Молчание "Карпатии"

К «Карпатии», уворачиваясь от волн и мелких льдин, отчаянно гребла последняя шлюпка из шестнадцати, - все что осталось от гигантского корабля. Тринадцать шлюпок, столько, сколько можно было поместить на грузовых палубах, уже были подняты на борт трансатлантического пассажирского парохода. Окаменевших от горя пассажиров и членов команды «Титаника» распределяли по каютам, столовым, палубам. Им оказывали медицинскую помощь, отогревали, отпаивали горячим бульоном, кофе, чаем с виски. Первой в 4 часа 10 минут утра на борт подняли шлюпку, управляемую четвертым помощником капитана «Титаника» Джозефом Боксэлом. От него стало известно, что из двадцати имевшихся на «Титанике» шлюпок успели спустить шестнадцать и все четыре «Бертоновских» плота, но их разнесло течением в кромешной темноте безлунной ночи, и Боксэл понятия не имел, где искать остальные. В шлюпке Боксэла, по счастливой случайности, оказались зеленые сигнальные огни, которые и заметили с «Карпатии». В других шлюпках сигнальных огней, судя по всему, не было. Дрожавшего всем телом молодого Боксэла привели к капитану «Карпатии» Артуру Генри Рострону на мостик для официального доклада. Там он и подтвердил, что «Титаник» затонул полтора часа назад. - Сколько человек оставалось на «Титанике», когда он затонул? - Сотни, сэр, может быть тысяча, или две тысячи! Он был обречен с самого начала, сэр! – и тут парень разрыдался, его трясло. - Ну-ну, сынок, - Рострон знаком показал, чтобы на плечи Боксэла набросили теплое одеяло, взял его за плечо. – Постарайся больше об этом не думать, спускайся в каюту для офицеров, отдохни и хорошо согрейся. У нас все для этого есть. Действительно, за те три с половиной часа, что понадобились «Карпатии», чтобы добраться до координат, указанных «Титаником», по распоряжению капитана, пассажирский пароход превратили в настоящий спасательный корабль. Всего капитан Рострон отдал около тридцати распоряжений, от подготовки горячих напитков и постелей, до спуска сеток по бортам «Карпатии», на тот случай, если понадобится подбирать людей на плаву, были приготовлены холщовые мешки для детей, качели для раненных и слабых. По бортам были развешаны лампы, чтобы корабль было хорошо видно, подготовлены «Кьюнардские» голубые предупредительные ракеты, шлюпки полуспущены, готовые грести к «Титанику», чтобы перевозить пассажиров и команду. В кают-компаниях и столовых организовали госпитали, нашли место для багажа и почты. Собственных пассажиров «Карпатии» было велено не будить, все работы производить, по возможности, тихо, а в коридорах выставить стюардов, чтобы успокаивать тех из пассажиров, кто высунется из каюты, узнать в чем дело. Было отдано указание отключить электричество и отопление и направить всю энергию на котел. Главный инженер Джонстон получил приказ разогнать «Карпатию» до 17.5 узлов вместо максимальной скорости в 14 узлов. Разбуженных кочегаров и инженеров напоили кофе, и попросили работать в три смены. Клапаны двигателя закрыли, и «Карпатия» понеслась на север, «как в аду», по словам одного из кочегаров. Котел дрожал и вибрировал, показатель давления зашкаливало, и Джонстон надел на него свою фуражку, чтобы не видеть. Офицерскому составу и команде было объявлено о причинах аврала с призывом, чтобы все вели себя «как настоящие англичане». Воодушевление было необыкновенным. Что-что а воодушевлять капитан Артур Рострон умел, в компании «Кьюнард», которой принадлежала «Карпатия», ему дали прозвище «Электрическая искра». Когда приблизились к ледяному полю, капитан Рострон усилил команду впередсмотрящих, выставив офицеров на носу, на оба борта и даже