***
Уже находясь в приёмном покое, я понял, почему у шефа был такой встревоженный голос. Картина напоминала сцену из постапокалиптического фильма ужасов: на каталках и кушетках лежали люди, вымазанные в саже, с окровавленными лицами и конечностями. Стоны несчастных разлетались во все стороны, словно преисподняя разверзлась, и крики грешных душ своим воем заполнили всё помещение. Медсёстры и санитары со стеклянными от ужаса глазами бросались от одного пациента к другому, из последних сил сохраняя самообладание. В воздухе витал отчётливый запах гари, бензина и крови. Масштабы происшествия были налицо... Во время операции я узнал, что авария произошла неподалёку от нашей клиники. И всех самых тяжёлых пострадавших везли к нам. Водитель фуры, перевозивший два контейнера каждый по 40 тонн, уснул за рулём, и машина выскочила на встречку, сметая всё на своём пути. По сигналу были вызваны все хирурги и травматологи, имеющиеся в городе. Одна операция сменялась другой, и создавалось впечатление, что этот конвейер из человеческих тел не закончится никогда. Ближе к вечеру мне сообщили, что за стеной, в соседней операционной, меня ждёт ещё один пострадавший. И на сегодня он мой последний пациент. Его привезли совсем недавно, долго не могли достать из груды покорёженного металла, так его там крепко зажало. Пока я проводил операцию, собирая тело этого парня практически по кусочкам, над его лицом работали пластический хирург и окулист, они спасали зрение и пытались восстановить лицо, и по их взволнованным репликам было понятно, что всё очень серьёзно. Всю операцию меня преследовало какое-то непонятное чувство, но распознать его во всей этой суете я не мог. У меня отчего-то дрожали руки, и сердце срывалось с ритма, стоило мне бросить взгляд в сторону его лица, которое я увидеть не мог, так как оно уже было забинтовано. Моя душа словно стремилась к нему навстречу. Я никак не мог понять, что со мной происходит. Это чувство... странное, давно забытое. Такое со мной было только однажды, но это было давно, десять лет назад. И вот снова... Операция была сложной, но прошла успешно, парень был жив, состояние его было стабильным, если не считать того, что он впал в кому, но хватался за жизнь всеми конечностями, значит, надежда есть.Проходили дни, пациент так и не приходил в себя, за ним вёлся надлежащий уход. А я сам и день, и ночь находился возле его кровати, фиксируя малейшие изменения в показаниях приборов. Единственное, что меня смущало, это то, что им никто не интересовался, его никто не искал. Мы не знали, кто он, так как документов с собой у него не было. Я решил тогда провести собственное расследование, начав с осмотра его личных вещей, в которых его доставили к нам. Ничего, что могло бы помочь... И вдруг замечаю золотую цепочку с подвеской - половинка кулона с выгравированным профилем лица. В тот момент мои руки задрожали, и я забыл, как дышать. Такой же кулон носил я и много лет хранил в душе надежду найти его. Воспоминания лавиной ворвались в мои мысли...За десять лет до этих событий.
- Джин, вставай! - голос матери выдернул меня из объятий морфея. - Ещё чуть-чуть, мам, - зарываясь носом в подушку, пробубнил я. - Там Намджун пришёл... - Вставай, засоня, сегодня зачёт по анатомии, - войдя в комнату усмехнулся друг и плюхнулся на мою кровать. - Хорошо, хорошо! - разлепив глаза выпалил я, ударив по блондину подушкой. Мы с ним дружим с начала обучения в школе, с того самого момента, когда родители привезли его к бабушке и оставили здесь, в Сеуле, а сами укатили обратно в Штаты. Его отец работал военным, а мать - в посольстве. Они регулярно звонили, по возможности приезжали его навестить. Но основную порцию любви и заботы он получал от своей бабушки. Мы всегда и везде были вместе, многие даже думали, что мы братья. Вечно пропадали на крышах домов или лазали по заброшенным недостроям на окраине города. Знали практически всё друг о друге. Вот и сегодня, зная мою любовь к подушке, Джун пришёл пораньше. Вообще-то он хороший человек, всегда поможет, всегда выручит. Только вот взгляд у него временами бывает такой, что я перестаю дышать и робко опускаю голову. Его темные глаза в этот момент как бы пронзают насквозь, проникая в самую душу. То, что мне нравятся парни, я осознал давно. С девчонками я тоже пробовал, но это был самый банальный трах, не было чувств, не было эмоций. Поэтому я прекратил подобные эксперименты, чётко осознав свою ориентацию. А вот Намджун был ещё тем бабником. Он всегда был в центре внимания у противоположного пола. И я ревновал, но признаться ему в своих чувствах не мог. Наши дружеские отношения для меня всегда были на первом месте. Джун продолжал менять девчонок как перчатки, а я, словно одержимый, всегда указывал ему на их недостатки. И спустя какое-то время он с ними расставался, намекая, что я был прав. В такие моменты мне хотелось просто подойти к нему и прижаться к его сильному телу. Запустить руку в его светлые волосы и впиться в его пухлые губы. Но разбавлять дружбу сексом я не был готов, и поэтому, вместо ответа, я просто хлопал его по плечу...***
