, что даже больше. Так что… Вот, как-то так. Я хотел, знаешь… типа помочь тебе с твоими интересами.       — Откуда ты взял, что это и есть мои интересы? — раздраженно бросил Монтгомери.       — Я же не слепой и не тупой. Можешь обманывать кого угодно, Монти, но со мной это не получится. Да расслабься ты, бля, мужик, я же не осуждаю тебя, черт побери, — вдруг заулыбался Брайс. — Двадцать первый век на дворе, блядь, а ты… вон, посмотри вокруг, довольно много геев спокойно себе живут…       — Ага, спокойно, — фыркнул, перебивая, Монти. — Да я сам лично не даю им спокойно жить, — невесело засмеялся он.       — Я понимаю, тебе зачем-то нужна такая репутация, — начал Уокер.       — Не «зачем-то», Брайс. Чтобы выжить, — вдруг посерьезнел де ла Круз. — Все просто действительно плохо в моей жизни. И если я еще и в это влипну, мне пиздец.       — Не надо влипать, бро, — тоже посерьезнел Брайс. — Можно просто сделать все по-тихому и аккуратно. Здесь, в клабхаусе, не распространяясь. Никто ничего не узнает.       — Блядь, Брайс, — вздохнул Монтгомери. — Я устал от этого. Не хочу об этом говорить. Давай закроем тему. Я не хочу говорить об этом.       — Ладно, бро, как скажешь, — согласился Уокер.       Они действительно не говорили об этом еще сутки. До следующего вечера.       — Я хотел тебя спросить… — нерешительно начал Монтгомери.       — Как я хотел предложить тебе завлечь субъект твоего внимания в клабхаус? — лукаво улыбнулся ему Брайс в ответ.       — Нет! Нет, черт, я… — смешался Монти, но затем взял себя в руки. — Как ты… понял, что… мне нравятся… не очень нравятся девушки?       — А что там понимать? Достаточно было посмотреть, как ты на них смотришь, — пожал плечами Брайс.       — И как? — со скрываемой тревогой уточнил Монти.       — С безразличием. Они для тебя — пустое место, существа, на которые не стоит обращать особого внимания. Твои инстинкты не заставляют тебя оценивать их. Ты просто смотришь на них, как на… бесполых существ, я не знаю, а обсуждаешь их просто за компанию. А так тебе плевать на них.       — Хм.       — Есть еще кое-что.       — И что же?       — Твои постоянные шуточки о минете для меня и всякой другой гейской херне, — улыбнулся Брайс. — Ну и всякий гомофобский треп.       — Да иди ты! — уже обиделся Монтгомери. — Я же действительно шучу!       — Да я понимаю, — рассмеялся с его реакции Брайс. — Но, видишь ли, умный человек поймет, что тебя таким образом выдает твое подсознание. Типа, знаешь, сигналы, все такое.       — Вот блядь, — расстроенно прошептал парень. — Но ведь многие так шутят.       — Но не все время, бро, — хитро улыбнулся Уокер.       — Блядь.       — Именно. Выпьем? — Брайс налил в стаканы коньяка на полтора пальца, протянул один Монтгомери, подмигнул. Монти взял протянутый стакан, посмотрел на него, а потом выдал:       — Ты же не заигрываешь со мной, правда?       Брайс так рассмеялся, что чуть не выронил свой стакан. А отсмеявшись, помахал головой.       — Нее, Монти, у тебя для этого не хватает кое-чего. И есть кое-что лишнее. Так что извини, ты классный парень, и я даже честно скажу тебе, что ты красивый парень. Но не в моем вкусе, ладно?       — Ладно, блядь, — улыбнулся Монтгомери посвободнее.       — А кто же в твоем вкусе, Монти, ты мне скажешь или нет, в конце концов? — заинтересованно глянул на него Брайс. — Я реально намерен помочь тебе… типа воплотить твое желание в реальность.       — Ой, блядь! — отмахнулся Монтгомери.       — Что? — лукаво протянул Уокер. — Это кто-то из наших? Признавайся, парень, это кто-то из команды, поэтому ты не можешь его выбрать?       — Не, не с команды, — сразу заявил де ла Круз.       — Хорошо, — кивнул Брайс. — А то я уже почти расстроился.       — Почему? — с вызовом глянул на него собеседник. — Боишься, что я начну приставать к нашим парням? Блядь, Брайс, они мне как братья, сукин ты сын!       — Эй, эй, не кипятись, — посерьезнел капитан. — Я хотел сказать, что наших парней нельзя… так, как других, понимаешь? И поэтому… пришлось бы… создавать план, как покорить сердце и типа того. Ну, ухаживания, все дела. И то, насколько я знаю, ты один у нас такой, Монти.       — Такой — какой? — все еще с вызовом бросил де ла Круз.       — Гей, Монти. Это не страшно, но из команды тебе бы не ответили, и я бы расстроился, потому что… ну, знаешь, безответные чувства, все такое… Но! Но теперь мне спокойнее, потому что все немного проще. И даже более того — все кажется довольно просто.       — Неа, — покачал головой Монтгомери. — Ничего подобного. Это все далеко не так просто, как хотелось бы. Во-первых, я не уверен, что знаю, кто действительно в моем вкусе, понял? — парень игнорирует понимающую и снисходительную ухмылку Брайса. — Да я даже не уверен в том, кто я! Я же все-таки трахаюсь с девками. Более-менее. Ну, типа того. Да, — подбодрил он себя и продолжил: — Ну и во-вторых, одно дело — вкусы, а другое — ну, просто кто-то, с кем ты… ну, хотел бы что-то сделать. Зависнуть. Развлечься. И тут все действительно становится непросто. Потому что…       — Потому что?       — Потому что, например, ты знаешь, я не назвал бы ситуацию простой с самым, блядь, крутым гомиком нашего сраного городка, — досада и раздражение, и еще безнадежное «нихрена не выйдет все равно».       — В смысле — самым крутым гомиком? — не понял Брайс, удивленно приподняв брови.       — Нуу… блядь, типа я весь такой невъебенный, настоящий мачо, хоть и пидор, не подходите ко мне никто, а то дам пиздюлей, а мой внешний вид и моя тачка говорят сами за себя, и мне не надо вас предупреждать, потому что вы видите красный — нехуй на него ехать, всем стоп, мать вашу, — почти расстроенно закончил Монти.       — Стоп, стоп. Погоди. Ты сейчас… ты имеешь в виду… — Брайс не мог поверить своим ушам и своим догадкам.       — Я не говорю, что я втрескался в него, понял? — огрызнулся на опережение де ла Круз. — Я имею в виду, что… что он… эмм…       — Хорошая цель. Хорошая добыча. Так? — понимающе ухмыльнулся Брайс.       — Да, типа того. Самый крутой педик в городе, блядь. Со своим сраным красным мустангом и кожаной курткой, и эти его волосы, блядь, сколько он на голову геля тратит, интересно, блядь, — разорялся Монтгомери, — и глаза, блядь, он их никогда не красит? Я хотел бы увидеть, как он красит глаза. Как тот чудик Сайрус, панк такой. И ногти. Красным, блядь, лаком. Как шлюха.       — Блядь, Монти, скажи это вслух. Скажи это имя, а то у меня еще не совсем в голове укладывается. Кого мы хотим поймать для тебя?       Монти сам себе не верит, когда определяет, наконец, кто же его цель, и называет имя:       — Тони Падийя, блядь. Самый крутой педик в этом ебанном городе.       — Окей, бро, — хмыкнул Брайс. — Мы придумаем, что сделать.       Правду сказать, этот засранец Падийя и самому Брайсу давно глаза мозолил. Так что попустить его будет совсем неплохо.       Надо придумать хороший план. Потому что это правда, хоть и педик, но Тони Падийя — не тот человек, с кем можно пошутить или прокатить все налегке. Не тупая пьяная девчонка, да. Настоящая добыча. Угу.       Процесс решения проблемы с поимкой и доставкой в клабхаус Тони Падийи Брайс Уокер окрестил про себя «охотой». И метод подобрал соответствующий.       — …Да, сер, это действительно большое животное. И абсолютно неуправляемое. Проблемы с дрессировкой, знаете… В общем, пес не слушает команд, делает все, что взбредет в голову. Постоянно убегает и пугает людей. Его очень трудно поймать. Мы подумали, что воспользоваться транквилизатором было бы лучше, чем заставлять это животное нестись сломя голову куда глаза глядят, а возможно, даже спровоцировать агрессию. Вдруг он решит, что ему угрожают, и захочет защищаться? Пес вроде бы неплохой, но очень взбалмошный. Мы бы не хотели его усыплять или типа того. Но вдруг он опять сбежит… Нам надо быстрое и эффективное средство.       — Да, конечно, я вас понимаю. Какой вес собаки?       — Ну, хм, примерно под 180 фунтов (чуть больше 80 кг — прим.авт.). Не более. Мы его не взвешивали последнее время, это примерные показатели. Если честно.       — А как вы ему прививки делаете и проводите обработку от гельминтов?       — Исходя из примерных данных, — нарочито покаянно вздохнул молодой милый парень, который так креативно решил проблему с неуправляемой большой собакой. — Довольно проблемное животное, я же говорю. Но мы хотим уберечь его и окружающих.       — Я понял, я понял. Ладно, давайте-ка подумаем насчет вот этого…       Спустя еще десять минут Брайс Уокер покинул охотничий магазин, где приобрел, как он свято верил, решение проблемы с Тони Падийей. Парень улыбался довольной и даже самодовольной улыбкой. Он гордился собой.       — Что? И как мы?.. — Монти не сразу понял гениальность плана Брайса. Пришлось разъяснять.       — Мы просто пальнем из засады вот этим транквилизатором. Доза рассчитана на 180 фунтов веса, я думаю, этого хватит. Его вырубит, мы его хватаем и везем в клабхаус. Все очень просто.       Но парню эта идея не показалась гениальной. Начиная с мысли «почему тогда никто этого не делает, раз все так просто».       — Да? И где же мы в него пальнем? И вообще, думаешь, его есть 180 фунтов? А если передоз? И вообще, слишком все просто, Брайс, слишком. Это подозрительно, — забеспокоился де ла Круз. Уокер укоризненно посмотрел на него, мол, да ладно тебе, чувак.       — Проследим за ним и пальнем. Насчет передоза… не уверен. Ну, проспит немного дольше, черт побери. Это ж покупалось для любимой собачки, чтобы не сильно вредило здоровью, понимаешь? Давай, Монти, не будь девчонкой, — Брайс улыбнулся провокационной озорной улыбкой, и де ла Круз понял, что он, блядь, действительно не девчонка и все может сделать. Выследить, подстрелить, забрать. Брайс поможет. И нахер сомнения и подозрения.       — Ладно, мужик. Уговорил. Это… хороший план. Мне нравится.       Уокер только просто ободряюще хлопнул его по плечу.       А потом Монти хватило ума залезть в сеть и почитать о транквилизаторах. И почему в жизни не бывает так, как в кино.       — Брайс, твою мать! Ты знал? Ты знал, блядь, что мы его можем легко убить вот этим??? — набросился он на Уокера. Тот аж опешил от такого напора.       — Да ладно тебе, будем надеяться на лучшее, бро.       — Нет, я не собираюсь это делать. Все отменяется. Нет-нет, я не буду, и тебе не позволю. Ты ж его угробишь нахуй! Даже не думай! — возмущался де ла Круз. Ответственным и информированным оказалось сложно быть, но… кто-то же должен. Странно, что в этот раз этим кем-то оказался Монти.       — Ладно, ладно. Ладно! — Уокер поднял руки в жесте капитуляции. — Но теперь надо все придумывать сначала. Пока что у меня нет идей. Предлагай, если что-то имеешь.       — Уффф… — Монтгомери запустил руки в волосы. — Нет, пока не знаю. Но я подумаю.       Еще день у него ушел на поиски информации насчет отключения человека. Оказалось, все и правда совсем не просто. Дело было не только в препарате, а и в дозировке.       — Ебанный случай, и откуда мне знать, какой у него вес? — про себя возмущался парень. А потом подумал и решил действовать напрямую, не мудрствуя лукаво. Почему бы и не спросить, да.       — Эй, Падийя, сколько у тебя веса?       Мелкий латиноамериканец молча вытаращил на него глаза.       — Ты чего, головой ударился на своей тренировке? На кой тебе мой вес, де ла Круз? — все же соизволил ответить этот засранец на понтах.       — Для математических расчетов, — почти не соврал Монти.       — Ты и математические расчеты? — Тони так презрительно фыркнул, что захотелось просто сейчас же въебать ему, вырубить и… взвесить? Надругаться в особо жесткой форме? Просто избить?       — Как видишь, — попробовал взять себя в руки спортсмен. — В твоих интересах сказать правду.       — Да? — приподнял брови, и так вечно домиком, Падийя. — И что за интересы такие?       — Слушай, давай так: ты потом об этом узнаешь, а пока мне только нужен твой точный вес.       — До похода в туалет или после? — развеселился Тони.       — Иди нахуй! Я серьезно! — обиделся Монтгомери.       — Так и я серьезно, — хихикал этот мерзкий педик. Или не мерзкий. Но хихикал он, мерзко издеваясь.       — До и после, блядь, — сопит де ла Круз. — Я добавлю это действие к своим математическим расчетам.       — Ооо, — протянул этот мистер бриолин. — Хм. Да ладно, мне не жалко. Почти 155 фунтов. 70 кило. Можешь не считать слишком много. Еще что-то?       — Да. У тебя аллергии есть?       Лицо Тони Падийи сделалось серьезным.       — Слушай, а зачем тебе эта информация? Ты понимаешь, что это… подозрительно? — он посмотрел на него как на дебила.       — Аллергии на препараты и вещества, — не сдавался Монти.       — Чувак, отвали. Даже не думай, понял? — выразительно зыркнул на него Тони. С учетом его роста, того, что он был на полторы головы ниже, это было довольно забавно. Де ла Круз улыбнулся.       — Да расслабься. Я не собираюсь… вредить тебе.       — А похоже на то, что ты рассчитываешь дозу яда. Короче, просто отвали, ладно? — и он собрался уходить.       — Эй, Тони, куда ты так спешишь? К своему бойфренду? — не съязвить было очень трудно.       — Нет, я решил навестить твоего сегодня, — бросил ему через плечо этот злоебучий ехидный гном, не останавливаясь и довольно громко. Улыбка слетела с лица Монти.       — Че ты сказал? — начал злиться он. Но спина в кожаной куртке и примечательная прическа были уже довольно далеко, а гоняться по коридорам было как-то не круто, так что Монти остался на месте, злой и решительный.       Вот ты мудак, Тони Падийя. Сам виноват, блядь.       — Мудак! Засранец, блядь! Ебанный педик! Я хотел… я же как лучше, а он!.. — возмущался Монтгомери.       — И что? — Брайс лыбился, потому что беготня и матюки де ла Круза выглядели действительно забавно. Плюс ко всему он засек конец представления, то бишь когда Тони сказал, что собрался к бойфренду де ла Круза, так что возмущенную рожу своего кореша видел и все прекрасно понимал. Вот откуда эта решимость, мать ее.       — И то! Короче, хрен с ним. Пальнем транквилизатором. Просто надо будет его немного меньше взять. Чтобы и правда не сдох, чтоб его… И еще какой-то херни надо от аллергии, — поспешно, словно боясь забыть, добавил Монти. — Если дело пойдет плохо, можно будет дать ему это, и он не сдохнет. И еще… ну, это, транквилизатор ведь не действует сразу. Это надо будет ждать. Короче, не знаю, допустим, даже если мы попали в него, он успеет сесть в машину, например, и начать ехать. Или уйдет. Или ебанную скорую вызовет. Блядь! — парень запустил руки в волосы и нервно прошелся по комнате.       — Значит, один стреляет из засады, а другой отвлекает, — озарило капитана.       Монти остановился и посмотрел на него.       — Вот это уже… да, это… супер. Кто что будет делать?       — Я не стрелок, Монти. А ты не переговорщик. Наверное, ты стреляешь, а я отвлекаю, — рассудил Брайс. Его собеседник закивал и с облегчением вздохнул.       Ты попал, Тони Падийя. Не надо было хамить Монтгомери де ла Крузу.       Все дело реально оказалось довольно увлекательным.       — А сколько он в отключке будет? — шепотом интересуется Монтгомери, правда, надо было бы спросить об этом раньше, наверное…       — Около двух, ну, не больше трех часов, дальше будет вроде как из-под наркоза отходить, ну, постепенно, хотя типа быстро. А что?       — Да так, время рассчитываю.       — Не волнуйся, времени у нас будет достаточно, — ухмыльнулся капитан.       — Да я… не волнуюсь, вообще-то.       — Если уж на то пошло, у нас есть выпивка и даже кое-что еще, — хитро и слегка мечтательно улыбнулся Уокер. — Мы его зальем, и он потом будет просто бухой валяться, ну или обдолбанный, — предлагает дальше Брайс.       — Блядский боже, Брайс, ну ты и… — Монтгомери фыркает и недоверчиво качает головой.       — Что? — интересуется парень.       — Ничего. Откуда у тебя это в голове берется?       — Не знаю… О, глянь! Я пошел. Не забудь…       — Тшш! Давай иди уже, блядь…       — Давай, я пошел. Целься хорошенько, Монти! — и Брайс вышел «в поле».       Монти был совсем рядом, так что неплохо слышал разговор Брайса и Тони. Слышал и восхищался: Брайс такой умный, реально, и так умеет запудрить мозг, трепая языком, что даже Падийя стоит и не дергается. Но нечего тянуть резину, надо действовать. Целься, Монти. Успокойся и целься, твою мать.       — Тихо, — говорит он себе. — Сейчас… сейчас… сей… — слова уже даже не шепот, а только шевеления губ на выдохе. Палец легко нажимает на спусковой крючок пистолетика с транквилизатором как раз в тот момент, как Падилья слегка наклонил голову, состроив свои бровки домиком в ответ на слова Брайса «я не знаю, что ты лично имеешь против Монти, но я бы хотел, чтобы вы типа подружились». Если бы Монтгомери не был сейчас так занят, он бы тоже бровки домиком состроил.       Благослови боже разработчиков лазерных указок, иначе он никогда бы не смог прицелиться в небольшой участок шеи, что выглядывал над воротником вечной кожаной куртки.       — Да, блядь! — еле выдохнул свой вопль восторга Монтгомери де ла Круз, когда Тони охнул и схватился за шею, недоуменно посмотрел на стрелку-капсулу в своей руке и выругался.       — Что это за хуйня еще? — о-о-о, Брайс играет не по-детски, это надо видеть. Его задача — выждать положенное время, задержать Падийю и дальше действовать соответственно реакции объекта. Ловить или спасать, даже так.       — Бля, не знаю, — шокировано пробормотал Тони, рассматривая снаряд. — Мне не нравится эта хуйня. Интересно, что было в шприце. И что мне дальше делать.       — Блин, чувак, давай я пока побуду с тобой, — встревоженно говорит Брайс, а Монти молча кивает в своей засаде. — Если почувствуешь себя нехорошо, вызовем скорую. Или нет, я тебя сам отвезу. Так будет быстрее.       — С чего такая забота, Брайс? — с иронией и подозрением отвечает Тони, но Монти думает, что парню сейчас страшно и он благодарен Брайсу за предложенную помощь.       — Не поверишь, но я переживаю за тебя. Это не шутка. Или, может быть, шутка — и тогда тебе повезло. Но я все же побуду рядом. На всякий случай, — пожимает плечом спортсмен.       — Ладно. Спасибо, — добавляет Тони. Затем молчит некоторое время, а потом говорит, и Монти замечает, что речь парня изменилась, стала немного невнятной и тянущейся: — Кажется, в гребанном шприце было какое-то снотворное. Кажется, меня вырубает. Наверное, надо позвонить в больницу. Блядь… Я, наверное, в машине посижу.       — Посиди, посиди. Как ты себя чувствуешь?       — Да как-то… непонятно, — Падийя открыл машину и сел на водительское место.       — Ты же только не вздумай ехать, — сразу сказал Брайс, опираясь о машину возле Тони. — Тебе плохо?       — Да вроде нет, но… Интересно, что это блядь было? — невесело хмыкает брюнет и со вздохом проводит руками по волосам, зачесывая назад выбившуюся из прически прядку, а может, просто пытаясь привести себя в чувство и стереть накатывающую сонливость.       — Ты первый человек, которого я знаю, с кем такое случилось, — посмеивается Брайс Уокер.       — Знаешь… я тоже… не знаю никого, кто бы… Блядь, это какая-то хуйня, клянусь, — Тони откидывает голову на подголовник, прикрывает глаза, но говорит дальше: — Знаешь, я… наверное, я лучше… посплю в машине. Если это… снотворное… транквилизатор… это же пройдет… через какое-то время… Так что… я просто… посплю в машине, вот. Сука, блядь, очень... блядь, смешной прикол… — бессильно ругается отключающийся парень.       — Не волнуйся, Тони, я присмотрю за тобой, — улыбается улыбкой проповедника Брайс. Тони успел еще повернуться и посмотреть на собеседника, а потом просто медленно осел на сиденье с закрытыми глазами.       Есть!       — Шевелись, надо его быстро забрать отсюда. Давай, быстрее, — скомандовал Брайс, пока Монти выбирался из засады.       — Да знаю я, — буркнул тот, но ворчал он лишь для вида, на самом деле просто ликуя. Тем временем Брайс вытягивал из машины безвольное тело, но что-то пошло не так, и оно оказалось на земле.       — Ох, брат, что ж ты так… — заговорил сокрушенно Уокер, приседая возле Тони. — Хэй, мужик, надо ему помочь, это капец, да?       — Да, согласен. Надо помочь. Отнесем его, пусть отлежится, да? — де ла Круз старался подыгрывать как мог.       — Да. Ну, давай, поднимаем. Раз, два, три! — и двое спортсменов без особых проблем подняли и «повели» с собой «пострадавшего».       Машина Брайса была совсем недалеко. Даже неудобство из-за маленького роста Падийи не успело их достать.       — Боже, блядь, Брайс, я не верю, что мы сделали это! — Монтгомери позволил себе восторженно замереть с широко открытыми глазами. — Это же… Это же…       — Вообще-то это могут назвать похищением, так что давай не будем об этом распространяться, — фыркнул капитан школьной команды и глянул так по-капитански, что Монти перехотелось просто сидеть и восторгаться.       — Так мы же не насовсем, мы же его отпустим, — резонно заметил он и пожал плечами.       — Хм. Ну да. Ладно, поехали. Время не ждет. Мечта не ждет, Монти, да? — улыбнулся Брайс.       — Поехали, — нетерпеливо заерзал Монтгомери.       На периферии сознания мелькнула мысль о том, как же хорошо, что транквилизатор сработал и у Тони Падийи не случилось аллергии на препарат.       … В небольшом помещении клабхауса повис запах лака для ногтей. Правда, это никому не мешало: двое взрослых парней с детской непосредственностью рассматривали лежащего на диванчике смуглого черноволосого парня, его руки поперек груди с почти аккуратно накрашенными красным лаком ногтями.       — Глаза тоже подрисуем, а, Монти? — поинтересовался Брайс.       — Не знаю, по-моему, он и так вполне ничего, — задумчиво ответил второй парень, пристально рассматривая спящего. — Да и лак еще не высох, наверное, сейчас все испортится.       — Звучит так по-гейски, бро, — хихикнул Уокер. — Эй, не сердись, но блядь, Монти, лак не высох?       — А нахрена тогда это было делать, чтобы все испортить? Подождем еще немного.       — Все для тебя, сладкий, — дурашливо ответил Брайс и коротко засмеялся. Затем встал и пошел за пивом. — Тебе не дам, а вдруг и правда красить глаза ему надумаешь, а будешь уже пьяный.       — Я… чувствую себя сейчас словно под кайфом, — слегка улыбнулся де ла Круз. — Так что я не страдаю, спасибо.       — Не за что. Развлекайся. Все для тебя.       Капитан уселся в кресле напротив дивана и молча рассматривал картину перед собой. Монтгомери де ла Круз, пожирающий глазами и едва не облизывающийся от вида Тони Падийи, спящего, такого спокойного, умиротворенного, действительно, мать его, красивого Тони, с этими вишнево-красными ногтями, которые чертовски ему, блядь, шли. Какая сладкая сучка, наверное…       — Не буду я ему глаза красить. И так сойдет.       — А губы? Не хочешь ему губы накрасить?       — Я хочу эти губы на своем члене, но помаду оттуда стирать мне не нравится. Так что… неа, и так сойдет, — Монти не отводил от спящего взгляда.       — Ты собираешься трахнуть его в рот? Как ты себе это представляешь, он же спит, а когда проснется, и подавно не даст тебе этого сделать.       — Да знаю я, — фыркнул де ла Круз, вздыхая с досадой. — Ну, не то чтобы… Эй, ладно, я уж разберусь, окей?       — Окей, окей, я просто… интересуюсь.       — Ага, я понял.       — Слушай, он действительно симпатичный. Давай фоточку тебе на память сделаем, да, Монти? Давай, — ответил сам себе Брайс и пошел за полароидом. Выбрал ракурс получше и нажал кнопку. Через всего ничего времени у него была карточка с изображением Тони, с видом невинного младенца и блядскими накрашенными ногтями спящего на небезызвестном в узких кругах диване. Последние моменты до старта, последние минуты твоей, может и такое быть, невинности, Тони. А ты даже не подозреваешь об этом.       — Мне кажется, лак уже высох, Монти, — с намеком сказал Брайс.       — Да, наверное.       Момент, ради которого все затевалось, блядь. Момент секса. Монтгомери хотелось бы, конечно, чтобы они с Тони были сейчас одни. Но это же Брайс. Сколько раз сам Монти присутствовал при сексе Уокера? Много. И тот не возражал. Хотя знал, что де ла Круз в это время мог, например, пялиться на самого Брайса. Или же этому больному ублюдку просто нравилось такое внимание. Или ему было похуй. Неважно. Главное, что он это позволял. Не возражал. И Монтгомери сейчас не будет. Тем более, что именно Брайс Уокер все это придумал, организовал и помог провернуть. Он имеет право здесь быть, черт побери. Тони Падийя — по большей части добыча Брайса, хоть и предназначенная для него, для Монтгомери.       