на корму, всего восемь человек, вместо полагавшихся двоих. В отличие от «Титаника», на «Карпатии» не было носового прожектора, ночь была безлунной, и капитан объяснил офицерам, что в безлунную, но звездную ночь айсберги необходимо отслеживать по верхушкам, отражающим звездные блики, а не по основаниям. Сам капитан встал рядом с рулевым, совсем еще мальчиком, Джеймсом Фицпатриком. Когда со всех сторон стали раздаваться возгласы «берг по правому борту», «берг по левому борту» и «берг прямо по курсу», он заметил, что у Фицпатрика по виску потекли капельки пота. Тогда Рострон со словами «дай-ка и мне порулить, сынок», сам встал за штурвал. «Карпатия» обходила айсберги зигзагами, не снижая скорости. А сейчас капитан Артур Рострон уже минут двадцать с напряжением следил в бинокль за оставшейся шлюпкой. Было восемь с половиной часов утра. За последние восемь часов Рострон не отлучался с мостика ни на минуту. И неизвестно, что потребовало большего напряжения и мастерства: сумасшедшая ночная гонка, или филигранное маневрирование между айсбергами самой разной величины и шлюпками, которые океанское течение за полтора часа дрейфа разнесло по акватории в пять миль. Старший стюард насчитал вокруг «Карпатии» двадцать пять двестифутовых и около сорока айсбергов поменьше. Один неверный маневр - и можно напороться на айсберг, или затопить хрупкую шлюпку бортовой волной. Для шлюпок было безопаснее самим грести к «Карпатии», но Рострон понимал, что полузамерзшие, уставшие гребцы были мало на что способны. В некоторых шлюпках не было матросов, и за веслами сидели пассажиры, в том числе и женщины. Поэтому он делал все возможное, чтобы осторожно подойти к каждой шлюпке поближе, демонстрируя чудеса корабельной эквилибристики. «Карпатии» удалось покрыть 58 миль, отделявших ее от «Титаника», за три с половиной часа, а чтобы собрать пассажиров пятнадцати шлюпок с акватории в пять миль, понадобилось целых четыре! И вот осталась одна перегруженная полузатопленная шлюпка, люди в ней сидели по колено в ледяной воде и еле-еле сохраняли равновесие. К тому же, после полного штиля, поднялся ветер, и на шлюпку пошли волны. Но им повезло: шлюпкой командовал, по-видимому, очень опытный моряк. - Прямо по курсу берг, сэр! Это был самый глазастый из его команды второй помощник Джеймс Биссет. Рострон повернулся в указанном направлении. - Пять градусов лево руля, тихий ход! - Есть пять градусов лево руля, тихий ход! «Карпатия» осторожно обошла айсберг слева. - Десять градусов право руля, стоп машина! - Есть десять градусов право руля, стоп машина! «Карпатия» развернулась и заслонила шлюпку от волн и от айсберга своим корпусом. Биссет с восхищением посмотрел на капитана, но тот уже снова повернулся к шлюпке. - Догадается или нет? - пробормотал Рострон. Несколько крупных взмахов веслами, и шлюпка оказалась под защитой корпуса «Карпатии». У Рострона вырвался одобрительный возглас: - Какой молодец! - и тут же: - Мистер Дин, помогите шлюпке причалить с помощью багров, подготовьтесь принять пассажиров. Шлюпку придется бросить, у нас для нее больше места нет. Офицера, управлявшего шлюпкой, – ко мне на мостик. - Айэ-айэ, сэр! - первый помощник капитана Хоррэс Дин отправился выполнять приказ. - Мистер Биссет и мистер Риис, продолжайте осматривать акваторию. Боксэл мог ошибиться по поводу количества шлюпок. Отслеживайте спасательные жилеты в воде, хотя вряд ли кто мог остаться в живых на плаву в ледяном океане, температура воды чуть выше точки замерзания. Третий помощник капитана Эрик Риис продолжил исследование акватории. - Сэр, - обратился к капитану Джеймс Биссет. - Несколько раз