В аудиторию мы входили уже со звонком. Не успели мы занять свои места, как в аудиторию вошёл декан с какой-то девушкой. Красивая длинноногая блондинка с хищными глазами без робости осматривала каждого присутствующего. - Знакомьтесь, - возвестил декан, - это Чон Суён, ваша новая студентка. Прошу любить и жаловать. Все прекрасно знали, что только своих протеже декан удосуживался представлять лично, но это не помешало мужской половине аудитории многозначительно присвистнуть. Суён действительно выглядела как фотомодель, сошедшая с обложки глянцевого журнала. И женская половина аудитории нервно поджала губы. - Найдите себе свободное место, и приступим к работе, - вмешалась преподавательница, жутко не любившая, когда кто-то отвлекал её от процесса образования. - Хорошо, - звонко согласилась новенькая и проследовала к свободной парте. Пара пролетела незаметно. Когда прозвенел звонок, в класс вошел тренер по лёгкой атлетике и, сразу выделив из толпы Джуна, скомандовал: - Ким, не забудь, после пар у тебя тренировка, до соревнований остался месяц, - и, дождавшись согласного кивка моего друга, покинул аудиторию. - А чем ты занимаешься? - тут же нарисовалась рядом новенькая, стреляя глазками. - Спортивной гимнастикой, - сухо ответил Намджун. - Какое совпадение, я тоже, - промурлыкала она, практически прижимаясь к парню всем телом. - Поздравляю! - добавил друг и, схватив меня под локоть, потащил к выходу. Сопротивляться я не стал, так как Джун всегда так делал, когда злился. Только вот на что он злился сейчас, я понять не мог. Девчонка явно рассчитывала познакомиться поближе. Тогда почему он так себя повёл?***
До конца пар нам так и не удалось поговорить. А потом он пошёл на тренировку, я, естественно, последовал за ним. Я сразу же отправился на балкон спортивного зала, а Джун - в раздевалку. Стоило ему только выйти, как на нём тут же повисла новенькая. - Я так рада, что мы будем тренироваться вместе, - проворковала она. А я, глядя на эту картину, опять сжал кулаки в порыве ревности. Эта красотка уже вовсю липла к блондину, не давая ему возможности пройти. Но на помощь пришёл тренер. - Чон Суён, тебе в противоположную часть зала. Девушка с недовольным лицом ретировалась, а мой друг наконец-то получил возможность начать тренировку. По дороге домой я предложил Намджуну сходить вечером в клуб, чтобы развеяться. Он нехотя согласился. В клубе мы хорошенько выпили, и я решил спросить Джуна, что же его так сильно разозлило. Его ответ меня сразил наповал. - Я её боюсь, - шёпотом мне на ухо сказал он, а у меня мурашки пошли от такого; а Намджун ещё, как назло, опёрся о мои колени и продолжал нашёптывать, склоняясь всё ближе и ближе, - я не люблю таких, они ненастоящие. Привыкли получать то, что им нравится, а потом, наигравшись, бросать. А я не хочу, чтобы меня бросали, Джин. Я любви хочу, понимаешь? И снова этот взгляд, от которого мой мир переворачивается с ног на голову, и я непроизвольно, словно по рефлексу, опускаю глаза. - Посмотри на меня, - шепчет он практически мне в лицо, обжигая дыханием. - Джун, я... - он не даёт мне закончить, прижимаясь ближе, и кладёт свою руку мне на бедро. Непроизвольно вздрагиваю и бросаю недоумевающий взгляд на друга. - Я ведь знаю, что давно тебе нравлюсь, - продолжает шептать он и одновременно ведёт рукой к моему паху, и нежно прижимает мой отчётливый стояк. - Что ты творишь? - пытаюсь прийти в себя, стискивая зубы, чтобы не застонать в голос. - Я давно хотел это сделать, - интимно признается Намджун, а у меня от удивления только широко распахиваются глаза. Вскакиваю с места и хватаю блондина под локоть, двигаюсь по направлению к выходу. Выйдя из клуба, мы скрываемся в соседней арке, ведущей во двор, и я тут же прижимаю друга к холодной кирпичной кладке. Не особо церемонясь, прижимаюсь к нему и впиваюсь в его губы, окончательно слетая с катушек. Он отвечает взаимностью, позволяя проникнуть в его тёплый рот, рвано стонет и прижимается плотнее. Немного отстраняюсь от парня, хочу убедиться, что это не сон. - Джун, останови меня... - с трудом перевожу дыхание, - иначе... - Никаких "иначе", - не даёт мне закончить он и снова прижимается своими губами к моим. А спустя пару минут добавляет: - У меня дома никого...***
На спринтерской скорости мы преодолели пару кварталов и ввалились в подъезд. Целоваться начали в лифте. Целуя друга, я стал приподнимать его рубашку, лаская спину одной рукой и гладя по животу, опускаясь к ширинке другой рукой. Намджун делал то же самое. Руки переплетались, губы не уставали ласкать и целовать. Из лифта мы вывалились в полураздетом виде. Как искали ключи, а самое главное, как открывали квартиру, остаётся загадкой. Но когда свет бледной лампочки осветил прихожую, нас словно отбросило друг от друга, как будто здравый смысл вернулся в наши головы. Съезжая спиной по стене и наблюдая, как Джун присаживается на стул, я потянулся к своей рубашке, которая лежала на полу. Мы, не сговариваясь, встретились взглядами, и впервые в жизни я не опустил голову, а наоборот, посмотрел открыто. Блондин, видимо, хотел что-то сказать, но я опередил его: - Я в душ. Он улыбнулся, а я, расшнуровав свои кеды, отправился в ванную, по пути взъерошив волосы Джуна... Пальцы на вентилях. Выкручиваю их одновременно примерно наполовину, жмурясь, когда упругая струя с силой ударяет мне по макушке. На ощупь поворачиваю левый кран ещё немного, вода становится горячей, такой, как я люблю. Невольно воспроизвожу в памяти выражение его лица, задумчиво закушенную пухлую губу, его широкие плечи и подтянутый рельефный живот. Становится душно, пальцы на вентиле подрагивают, делая воду ещё горячее, тем самым заставляя её подниматься клубами пара и конденсатом оседать на плитках. И рука сама тянется к паху, обхватывая набухший член. Почудилось или действительно движение воздуха за спиной? Сухо сглатываю и не решаюсь обернуться, чтобы узнать наверняка. Не решаюсь... да уже и не