Парень расстегнул свои штаны. Затем, подумав, начал раздевать спящего парня. Ну, куртку с него сняли еще сразу как привезли. А сейчас Монти довольно аккуратно расстегивал пуговицы рубашки, ремень, пуговицу и ширинку джинсов Тони, задирал выше груди футболку, надетую под рубашку, не отказывая себе в удовольствии провести руками по гладкой, чуть бархатистой смуглой коже.       — Карамелька, блядь. Он такая милая пышечка, нет? — комментирует Брайс.       — У него только кожа мягкая. А вообще он… О, да ты же тоже его тащил, не заметил, что он довольно крепкий малый? У него накачанный пресс. И твердая грудь. Он… в общем, он…       — Я понял. Не отвлекайся. Хотя твои замечания интересны.       Де ла Круз решил не отвечать, а продолжить свое дело. Так что просто стянул штаны, а следом трусы Тони до колен, еще ниже. Ошеломленно рассматривал мужское тело под собой, открытое, беззащитное… все в его власти. Огладил все, что мог, ощупал, проверил, каково это — держать в руке чужой ствол, а не свой, мять чужую мошонку, а не свою, проводить пальцами в чужой расселине и дотрагиваться до чужой мужской, блядь, дырки. На момент, когда он убирал пальцы, член стоял по стойке «смирно» — хорошо хоть свои штаны Монти расстегнул раньше, сейчас было бы неприятно.       А будет приятно. Ой будет, это точно. Парень привстал с дивана и быстро переместился к голове Падийи, освободил свой член прямо возле лица спящего парня, вздохнул с облегчением и затаил дыхание, впервые прикасаясь к мужчине вот так. Придерживая член рукой, он прижал головку к красивым губам, красивым, как у девушки, бляааа…       — Никогда бы не подумал, что это будет так круто смотреться, — хрипловато пробормотал Брайс, наблюдая, как под двигающейся туда-сюда по губам темной головкой те начинают блестеть от смазки, и думая, что это — лучшая помада для Тони Падийи сейчас.       — Ты даже не представляешь, как охуенно это ощущается, — выдыхает Монти, нажимая чуть сильнее, раздвигая эти блядские губы, втирая в них смазку и мечтая о том, как было бы здорово, если бы эта спящая красавица ответила и обхватила своим сладким ротиком изнывающий от возбуждения ствол. Господи блядский боже, да от одного бы вида можно было бы кончить!       Чтобы этого не случилось сейчас, от одного лишь того, что происходило, Монтгомери с сожалением отстранился, перевел дыхание, а потом забрался сверху на все так же лежащего без сознания парня. Какой же он красивый, бля… Какой же, сука, он сладенький. Милый. Доступный.       Монти целует блестящие губы. Соленовато-пряные, блестящие от его собственной смазки губы. Такие красивые, такие манящие, такие сладкие…       — Бля, Монти, ты же только что…       — Заткнись, Брайс, — невнятно бормочет де ла Круз. — Я себе нравлюсь и не… Ммм… — он снова впился в покрасневшие от поцелуя, еще более манящие губы. Конфетка мексиканская…       Член упирался в чужую мошонку. Монти просунул руку между своим и чужим телом, приподнял ее, отодвинув вверх, а сам скользнул членом ниже, по промежности.       — Думаю, лучше стянуть с него штаны. Будет удобнее, — заметил Уокер.       — Умгу, — промычал в поцелуй Монти и двинул бедрами, потираясь о нежную теплую кожу.       — Блядь, чувак… Ладно, — прошептал Брайс и тихо встал с кресла, осторожно, стараясь не отвлекать друга, стянул с Тони ботинки, затем штаны и трусы. — Ты там не кончил еще? Смотри, а то упустишь свой шанс, мужик.       — Умгу… спасибо, мужик, — оторвался наконец-то от поцелуя Монтгомери и понял, что и правда чуть не увлекся. Ничего, ничего, немного времени, и он успокоится. Немного времени…       Отодвинуть ногу. Согнуть обе ноги в коленях, раздвигая бедра шире. Улечься поудобнее — хорошо, что Тони такой мелкий, можно достать сразу везде. Пристроиться…       — Блядь, резинка… — отвлечься на рытье в кармане приспущенных штанов, достать презик, разорвать упаковку, достать резинку, раскатать по члену. Пристроиться снова. Надавить на углубление между ягодиц. Сильнее. Еще сильнее.       — Ммм!.. — с красивых губ слетает стон, черные брови хмурятся, изламываются, веки дрожат, тело под другим телом напрягается. — Ммм!!!       — Ох блядь!.. — одновременно срывается дрожащий тихий стон, полный восторга и удовольствия. — Какой… узкий, горячий… ох блядь, хорошо… бля…       — Мхм! — безвольное доныне тело начинает подавать признаки жизни и, кажется, сопротивления: голова мотнулась в сторону, руки пришли в движение, заскользили по телу, мягко — пока что — уперлись в тело парня сверху. Рот приоткрылся, и из него доносится стон, такой болезненный, но одновременно сладкий, как карамель, и легкий и пьянящий, как пена шампанского: — Ааах!.. А… ммм!..       — Такая сладкая сучка… — шепчет Брайс завороженно. Он даже представить не мог, что то, что предполагалось как прикол и развлечение, окажется так горячо. Он еще так постонет, и… и…       — Боже, сладкий… да, так, вот так, — приговаривает Монтгомери, входя и выходя, и снова входя, и все быстрее, все сильнее, все несдержаннее.       Тони словно задыхался. Бился сонной рыбкой и стонал и вздыхал почти не переставая. А потом его ресницы вздрогнули сильнее, глаза чуть приоткрылись.       — Мхмхм… Чт… — невнятно, едва ворочая языком, спросил он.       — Чшш, тише, тише, мой хороший, — срывающимся шепотом проговорил Монти, наклоняясь ближе и захватывая губы своими. Тони с коротким протестующим стоном отвернулся и расфокусированным взглядом посмотрел на Брайса. Тот смотрел на сцену, происходящую на диване, через полароид и сделал снимок как раз тогда, когда де ла Круз целовал шею парня, входя в него чуть сильнее. Тони прикрыл глаза от боли и снова застонал, цепляясь накрашенными ногтями в плечи парня сверху. Кадр получился отличный, следует сказать. Очень горячий. Господи. Брайс провел рукой по слегка вспотевшему лбу.       — Ккг… х…я… бля… Ох! Омх… мх!.. — Падийя снова попытался отпихнуть… это кто вообще такой? И что с ним проис… — Нет… Нет, нет…       До него дошло.       Поздно.       Больно.       Слишком поздно.       От бессильного гнева на глаза навернулись слезы.       