приходили от доктора МакГи с просьбой срочно к нему спуститься, но я не стал вас беспокоить во время маневрирования, как и было велено. - Биссет еле заметно улыбнулся. На самом деле было сказано: «Если кто-то попадется мне под руку, разорву на части!». - По какому поводу? Кто-нибудь серьезно заболел, ранен? Кроме врача, никто не имеет право вызывать к себе капитана корабля. Ирландец Фрэнк МакГи был главным корабельным врачом «Карпатии». Во время марш-броска «Карпатии» к «Титанику» Рострон определил его заняться пассажирами первого класса. Итальянскому доктору Витторио Ризикато было поручено организовать госпиталь во втором, а венгру Арпаду Лендъелу – в третьем классе. Однако из всех врачей только Лендъел имел опыт оказания неотложной помощи. Поэтому капитан Рострон попросил его осматривать пассажиров «Титаника» прямо на палубе, прежде, чем направлять в соответствующий госпиталь. Рядом с ним должен был находиться старший стюард, чтобы составить точный список взятых на борт людей. - Что-то по поводу мистера Исмея, сэр! Рострон вздохнул с досадой. Не хватало еще возиться с Исмеем, и так забот невпроворот. Джозеф Брюс Исмей - исполнительный директор компании «Белая звезда» и фактический владелец «Титаника». Его обнаружили в шлюпке, управляемой пятым помощником капитана «Титаника» Харольдом Лоу, в полном трансе. Это была единственная шлюпка, вернувшаяся подобрать барахтавшихся в ледяной воде людей, и поговаривали, что Исмей попытался этого не допустить. Поднявшись на борт «Карпатии», Исмей, высокий, представительный господин среднего возраста, все бормотал: «Я – Исмей, я – Исмей» и просил его куда-нибудь спрятать. Рострон, переговорив с МакГи, распорядился забрать Исмея в каюту доктора под постоянное наблюдение. Еще не хватало, чтобы на его корабле помутился рассудком владелец конкурирующей компании! Вскоре среди спасенных распространился слух, что Брюс Исмей на борту «Карпатии», в то время, как большинство мужчин остались на тонущем корабле. Несколько человек засвидетельствовало, что Исмей отдал приказ капитану «Титаника» Эдварду Смиту увеличить скорость до максимальной, чтобы побить трансатлантический рекорд скорости, принадлежащий флагману конкурирующего «Кьюнарда» красавице «Мавритании». По иронии судьбы, именно кьюнардовская «Карпатия» оказалась единственным кораблем, самоотверженно поспешившим на помощь «Титанику». Было замечено, что Маргарет Браун, «золотая» миллионерша, храбрая и решительная дама, сразу же взявшаяся за весла в своей шлюпке, объявила достаточно громко, что в ее родном штате Колорадо, таких, как Брюс Исмей, вешают на первом попавшемся дереве. Ситуация оставалась сложной, и Рострон подумал, что надо бы найти время посетить каюту доктора МакГи с непростым пациентом. Его размышления прервал удивленный возглас первого помощника Хоррэса Дина. - Лайт, а ты что здесь делаешь?! - Купаюсь! – прозвучал хриплый голос, и через борт по канатной лестнице перелезла коренастая фигура его владельца. Несмотря на то, что на нем не было формы, а лишь старый свитер, по его поведению и жестикуляции было ясно, что это – старший офицер. Как и полагается, он оставался в своей шлюпке до тех пор, пока всех пассажиров не подняли на борт «Карпатии». Поднявшись на мостик, он подошел к капитану Рострону и отдал честь под козырек, несмотря на его отсутствие. - Второй помощник капитана королевского почтового парохода «Титаник» Чарльз Герберт Лайтоллер, сэр! - Капитан «Карпатии» Артур Генри Рострон, - Рострон так же официально приветствовал Лайтоллера, а потом протянул ему руку. Они обменялись рукопожатием: коренастый, несколько медлительный и круглолицый