требуется. Чужая ладонь, холодная из-за льющихся сверху горячих струй воды, уверенно ложится на мою поясницу. Нажимает, оглаживая шершавыми пальцами, и я пытаюсь сглотнуть ещё раз. Сглотнуть густую вязкую слюну, запах парфюма и пота. Сглотнуть волну, накатившую на меня. Джун делает полшага вперёд, и к спине прижимается его подтянутый живот, всего на пару мгновений. После он отстраняется и, уверенно сжав, разводит мои ягодицы в стороны. Резко шлёпает, и я, вздрогнув от боли и подступившего к щекам жара, наконец-то могу двигаться, наконец-то могу отдёрнуть сжимающие член пальцы и попытаться развернуться. Не церемонясь, он толкает меня к стене и наваливается сверху: - Продолжай, Джин~и, - интимно обжигает дыханием. Хочу коснуться губами плиток, буквально собирая прохладную влагу, и, съёжившись от того, как жалко это звучит, выдыхаю: - Пожалуйста... Ещё один шлепок - и два пальца, надавившие на анус: - Продолжай, - жарко шепчет на ухо. Провалиться бы под пол прямо сейчас, только бы не чувствовать этого... Не чувствовать призрачной дымкой закравшегося возбуждения, не чувствовать себя позорно слабым, не способным дать отпор, отпихнуть бы эти любимые руки и сбежать. И никогда больше не возвращаться сюда. Но осознание того, что это Джун, не позволяет мне этого сделать. Мой друг, который побывал с каждой девушкой университета... И тут же его слова "я давно хотел сделать это" набатом врываются в моё подсознание, перечёркивая все мои сомнения. Желание распаляет, заставляя забыть обо всём. Очень горячо, кожа будто плавится, слезает с опущенных плеч и кровавой пеной бьётся о мои ноги. Судорожно выдыхаю носом и принимаюсь дрочить - так, как никогда в жизни, словно от того, как скоро я кончу, зависит вся моя жизнь. Блондин ведёт языком по мочке моего уха, и я, не сдержавшись, подношу ладонь ко рту, прикусываю её, зубами сжимая кожу. Солоноватая, даже горчит, кажется... Не успеваю подумать об этом, потому что до одури стискиваю челюсти и заталкиваю рвущийся вопль назад в глотку. Пара осторожных, словно на пробу, движений, приносящих с собой только тупую муку, и действительно становится легче. Не приятно, нет, - просто легче. Несильно Намджун шлёпает меня по пальцам, вынуждая убрать руку от паха, и накрывает своей. Начинает двигаться, и я кусаю губы. Сильно, до привкуса крови. Сначала для того, чтобы перетерпеть, чтобы заглушить это, а после - потому что что-то нарастает внутри, просыпается, отголосками разливаясь по пояснице, стекая куда-то в низ подрагивающего живота. Стекая, наполняя меня, раздувая нутро... Больше и больше... Саднит, щиплет, но вместе с тем заставляет подрагивать, с каждым осторожным движением чужих бёдер становясь всё насыщеннее, отчётливее. Лучше и лучше... Он поглаживает мой пах, не торопясь обнимать пальцами мой член. Не спешит, пока не начинает откровенно вдалбливаться, толкнув меня к запотевшим плиткам, заставив распластаться по ним, вжаться лбом и закусить кулак. Закусить, чтобы не постанывать от адской смеси боли и нового, пока ещё непонятного удовольствия. Намджун хватает меня за бедро и рывком тянет на себя, натягивая до самого основания члена, так что его яйца влажно шлёпаются о мои. Удерживает распятым, позволяя отдышаться. На пару секунд. А после снова долбит, долбит, долбит! Ни секунды не церемонится. Движения за спиной всё резче, размашистее. Скользит куда лучше, входит почти легко. Пытаюсь подстроиться, наклониться, но ничего не выходит. Чувствую, что балансирую на грани, что вот-вот, уже, ещё чуть-чуть - и испачкаю скользящую по члену ладонь... Но нет! И это ещё одна причина оправдать себя. Оправдать давно рвущиеся наружу стоны. Сильнее стискиваю зубы на мясистом треугольнике ладони и понимаю, что ловлю кайф от происходящего, что мне нравится это - чувствовать себя именно так. Сжимаю веки сильнее, всё застилает чернота, и начинаю неуклюже, не попадая в ритм, подмахивать ему. Джун хмыкает и давит на поясницу. Послушно прогибаюсь, чуть отступая назад, становлюсь почти раком, оттопыривая зад и предоставляя лучший доступ. Член тут же прилипает к животу, эрекция перестает быть вялой, и я содрогаюсь весь, ощущая себя сплошной эрогенной зоной. Хочу кончить, едва ли не подвывая, перехватываю крепкое запястье, сжимая его своими дрожащими пальцами и толчками кончая. Кончая оттого, как горячо становится внутри, как сильнее саднит, наполняет. Как он буквально накачивает меня своей спермой. Кончаю, мучительно избавляясь от накопившегося возбуждения, позволяя распрямиться пружине внутри живота. Кончаю, хрипло постанывая сквозь стиснутые зубы и стекая на пол, на четвереньки, снимаясь с ещё не упавшего члена... - Знаешь, ты охуенный любовник, Джун, - я с трудом переводил дыхание, всё так же сидя на полу. - Первый раз слышу такое от парня, - он слабо хмыкнул, помогая мне встать. И тут же, сжав мои ягодицы, подхватив на руки, понёс в комнату, где, как я знал, находилась огромная кровать... - Джун, а что теперь? - я лёжа рассматриваю блики уличных фонарей на потолке. - Как что? - недоумённо приподнимается он на локте и склоняется к моему лицу. - Ну как же? - я замялся, подбирая слова. - Мы останемся друзьями или..? - Ты теперь мой! - не даёт блондин мне закончить, прижимаясь своими губами к моим. - А ты - мой...***