Как так получилось вообще? Почему?       Больно, сука! Отвали!..       Падийя сопротивляется, силы возвращаются к нему, и он уже может остановить… своего насильника. Наверное. Сейчас… Ну, сссука….       — Да успокойся же ты! — прикрикивает на него… Монтгомери де ла Круз, тот самый, который постоянно задирал его насчет ориентации. Что блядь происходит? Какого?.. — Успокойся, малыш… — почти нежно произносит Монти и совсем не нежно прижимает его к поверхности, удерживает за руки. И вбивается сильнее.       Тони не может сдержать стонов. Потому что больно и злобно. До слез и криков. И внезапно. И он не сдерживает до конца свою боль и отчаяние, стонет и тихо рычит, надеясь, что хоть не плачет.       — Придержи-ка его, — вдруг раздается голос Брайса над головой. — Сейчас… ну-ка, дорогуша, выпей это. Глотай, давай, сам, не то хуже будет.       Тони старается не глотать — какой-то крепкий алкоголь, обжигающе крепкий. Но, блядь, все равно плохо получается, и он все-таки глотает, с трудом не подавившись и почти не закашлявшись. И еще. И еще. Еще немного, и он будет в стельку.       Может, так будет лучше…       Он действительно очень скоро чувствует, что опьянел. И что его снова трахают. В задницу. До сегодняшнего дня никем не тронутую. Берег себя для особого случая, мать его. Чтобы по взаимности. С тем, с кем хотелось бы. Хотя бы с Райаном — он, по крайней мере, вызывал в Тони желание. Если бы они успели стать ближе… А так…       Обидно.       Больно.       — Вам пиздец, суки, — бессильно выдыхает Тони, чувствуя, как от смеси боли и опьянения его тошнит. — Вы трупы…       — Ты… такой горячий… когда угрожаешь, сладкий, — выдыхает Монти. — Хотя я думал, горячее быть не может.       — Ублюдок, — стонет Падийя в ответ. — Сукин сын… yo te mato… — стонет он по-испански обещание убить, но, сука, стонет, потому что…       — Ох, блядь, о господи… Ох бля… Ох… еще немного… еще немного, детка, скажи мне что-нибудь, давай… — Монти двигается еще быстрее и резче, и Тони всхлипывает от боли, злости и бессилия — он уже пьян, ему чертовски больно, стыдно, обидно, гадко, и он словно уже ничего, совершенно ничего не может сделать. — Да, да, да!.. А! А!.. ха…хххааа… ооох… ох блядь, — сорвано выдыхает де ла Круз, сползая чуть ниже и утыкаясь лбом в солнечное сплетение парня. Шарит рукой внизу, ниже того места, где теперь все полыхает огнем боли и отдает странной пустотой. Шелест резинки. Тони не может поверить.       Он никак не может поверить, что его только что изнасиловали.       Почему он лежит и не двигается? Это шоковое состояние?       — Надо ему еще добавить, — голос Брайса напряженный. Что ему добавить? — Монти, подержи его.       Чертовы спортсмены с их реакцией и командной игрой. Тони не успел сгруппироваться, как де ла Круз снова оказался на нем, крепко удерживая за руки, а Уокер снова вливал в него спиртное. Да хватит уже, Тони вообще не пьет, куда вы…       Он подавился, сраная выпивка пошла не в то горло, и Падийя долго кашлял. Пока пытался прокашляться, сраное бухло его разобрало на запчасти. Так что завалили его обратно на диван довольно легко. А в голове уже летали какие-то разноцветные пятна, тело налилось пьяной свинцовой тяжестью, сохраняя странную чувствительность, и Тони было почти все равно, что его переворачивают спиной кверху. Он решил воспользоваться возможностью и просто вздремнуть.       А вдруг он проснется, а всего этого и не было...       — Как тебе? — спросил Монти Брайса.       — Я… это было… горячо, должен сказать. Блядски горячо.       Монти самодовольно усмехнулся.       — И что думаешь теперь?       — Я думаю… — Брайс поколебался немного, но потом решил играть до последнего. — Я думаю, что никогда не пробовал мужскую задницу. Тебе вот понравилось, как я посмотрю.       — Еще бы! Эта задница… да ты и сам видишь… — де ла Круз мечтательно и счастливо ухмыльнулся.       — Я хочу попробовать ее тоже, — решительно заявил Уокер, приподнимаясь с облюбованного кресла и расстегивая свои штаны.       — Окей, бро, — хмыкнул Монти. В глубине души он слегка взревновал, но потом подумал о том, чья эта добыча, а еще о том, что ему, в принципе, до самого Тони Падийи и его задницы нету никакого личного дела. Если его будут ебать все — ну и что, лишь бы Монти тоже доставался кусочек этой карамельки.       — Ну что, Тони, как ты? — с этими словами капитан школьной бейсбольной команды стал коленями на диван, затем забрался между ног тихо сопящего лицом вниз парня. Презерватив… готово. Пристроился поудобнее, примерился быстро и без промедления вошел в необычное для себя тело одним решительным движением.       Стон. Тони попытался выгнуться, но сбежать это ему не помогло. Отползти… ха. Брайс запускает пальцы в роскошную шевелюру и крепко удерживает, заставляя запрокинуть голову назад. Свободной рукой он крепко сжимает чужую руку, прибивая ее к дивану. Всем своим весом он прибивает напряженное тело под собой. И с облегчением въезжает в горячую и все еще тугую дырку, прислушиваясь к сбитым всхлипам и тихим стонам сладкой шлюшки Тони Падийи.       Все геи этого хотят, верно? Так что… пусть не выпендривается и не делает вид, что ему не нравится. Ишь ты.       Но стонет он… ммм, сладкий, сучка, ох сладкий. Вечность бы слушал. Ему идет, черт побери. Брайс глянул на Монти и заметил, как завороженно он всматривается и вслушивается в то, что происходит. Наверное, заводится снова, кобель невыгулянный. Ну, пускай, действительно. А то что ж ему того одного раза с такой-то голодухи. Пусть развлечется парень.       Боже, блядь, какая чудесная добыча — этот Тони мать его Падийя. Самый крутой педик в этом ебанном городе. Самый крутой и такой, сука, сладкий… Давай, стони дальше, ты такой хороший…       Монти видел, что Брайс совсем не жалеет их, блядь, партнера, но… что-то было в этом завораживающее. В этих грубых движениях. В этих шлепках. В крашенных ногтях Тони, вцепившихся в обивку дивана. В его закатывающихся глазах. В его приоткрытом рте. В его стонах и всхлипах. Он уже даже не говорил ничего. Не матерился, не угрожал. Только стонал негромко.       