А наутро был кошмар. Проснулся я от жуткого похмелья и чувства вины. Мне думалось о том, что теперь наши дружеские отношения исчезнут, оставив после себя лишь горький осадок. Ведь лучшие друзья не должны трахаться друг с другом. Но стоило мне взглянуть на спящего Намджуна, как все эти чёртовы мысли улетучились. Я тихонько попытался встать с кровати, но тут же был захвачен в плен сильных и одновременно нежных рук. - Эй, ты куда собрался? - прижимая меня к разгорячённой груди, спросил друг. - Я... - чувствуя, как тело моментально начало реагировать на ласки Джуна, закатил глаза, - в душ хотел. - Успеешь, - он прижал меня ещё сильнее к себе. - Джун~и, ты не жалеешь? - отчего-то спросил я, подставляя шею для поцелуев. - Дурачок! - лаская влажным языком мочку моего уха, он потянулся к моему члену. - Мне никогда не было так хорошо, как вчера. После умопомрачительного утреннего оргазма мы сидели за столом в кухне и обсуждали насущные проблемы. Строили какие-то незамысловатые планы на будущее, смеялись по поводу нашего нового статуса. А потом Намджун вдруг изменился в лице и очень серьёзно спросил: - Джин~и, мы - пара? - Да! - без капли сомнения ответил я и потянулся за его рукой. - Теперь другие связи неприемлемы. Ты понимаешь меня? Друг согласно кивнул головой. Да я и сам был уверен, что он всё понимает, но решил добавить: - Джун, ты же знаешь, измену я не прощу. Всё смогу стерпеть: обиду, ссору, даже драку, но измена... Это предательство! А его не прощают. - Всё будет хорошо, малыш, я тебе обещаю, - уверенно произнёс он и коснулся моей щеки подушечками пальцев, очерчивая контур лица.***
Месяц пролетел незаметно. Мы никого и ничего не замечали. Эйфория любви поглотила нас целиком и полностью. Мой отец часто летал в Рим. Я попросил его найти необычную вещицу. И он там нашёл довольно редкую подвеску: две цепочки с одним кулоном. На кулоне был изображён бог Янус с двумя лицами, обращёнными в противоположные стороны. Одно его лицо было лицом молодого безбородого человека, смотрящего в будущее, другое - лицо бородатого старца, обращённое в прошлое. Отец пояснил, что Янус является богом всех дверей и началом всех начал. Но секрет данного украшения заключался в следующем: с помощью нехитрой манипуляции кулон раздвигался, и получались две половинки с выгравированными на них лицами. Вот и прекрасно. Очень символичный подарок любимому. Именно эта подвеска будет символизировать наше единение, нашу принадлежность друг другу. Тем более через пару дней он должен уезжать на соревнования, так что повод был. Уже в аэропорту, мы договорились, что я прилечу к Джуну на финальный этап соревнований. В тот момент я очень жалел, что не могу его поцеловать и прижаться к нему, но мы и так прощались всю ночь. Поэтому слова нам не были нужны, достаточно было и взглядов. Когда объявили его рейс, я пожал напоследок его руку. - Чон Суён, опаздываешь, - строго крикнул тренер, стоя у входа в трап. - Простите, тренер, пробки на дорогах, - оправдывалась новенькая, подбежав ко входу. В тот момент какое-то непонятное чувство тревоги обдало меня холодом. Я посмотрел на друга, потом на Суён, потом снова на Джун~и. И если её глаза горели азартом, то его выражали такое же недоумение, как и у меня.***
До конца недели я сидел как на иголках. В голове возникали образы и картинки неприличного содержания. Каждый вечер мы созванивались с Намджуном и подолгу, подчас и всю ночь, говорили обо всём. Я скучал, очень сильно. Он, судя по всему, тоже. А потом... В какой-то момент ночные звонки прекратились. Вот тут-то моё сердце и стало совершать кульбит за кульбитом. В редкие моменты, когда удавалось созвониться днём, он говорил, что его просто вырубило. Один раз... второй... но не постоянно же? С трудом дождавшись положенного времени, я, собрав вещи, помчался в аэропорт. Недавно Джун~и позвонил и обрадовал, что сегодня был последний день соревнований, решающий, и он выиграл. В другой ситуации я бы искренне порадовался за него, но сейчас непонятная тоска и тревога разъедала душу. Но я постарался придать голосу как можно больше радости и поздравил парня. После этого, не удержавшись, сообщил, что еду к нему. Искренняя, безудержная радость прозвучала в его вопле, от которого я чуть не оглох... Мой рейс задержали, что сильнее начало меня раздражать и усилило чувство тревоги. В итоге приехал я поздно вечером и сразу же направился в гостиницу, о которой говорил блондин. Номер его комнаты я знал. Потому, не раздумывая, направился туда. Мне повезло, что остальные ещё продолжали отмечать победу на соревнованиях, потому на меня никто не обратил внимания. И я последовал на третий этаж, где, как я уже знал, располагалась комната друга. Чем ближе я подходил, тем больше стучало сердце. Вот только от чего? Внутри было необъяснимое волнение. Может быть, от того, что сейчас, наконец, увижу его? Подойдя к двери, собрался постучать, но заметил, что она приоткрыта. Улыбка промелькнула на губах. Значит, он меня ждёт. Вон, даже дверь оставил приоткрытой. С такой улыбкой я и открыл её и... Застыл. Боль. Гнев. Разочарование. Обида. Злость. Ревность. Всё смешалось в один клубок. Улыбка стала медленно сходить с лица. Я во все глаза уставился на то, что происходило на кровати. А там... Там лежал мой... мой... А кто он мне теперь? Там лежал Намджун, а на нём скакала эта Суён. Повернув голову в мою сторону, она произнесла: - Может, ты свалишь отсюда? - Она продолжила раскачиваться на моём Джуне, прижимая его ладони к своей груди, а тот ещё и застонал. Сволочь. Ненавижу. Как он так мог поступить со мной?... Зато я знаю, почему он не звонил по ночам. Предпочитая развлекаться с этой сучкой. Схватив сумку, я выбежал из номера и помчался в аэропорт. В голове была пустота, слёзы застилали глаза. Я каким-то чудом добрался и успел купить билет на ближайший рейс. Душа разбилась на миллионы осколков. Стало очень больно. Причём так, что я стал задыхаться от этой боли. Мне хотелось умереть. Прямо здесь и сейчас. Но, подумав о родителях, я немного успокоился. Теперь передо мной стояла только одна задача: как мне справиться с предательством, с болью, с нежеланием жить. Но я пообещал себе, что непременно справлюсь. То, что я должен справиться, я повторял себе как мантру. И пока я добирался до дома, всё пытался убедить себя. Но сердце упорно не хотело принимать доводы разума.***
Когда я вошёл в дом, мать тут же бросилась мне навстречу, но, увидев моё лицо, отшатнулась. - Что случилось, милый? - словно треснутым голосом спросила она. - Ничего, мам, ничего, - дальше я уже не мог сказать ни слова. Спазм сковал горло, рыдания душили, и я, не выдержав, побежал к себе. Как и любая мать, хорошо знающая своё чадо, она дала мне время выплакаться и спустя полтора часа вошла в мою комнату. Села рядом со мной на кровать, где я рыдал всё это время, уткнувшись в подушку. Не успела она задать вопрос, как я взорвался и всё ей рассказал. И про нашу с Джуном любовь, и про его измену, и про то, как хотел покончить жизнь самоубийством и только любовь к родителям удержала меня от необдуманного поступка. Выговорившись, с ожиданием и страхом я посмотрел на маму, ожидая её криков, скандала, обвинения, но... Она только притянула меня к себе, поглаживая по голове, и произнесла: - Бедный мой. Неужели ты думаешь, что я не догадывалась? Вы с Намджуном действительно светились от счастья. Я очень радовалась за вас, - мама на секунду задумалась, а потом продолжила. - Я, если честно, не могу в это поверить. - Мам, прекрати! Я видел всё своими глазами. Как мне с этим справиться? - Не знаю, мой милый! - она провела рукой по моим волосам. - Но мы обязательно что-то придумаем.***
На следующий день мой телефон разрывался от звонков. Посмотрев на то, кто звонит, я скривился, и сердце сделало очередной кульбит. Что он мне может сказать? "Прости" или, что ещё хуже, "ты неправильно всё понял"? После очередного звонка я не выдержал. Набрав смс: "Ненавижу тебя", я, отправив его ему, отключил телефон. Больше у меня не было желания ни видеть его, ни слышать. И родителей я попросил всем говорить, что меня нет. Они так и сделали, когда раздался звонок в дверь и на пороге возник Джун. Я не знаю, что мама сказала ему, но услышав его дрожавший голос и просьбы поговорить со мной, моё сердце начинало разрываться. Всё же боль и обида всё ещё душили меня, разрывая лёгкие. Хотя душа твердила обратное: "Догони, схвати в охапку и не отпускай никогда; он твой, он страдает не меньше твоего", - но ничего этого я не сделал, с огромным трудом довольствуясь доводами разума. "Предал. Изменил". Он больше не мой. А через три дня, которые я безвылазно провёл дома, я узнал, что прилетели родители Намджуна и забрали его в Штаты. Навсегда.***
В один момент моя жизнь рухнула. В университете я, по крайней мере, мог хотя бы видеть его, дышать им, пусть он и с другой, пусть не мой. А теперь? Что теперь? Как жить? Люди говорят: "С глаз долой, из сердца вон". Но я точно знал, даже если долой с глаз, из сердца выкинуть не получится. Я был полностью уверен в этом. И пусть первая любовь почти всегда несчастливая, я отказывался верить в то, что это касается и меня. Может, моя и несчастливая, но забыть её я не смогу никогда. И это не пустой звук...***
Прошло пять лет. Вот и всё. Университет окончен. Сегодня выпускной. Экзамены сданы превосходно, что удивило не только меня, но и моих родителей, так как всё это время, после отъезда Джуна, я находился словно в анабиозе. Боль несмотря на то, что немного притупилась, так и не прошла. За это время у меня никого не было, и сердце подсказывало, что никого уже и не будет. Это время прошло для меня как в тумане. Дом-учёба-дом. Это всё, что я видел. Сперва я думал не идти на выпускной, но мать настояла на обратном. Награждения. Речь декана. Вручение дипломов. Всё это пронеслось перед глазами. Я даже не запомнил ничего, да и не пытался, если честно. И вот торжественная часть закончилась, и началась развлекательная программа. Мне стало душно, и я решил выйти подышать свежим воздухом. Следом за мной последовала Суён. Впервые с того самого дня. За всё это время мы ни разу не перекинулись и парой слов. Я целенаправленно избегал её, а она, похоже, тоже старалась держаться от меня подальше. - Что тебе от меня надо? - не совсем приветливо спросил я у девушки, которая пристроилась рядом со мной. - Поговорить хотела, - опустив голову и не глядя в глаза, ответила она. - Нам не о чем с тобой разговаривать, - зло процедил я сквозь зубы. - Сначала парня у меня увела, а теперь решила со мной поговорить? - Не уводила я никого, - словно крик души, вырвалось у неё, только я больше никому не верил. Но её слова меня зацепили, и уходить я не спешил. - Ты хочешь сказать, что я слепой был? Она вдруг начала рыдать и практически на одном дыхании описывать мне всё произошедшее тогда. Словно боялась передумать или что я могу уйти. - Ничего не было, - Суён ещё ниже опустила голову. - Что, прости? - волна ярости постепенно нарастала у меня внутри. - Не было ничего, - размазывая тушь по щекам, повторила она. - Впервые в жизни кто-то не только не обратил на меня внимания, но и отказался со мной встречаться. Вот я и решила отомстить. Каждый вечер я подсыпала ему в воду сильное снотворное, и когда он отключался, я оставалась в его постели до утра в надежде