И это было охуенно красиво. Красиво, сука, как и весь этот чертов Тони Падийя. Снимок, надо сделать снимок на память.       Еще немного, и Монтгомери будет готов ко второму раунду. Тони будет стонать еще немало, наверное.       …Тони отпустили через час. За это время оба спортсмена совершили еще по второму заходу, а сам он, кажется, сорвал горло. Или нет. Но охрип основательно. Об остальном говорить, наверное, не стоит.       Вывели его в потемках, куда-то вели, кажется, долго — он не понял, где они идут и сколько. Просто шел, не узнавая ничего вокруг. Потом они как-то оказались возле поворота к школе, и Тони узнал парковку, где, бывало, парковался он сам. Но не сегодня… Его хотели повести на эту парковку, но он начал сопротивляться, и его просто отпустили, пожелав напоследок, кажется, доброй ночи. Потом он шел пешком через весь город. Медленно, спотыкаясь и пошатываясь, все-таки дошел до своей машины. Сел внутрь и… расплакался навзрыд пьяными слезами. Ночь, темно, никто не увидит. Реви хоть до утра. Тем более что ехать в таком состоянии… Пьяный и изнасилованный. Затраханный в самом хуевом смысле.       Под конец он был вдребезги. Пьяный и безразличный ко всему. Его даже целовать пытались. Монти пытался. Тони лежал как бревно и чувствовал себя так же — побитое мертвое бревно. Краем сознания он даже удивлялся тому, что делал этот уебок. Целовал, ласкал, блядь. Гладил везде. От этих ласкающих прикосновений и поцелуев становилось еще более обидно и противно.       Теперь он всех своих партнеров будет сравнивать с этими ублюдками? Теперь он будет каждый раз вспоминать, что случилось? Каждый раз, когда его парень…       От мысли о парне Тони передернуло. Нет, нет. Никаких парней в ближайшее время.       Он просто не сможет.       А Райан?       Сука. Ссссука…       В ту ночь Тони досыпал в машине. А когда проспался, поехал домой. Первым делом утащил у сестры жидкость для снятия лака — вид темно-кроваво-красных блестящих, не очень ровно накрашенных ногтей напоминал ему картинку, как эти самые ногти на его руках вызвали недоумение и реакцию «это мои руки?», когда он в самом начале, еще не проснувшийся, отталкивал… Монти де ла Круза. И как эти ногти впивались в диван, когда он, дезориентированный от того, чем его вырубили сначала, и пьяный от того, что влили в него потом, ничего не мог толком сделать. Не мог собраться и дать сдачи. Беспомощный. Стыдобище, позорище, тряпка.       Как бы засосы на шее убрать? Тони с такой проблемой почти никогда не сталкивался, лишь раз когда-то, с тех пор он не позволяет никому ставить себе засосов. А тут… пятно на пятне вон. Даже через смуглую кожу просвечивали. И слепому стало бы все понятно. Придется сегодня прогулять школу — с такой шеей он никуда не пойдет.       Потом он долго сидел в душе, рассматривал себя. Осматривал. Проверял. Там, внутри. Там, где больно. Ни черта не понял. Кровь… но к врачу он не пойдет. Нет, не пойдет, конечно же. А больно было недаром, действительно.       Хотя можно было помолчать.       Вспоминались стоны. Его собственные, в основном — чужие было не так слышно за своими. И ему было стыдно. Надо было молчать, как мужчина. А не хныкать, как… как педик, блядь. Да, именно.       «… — Можно было просто… пригласить меня на свидание, — негромко говорит Тони, отдышавшись.       — А ты бы согласился? — интересуется Монти.       — А ты проверь.       — Тони, ты пойдешь на свидание со мной? — дурашливо говорит Монти.       — Иди нахуй и сдохни, — выплевывает решительно Тони. Не лучшее решение в его положении, но все же…       — Видишь, я это предвидел. Так что решил взять ситуацию в свои руки. Кстати, насчет взять: ты не возьмешь мой член в свой сладкий грязный ротик?       — Ты сдохнешь за то, что сделал, — в бешенстве шипит Падийя и про себя готовится откусить ублюдку член и, возможно, даже сдохнуть после этого.       Но Монти просто фыркает и лезет с поцелуями. Бормочет что-то насчет сладких губ и грязного рта и целует куда достанет, останавливаясь на шее. А Тони в очередной раз ловит какой-то глюк с размывающейся картинкой окружающего мира и чувствует, словно куда-то падает…»       «… — Да сколько можно уже, — в очередной раз собравшись с силами, бормочет (надеясь, что не так жалко, как себя чувствовал) Тони, когда Брайс приостановился после первого, хм, этапа своего второго забега.       После второго забега де ла Круза Тони казалось, что у него разламывается все в районе таза на куски и он не чувствует ног. Но это прошло — ощущение ног вернулось, жаль, боль не ушла и ощущение полного пиздеца внутри.       — В чем дело, ты что-то мне сказал? — Брайс действительно услышал.       — Говорю, сколько уже можно, — вздохнул устало Падийя, стараясь не срываться на дрожащий стон. — Не надоело еще?       — Ха, сладкий, а тебе одного раза всегда хватает? Или… или ты просто не знаешь, как это — быть сверху? — весело ответил Брайс, между словами успевая азартно мять тело Тони. Хватка у спортсмена была крепкая, ничего не скажешь. Падийя надеялся, что синяков не останется, но вероятность все-таки была. Не ходить ему в майке вскорости.       — Не вижу смысла трахать тело, которое мне не отвечает. Скучно, — все же пояснил измотанный парень. Он бы уснул, если бы не боль и мощные толчки.       — Если бы ты трахал такую конфетку, как сам, ты бы даже не обращал внимания, отвечают тебе или нет. Не имеет значения. Ну и, кроме того, ты так чертовски сладко стонешь, что это вполне прокатит за ответ. Или ты передумал и решил подставить свой ротик? Давай, Монти мечтает об этом так долго.       — А ты? Ты не мечтаешь? — сыронизировал латиноамериканец.       — Мечтаю. Но оставить сейчас твою маленькую смуглую жопку я просто не могу. Так что отсоси Монти, будь хорошей… мальчиком.       — Ага. Давай, Монти, неси сюда свой хуй, посмотрим, что у меня получится, — с вызовом (он старался) говорит Тони и с ненавистью посматривает на де ла Круза. Картинка прыгает и подплывает, комната слегка танцует, но он старается, черт… он им сейчас покажет.       — Мой хуй мне пока дорог, знаешь, сладкий, так что побереги свои кусательные таланты для кого-то другого. Брайс, он тааакой злой сейчас, глаза так и сверкают, а тебе не видно, — веселится де ла Круз. — Слушай, что ты делаешь? Может, я его дотрахаю за тебя?       — Я сам справлюсь, бро, — фыркает Брайс.       Тони мог не кричать и не плакать. А не стонать уже не получалось.       Чтоб ты сдох, Брайс, чтоб ты сдох… Вместе с этим конченным двуличным ублюдком Монти. Чтоб вы сдохли…»       И целая куча таких флэшбеков.       Проклятье, ебанный ад. Это когда-нибудь закончится?       Когда Тони все-таки попал на свидание с Райаном, которого он и правда хотел, черт побери, вполне конкретно и вполне физически, когда Райан сказал насчет секса и попытался поцеловать своего новоявленного бойфренда, тот… не смог. Он просто не смог. Не сейчас. Рано, детка, не сейчас. Не тогда, когда так свежи эти болезненные воспоминания… и просто фантомные физические ощущения. Не напирай, прошу тебя, Рай…       ... Какой же отдушиной было размесить морду ублюдка, который до них доебался в том переулке. Тони не думал ни о чем — ему просто хотелось уничтожать. Жаль, воспоминания уничтожить не получилось… ***       У всех есть что вспоминать.       Монтгомери де ла Круз будет вспоминать и красивый лак, и небольшие, по сравнению со своими, ладони, и смуглую кожу, и милое личико, и заломленные черные брови, и эти губы, боже, кто дал этому парню такие губы? Все латиносы красивые. Нет, не все. Но очень много. Вот и Тони… Такой мелкий, но не слабак, крепкий малый, к которому не подберешься просто так. А в постели, под транквилизатором, под бухлом и колесами… Самая сладенькая дырка, которые тут бывали, по мнению Монти. Эти его стоны… заводили лучше либо чего. Стоны вкупе с ним. Вишенка, ммм… Брайса тоже взяло. Да так взяло, что он совсем озверел. Он никого так не шпилил, как распластанного под своей тушей Падийю, он ему там, наверное, перемесил все… что осталось после Монти. Чуть все волосы не выдрал, Монтгомери видел волосы на его пальцах, иногда целые тонкие-тонкие пряди, так что прическу Брайс попортил Тони основательно… А Монтгомери нравилось проводить пальцами по стриженному ежику и зарываться в длинные пряди, прочесывая их пальцами.       Раньше они так шлюх не… не уделяли им столько внимания, вот. Чтобы и красить, и любоваться, и ласкать. Интересно, Тони нравилось, когда его ласкали? Ему нравились поцелуи, которыми покрывал его тело Монтгомери? Отметины были видны даже сквозь смуглую кожу, да уж.       Неужели он был настолько пьян, что не мог ничего сделать? Да ладно…       Монти про себя тихо ухмыляется. Тони Падийя и сам был не против. Все нормально получилось.       А фотки они с Брайсом забрали себе, решив не оставлять в клубной коллекции. Это изъятие будет их общей тайной, так же, как и случай с Тони Падийей. ***       … Когда во время драки в школьном коридоре, что началась между Джастином и Брайсом, Тони отодрал Монтгомери от спины Джастина и швырнул о шкафчики, он действительно не собирался драться. Он правда хотел разрулить все по-хорошему, его же, блядь, учили сдерживать свой гнев, он и другим помочь может… Но Монтгомери моментально переключился на Падийю, словно давно ждал этого момента, и когда обозвал его ебанным трусливым пидаром, Тони словно под дых дали. Обозвал его тот, кто… кто…       Тони Падийя даже не сказал свою дежурную фразу «Что ты сказал?», которая обозначала, что сейчас парень собирается выбить из тебя все твое дерьмо, желательно вместе с твоей дерьмовой жизнью. Он просто молча со всей души уебал этого ублюдочного пидора в его ненавистную морду. (08.12.2019. — 19.01.2020.) ***       Слушая предсмертную, как впоследствии оказалось, запись Брайса, Тони старался не горбиться от чувства давящего страха. Давно забытое чувство, связанное с Брайсом. Да, это кассета для Джесс, и он вряд ли бы вытаскивал на свет божий то, что Джесс никоим образом не касается, то, что все участники инцидента так старались похоронить в своей памяти. Но вдруг…       Нет. Не сказал. Не вспомнил. Точнее, не озвучил. Совсем забыть вряд ли получится, да? А сделать вид, что ничего не было… О, в этом и Тони, и Брайс были мастерами.       Видимо, то, насколько больной и нетипичной была его выходка относительно Падийи, Брайс понял сразу. Или скоро. И даже, наверное, раскаялся. Или, скорее всего, сначала просто испугался. Но он сожалел, Тони точно знает. Был один момент, когда Уокер обращался к Падийе в те несколько раз после суда. Был особенный момент, когда никто ничего не говорил, но все друг друга поняли. Когда Брайс раскаивается – он раскаивается. И он мыслит довольно масштабно. Когда он раскаивался насчет семьи Падийя, всей их семьи, когда Тони ему высказал все и указал на необходимость уметь отвечать за свои поступки, Брайс связал все в кучу. И увидел весь, совсем весь масштаб дерьма, что по его милости свалилось на мелкого латиноса. В смысле, нормального, вообще-то, парня Тони. Вот тогда он и раскаялся. За то, что сделал лично, очень и очень лично. За то, чего, по неозвученной договоренности, вроде как не было.       Он так смотрел… и молчал… Не то чтобы Тони умел читать мысли, но в этот раз все было понятно. Ни один не смог говорить об этом. А вот промолчать – да.       Брайс промолчал свое сожаление и раскаяние за то, что сделал. Тони принял это. Почему? Потому что этот тип понимал, реально, что он болен, что его действия – совсем неправильные, па-то-ло-гич-ны-е. На больных не обижаются, типа того.       Так что нет, Тони не хотел смерти Брайсу. Его бы устроило полное раскаяние и угрызения совести. И – молчание.       Ну, молчание ему теперь обеспечено. Брайс и Монти – оба мертвы. Как удачно.       Тони вспомнил, как он желал им сдохнуть. Мечты сбываются, не так ли?       Он не мечтал об их смерти, нет.       Да.       Нет. Только о молчании. И чтобы все исправить и вернуть назад, ага.       Ты ничего не исправишь и не вернешь, жизнь – не кассета. Зато теперь они точно будут молчать.       Тони так боялся, что Брайс заикнется о нем на своей записи… После прослушивания он ощутил слабость, которая бывает после длительного напряжения, и печаль. Покойся с миром, Брайс Уокер. (27.01.2020.)