на то, что он поверит, что, между нами, что-то было. - Вот почему он перестал тебе звонить. - Перестав всхлипывать продолжила Суён. - Я знала, что ты приедешь к Намджуну, подслушала его разговор по телефону. И в этот раз я решила идти до конца. В тот момент я даже не задумывалась о последствиях. От её слов я впал в ступор. Это невероятно, немыслимо. От масштаба подлости и её последствий хотелось рвать и метать. А она продолжила, но отошла на безопасное расстояние, заметив мой взгляд, полный ненависти и жажды расправы. - Когда ты убежал, я дождалась пробуждения Намджуна и рассказала ему всё. Только он оказался не таким благородным, как ты, и ударил так, что я отлетела к стене. Но в тот момент я даже не жалела о содеянном. Я была ослеплена желанием мести. - Что же сейчас тебя побудило раскаяться? - язвительно спросил я, из последних сил сохраняя самообладание. - Я влюбилась, - тихо, на грани слышимости произнесла девушка, - по-настоящему влюбилась и поняла, что натворила. Прости меня, если сможешь. Ничего не ответив, я просто ушёл, боясь того, что смогу не удержаться и что-нибудь с ней сотворю. Родители были сильно удивлены моим ранним возвращением, но расспрашивать не стали. Я отправился к себе. Что делать дальше, я знал. Мне нужно было поговорить с бабушкой Джуна и узнать адрес его родителей. А дальше... Дальше мы ужё всё решим, и я его ни за что не отпущу.***
Расспросы о том, где сейчас Намджун как и поездка к его родителям в Штаты меня ошарашила. По словам его родственников всё это время он страдал так же, как и я, даже пытался покончить с собой. Но через полгода он внезапно решил выучиться на дипломата во Франции... Где он сейчас не знали ни его родители, ни его бабушка. На всякий случай я оставил им свой номер телефона, чтобы, если вдруг он объявится или приедет домой, обязательно мне позвонили. Но ни через год, ни через два он так и не объявился. Родителям он звонил, они ему рассказали о моём визите, дали номер, но... Я так и не дождался звонка. Университет остался далеко позади, вот уже пять лет я работаю в клинике, а звонка всё нет. Если честно, то я уже перестал надеяться на что-то. Может быть, за прошедшие годы Джун нашёл свою любовь? Тогда вполне естественно, что мне ему и звонить незачем. Только ведь я ни на кого не мог смотреть. Поначалу я пытался завести отношения, но дальше первой встречи ситуация не продвигалась, и я прекратил подобные попытки, с головой окунувшись в работу. Ещё несколько раз слетал в Штаты. Родители Джуна показали несколько фотографий, где он в разных концах мира. Несколько более всего понравившихся я взял себе. Когда я глядел на него, такого счастливого, у меня на глазах наворачивались слёзы. Значит, моё солнышко нашёл своё счастье, а может, и любовь. И я рад за него. Хотя внутри всё рыдало и ныло, кровоточащей раной разъедало моё сердце. Но я должен был признать, что счастье любимого важнее всего. Пусть это счастье обретено и не со мной. После того раза к родителям Намджуна я больше не летал. Не видел смысла. Да и к чему это? И так ясно, что всё бесполезно. За всё это время он ни разу мне не позвонил, не сообщил о себе, хотя наверняка знал, что я ищу его. Раз он решил больше не видеть меня и не слышать... Что же, так тому и быть. Это его решение. Его право выбора, которое я не смогу ни оспорить, ни изменить. Да и ни к чему это. Я постарался загнать боль подальше, в самые отдалённые уголки своей души, и полностью отдался работе. Благодаря этому я стал ведущим специалистом в своей области. Более того, стал осваивать новые технологии и методы проведения операций. И довольно успешно. Мне нравилась моя работа. Даже несмотря на то, что подчас я просто валился с ног и был похож больше на оживший труп, чем на человека, благодаря этому у меня просто не было времени на воспоминания и всё ещё терзающую меня душевную боль. И вот теперь, как назло, только я стал приходить в относительную норму... Снова это чувство... Это непонятное томление - спустя десять лет. За что мне это? Почему именно сейчас? Эта авария выбила меня из колеи, а последний пациент добил до конца, уложив на обе лопатки... И вот сейчас, сидя возле его кровати и сжимая в руке подвеску, я уже с уверенностью мог сказать, что это он. Моё потерянное сокровище, моё солнышко. Вот только вряд ли оно теперь моё. Но сейчас главное, вывести его из комы. Может, он и не захочет меня больше видеть. А потом... Что будет потом, я не хотел загадывать. Но в глубине души ждал и надеялся. Вот только на что надеялся, я и сам не мог понять.***
Спустя неделю после операции он стал приходить в себя. Прилетели родители Намджуна и, естественно, узнали своего сына. Мать долго плакала, отец выглядел отрешенным. Бабушка тоже не смогла сдержать слёз, глядя на внука с кучей трубок, подведённых к его телу. И вот в какой-то момент всё изменилось. Аппарат стал издавать звуки, характеризующие изменения состояния пациента. Мы все сначала замерли, боясь поверить в удачу. Ресницы затрепетали, пальцы на руках дёрнулись несколько раз, раздался глубокий вдох, потом ещё один и... Он открыл пока ещё замутнённые глаза. Моргнул раз, другой, фокусируя взгляд. Оглядел нашу компанию и... - Где я? Вы кто? Надежда на скорое объяснение в один миг растаяла, как дым. Мы все с испугом смотрели на Джуна и надеялись, что он сейчас улыбнётся и скажет, что это глупая шутка. Но он продолжал молча смотреть на нас, ожидая ответа. И так как его родители были в полной прострации, отвечать пришлось мне. - Ты попал в аварию. Нам еле удалось тебя спасти. А это твои родители и бабушка, - во время моего пояснения он недоверчиво смотрел на всех родственников, а потом вперил в меня пронзительный взгляд, от которого мне стал не по себе, - тот самый, от которого я всегда опускал глаза. - Ты хоть что-то помнишь? Он после моего вопроса задумался, даже брови сдвинул, а потом с огромным удивлением выдал: - Ничего. - Посмотри на родителей, - предложил я, - может что-нибудь вспомнишь. Он несколько минут вглядывался в их лица, но отрицательно помотал головой. - Ничего. - Да, при такой травме этого я и боялся, - пришлось сознаться мне, вглядываясь в лица его родителей. - И что теперь? Джин~и, это же не навсегда? - сквозь слёзы выдавила из себя мать Джуна. - Я не знаю. Амнезия - штука непредсказуемая. Гарантий на благополучный исход нет, - огорчённо заметил я. - Он может всё вспомнить, если будет какой-то толчок, а может начать жить заново. Пока мы обсуждали амнезию Намджуна, он не сводил с меня взгляда, от которого мне, если честно, стало неуютно. Но говорить пока я ничего не стал, решив оставить парня наедине с родственниками, а самому пойти пообщаться с другими участниками аварии. Попрощавшись со всеми, я вышел за двери. В палате других пациентов, которые уже пришли в себя и в отличие от друга всё прекрасно помнили, я узнал, что со всеми этими ребятами Намджун знаком очень давно. И что ехали они на свадьбу одного из них. Хотя уговаривать парня вернуться в Сеул пришлось долго и упорно, он всё же согласился. По дороге на них и наехала фура, в которой водитель уснул за рулём. Благо, что смертельного исхода ни у кого не было. Мне стало интересно узнать о жизни Джуна за всё время, пока мы не виделись. И я решил расспросить об этом его друзей. Они сначала удивились моему вопросу, но после того, как я сказал, что мы долгое время были друзьями и потерялись на десять лет, они согласились обо всём рассказать. В итоге я узнал, что Джун, как и хотел, выучился на дипломата; специалист из него получился отменный - кто бы сомневался. Вот только с личной жизнью не сложилось. Он сразу признался всем, что любит единственного человека, который, поверив в его предательство, не дал ему даже ничего объяснить, а рубанул с плеча их любовь, их отношения и даже их дружбу. Ему было нестерпимо больно, и даже сейчас, столько лет спустя эта боль его так и не покинула. Из-за неё он не мог ни с кем больше встречаться, хотя желающих было хоть отбавляй. Из-за того, кого он до сих пор любит, он и не хотел лететь в Сеул, боясь увидеть его, довольного и счастливого, с кем-нибудь другим или другой. После всего разговора я вышел из палаты и направился к себе в ординаторскую. Надо было выпить кофе и переварить всю полученную информацию. За этим занятием меня и застала бабушка Джуна. - Джин~и, мы уходим, - сказала она, входя и закрывая дверь. - Я должна тебе кое-что сказать, а точнее, признаться, - она опустила голову, чтобы не встречаться со мной взглядом, а я с замиранием сердца ждал продолжения её речи. Почему-то мне показалось, что ничего хорошего она сказать не может, и я оказался прав. - Родители Джуни... Они... В общем, о твоём приезде они тогда ничего не сказали ему, и телефон твой тоже не оставляли. Я замер, не донеся чашку до рта. - Но почему? - слова с трудом срывались с еле ворочающегося языка. - Не хотели повторения прошлых ошибок, боялись за его психику, решили уберечь. Они теперь жалеют, но... - бабушка больше ничего говорить не стала, развернулась и ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. Я-то за всё это время напридумывал, а на деле всё оказалось намного банальнее и прозаичнее. Зачем они так поступили, я не мог понять. Наверное, они желали только лучшего своему сыну, но лучшее в его жизни — это я. Вечером, когда я вошёл в палату, Джун не спал, лежал и усиленно о чём-то размышлял. На звук открывшейся двери он повернул голову и снова, как и тогда, вперил в меня пронзительный взгляд. - Мы же знакомы, да? - прервал паузу Намджун, а после моего согласного кивка продолжил говорить. - Я не могу понять, что со мной. Не помню твоего лица, но почему-то меня к тебе тянет со страшной силой. Внутри всё переворачивается и... Отчего-то болит. Не могу понять, что и где болит, но... - Да, мы хорошо знакомы, дружили сильно, а потом... - я не смог рассказать ему всю правду, потому просто развернулся, чтобы не показывать слёз, и, уже уходя, добавил: - Отдохни, потом поговорим. - Стой, ты куда? Побудь со мной немного, - такой мольбе и камень не смог бы отказать, вот я и остался, но только попросил: - Давай пока о нас не будем говорить? Он кивнул, но от вопроса не удержался: - О нас? Значит, мы всё-таки были? - и снова мой согласный кивок. Он хотел ещё что-то спросить, но не стал, хотя я видел, как его распирало от желания поговорить.***
Прошло полторы недели. Намджун уверенно шёл на поправку. Я помогал ему вставать, мы вместе учились заново ходить. Постепенно он стал делать это сам. Но вопросов не задавал, как я и просил. Хотя я видел, как он изнемогает от желания всё узнать. Но молчал. Ждал, пока я сам созрею. И вот однажды вечером была моя смена дежурить. Я зашёл к нему в палату, парень стоял у окна и смотрел на улицу. Не оборачиваясь, он попросил: - Поцелуй меня. Неожиданная просьба, но такая желанная. Я подошёл, обнял со спины, уткнувшись носом в его светлые волосы, после чего аккуратно развернул парня к себе и... Нежно, словно пробуя на вкус, прикасаюсь к его губам, придерживая его за затылок. Они такие тёплые, такие влажные. Проникаю в его податливый рот и одновременно прижимаюсь к нему настолько близко, что Джун, непроизвольно выдыхая, начинает постанывать. Жмётся ко мне, практически ластится, обнимает руками так, как будто я его последний шанс на спасение. Оглаживаю его плечи, спускаюсь вдоль спины, очерчивая каждый позвонок. Хочу вспомнить каждый миллиметр его тела. Хочу. Прижимаюсь в ответ, касаясь его скул, наслаждаясь тягучей патокой поцелуя. Он на секунду отстраняется и широко распахивает глаза. - Я тебя помню, - рваным, почти хриплым голосом выдыхает он мне в лицо. А у меня непроизвольно подкашиваются ноги от этих слов. Прикусываю его за гладковыбритый подбородок и ощущаю, как пощипывает губы от геля после бритья. Прикусываю и тут же поднимаюсь выше, чертя прозрачную дорожку кончиком языка. Обе ладони стремительно перетекают выше. Вцепляются в лацканы расстёгнутой пижамы и рывком тянут на себя. Буквально накручиваю их на кулаки, ощущая, как пуговицы впиваются в пальцы. Ощущаю, как кровь начинает бурлить в венах. Плавно опускаюсь на колени, стаскивая с него штаны, и провожу губами по оголённой полоске кожи над резинкой белья. Целую сквозь ткань, обводя контуры головки, осторожно, чтобы не прищемить. За считанные секунды увлекаюсь настолько, что всё, что выше пояса, попросту перестаёт существовать. Джун опирается на моё плечо, наблюдает, и чем мокрее становится его бельё, тем пристальнее делается взгляд. Стягиваю боксёры до колен и заглатываю разгорячённую пульсирующую плоть наполовину. Дыхание сбивается, щёки зудят, но это просто ничто по сравнению с тем, как давят штаны, как мне хочется расстегнуть ширинку и запустить пальцы внутрь. Сглатываю, пропуская чуть дальше, позволяя толкнуться почти до горла. Пару раз сбиваю дыхание, судорожно восполняю запас воздуха через ноздри. Но ни на секунду не теряю концентрацию. Вплоть до того момента, пока член не становится просто каменным и рельефным внутри моего рта. Только тогда подаюсь назад, снимаясь с члена. Не выдержав, Намджун хватает меня за плечо и тянет на себя, увлекая в очередной поцелуй. Поцелуй, который мешает мне нормально расправить лёгкие и хотя бы немного прийти в себя. Он отпускает запястья, забирается ладонями мне под футболку. Шарит ими по спине. И вроде бы ничего особенного, но я, столько времени лишённый человеческих ласк, натурально схожу с ума. Джун приподнимает меня под ягодицы и несёт к кровати. Бережно кладёт и тут же нависает сверху, лихорадочно расстёгивая пряжку на ремне, а после - вздыбленную молнию на ширинке. Спешит, торопится, словно в припадке, прижимается ко мне и стягивает джинсы только с одной ноги. Такой тёплый, такой родной. Приставляет головку ко входу - тут же вздрагиваю от того, как неожиданно быстро это происходит, - и толкается вперёд. Шиплю и, откинувшись назад, чувствую себя распятым. Больно. Грубо. До искр из невольно ставших влажными глаз. Всё горит внизу живота, но клубок, завязанный внутри, когда я ещё стоял на коленях, и не думает развязываться. Пылает всё тело, от макушки до кончиков пальцев ног. Пылает и требует, чтобы прикоснулись. К шее, груди, животу и члену. К коленкам, ступням. Чтобы огладил, укусил, поцеловал. Мало его, и мало близости с ним. Мало настолько, что привстаю и хватаю его за плечи. Тащу ниже, целую куда-то в нос, в щёку и лишь с третьей попытки добираюсь до его губ. Между нами комом болтаются так и не снятые с правой ноги джинсы. Каждое его движение вперёд как вызов. Словно зудит под кожей - и мне это ощущение никак не снять. Никак не выдернуть его изнутри, не выцарапать. Стискиваю себя до боли, до алых пятен перед глазами, беспорядочно шарю по своему телу, оглаживаю впалый живот и наконец-то касаюсь сочащейся головки. Почему-то сейчас мне хочется именно так. Хочется, чтобы Джун трахал меня на полную катушку, без всякой ласки, без лишних утех. Мне хочется ещё и ещё. Распахиваю глаза, пальцами трогаю его, вторгающегося в моё тело. В такого озверевшего, такого нетерпеливого, такого изголодавшегося по любви, как и я. Цепляюсь за блондина ещё сильнее, вгоняю ногти в нежную кожу на предплечье и, взвыв, резко откидываюсь назад. Кончаю так бурно, что тёплые капли долетают до шеи, и я не могу вспомнить, как дышать. Ощущаю каждый миллиметр его члена - так крепко сжал внутри. Чувствую, как он приближается к разрядке. Джун пытается меня притянуть к себе, тянет за ворот футболки и устремляет взгляд на кулон, широко распахивает глаза и на пике оргазма валится на меня сверху. Тяжело дышит и не перестаёт меня гладить по лицу. - А где моя половинка? - сбивчиво выдыхает мне в предплечье…***
Намджун всё вспомнил. Мы долго говорили обо всём. Я рассказал, как столько лет искал его после того, как узнал правду, как поступили с нами его родители, как жил все эти годы с болью в сердце. А он рассказал о себе всё то, что я уже слышал от его друзей. - Теперь, когда мы всё выяснили, я больше никуда не отпущу тебя от себя, - я притянул его плотнее к себе и поцеловал в висок. - Да я и сам никуда не денусь, - он улыбнулся. - Столько лет... Мне даже не верится, что мы сможем снова быть вместе. - Сможем. И обязательно будем, - уверил я его, вовлекая в нежный поцелуй. - Теперь моя очередь быть сверху? - я наивно захлопал глазами. Он только улыбнулся и, согласно кивнув, отдался на волю моих рук и губ... Теперь мы с полной уверенностью могли сказать, что больше ни одна сила в мире не сможет нас разлучить. Такую любовь убить невозможно. Она даётся не каждому. Но нам повезло. И мы теперь обязательно будем счастливы.