Лайтоллер, или Лайт, как его звали друзья, и худощавый, угловатый, быстрый в движениях Рострон. Но было у них нечто общее, а именно, уверенность в себе, прямота, основательность. Оба сразу же понравились друг другу. - Мой приятель, сэр! – включился Дин. – Я - крестный отец сына Лайта. Понятия не имел, что его перевели на «Титаник». - Буквально за три недели до отплытия, - подтвердил Лайтоллер. - Мистер Лайтоллер, сколько шлюпок было спущено с «Титаника»? - Шестнадцать, сэр, и все четыре Бертоновских плота, но один из них перевернулся при спуске. Когда мостик ушел под воду, меня чудом вынесло из воронки вместе с воздушным пузырем. Мне удалось забраться на перевернутый плот и потом помочь нескольким людям, бывшим на плаву, на него вскарабкаться. Мы простояли на перевернутой посудине около часа. У меня был командирский свисток, и его услышали на двух других шлюпках. Они подчалили, и мне удалось перераспределить людей по этим шлюпкам. Со мной был младший оператор Маркони Брайд, сэр, боюсь, что у него отморожены ступни ног. - Мистера Брайда уже осматривает доктор Лендъел, сэр, - добавил Дин - Хорошо. И вновь повернувшись к Лайтоллеру, после небольшой паузы. - Капитан Смит? - Погиб, сэр, - хрипло ответил Лайтоллер. - Оставался на мостике до самого конца. И старпом Уайлд, и первый помощник Уильям Мердок. И главный конструктор Томас Эндрюс. Он посчитал, что повинен в крушении корабля. Погибли все до единого машинные операторы, инженеры и кочегары. Они оставались на посту в машинном отделении до самого конца, чтобы корабль продержался на плаву подольше, и мы бы успели спустить шлюпки, - голос Лайтоллера дрогнул. Рострон снял фуражку, остальные последовали его примеру. В глазах капитана стояли слезы, и он их не скрывал. Минуты две все молчали. - Сэр, в нашей шлюпке четыре умерших матроса. Мы подобрали их еще живыми, но они замерзли. - Мы уже перенесли тела в холодильную установку. Пассажиры ничего не заметили, сэр, - сказал Дин. - Спасибо, мистер Дин. Рострон тяжело вздохнул. - Если бы мы оказались хоть на двадцать миль ближе... - Вы сделали невозможное, сэр! Капитан Смит, узнав ваши координаты, подсчитал, что с максимальной скоростью в 14 узлов «Карпатия» сможет прибыть к нам на помощь только через пять с половиной часов, да еще скорость придется снизить, когда пойдут берги. Только я один из спасшихся знал, что «Карпатия» спешит нам на помощь. Мы передавали весть о вашем скором прибытии от лодки к лодке, насколько было возможно. Вы бы видели, какое началось ликование, когда вы стали выстреливать «Кьюнардовские» голубые ракеты, появилась надежда на спасение. Как вам удалось приплыть за три с половиной часа? - Мы шли с 17 с половиной, - тихо ответил Рострон, - и скорости не снижали. - Невероятно! – Лайтоллер смотрел на Рострона с неподдельным уважением. - Неужели никого не оказалось поближе? - А ведь был еще один корабль, мы видели его к северо-западу, совсем близко от нас. Он не отвечал оператору Маркони, не реагировал на наши ракеты. Операторы Маркони Филлипс и Брайд предположили, что это должен был быть «Лейландский» сухогруз «Калифорниец», который двумя часами раньше сообщил, что его затерло во льдах. Лайтоллер вдруг остановился, как бы споткнувшись на своих собственных словах. - Мне сухогрузы компании «Лейланд» хорошо известны, «Белая звезда» часто их фрахтовала. В суматохе я как-то не подумал, что тот корабль не был похож на четырехмачтовый сухогруз. Может быть зрительная иллюзия? Рострон нахмурился. Он не любил иллюзий. - Нам ответили канадский «Маунт Темпл» и «Олимпик», немецкий «Франкфурт» все никак не мог понять, что с нами случилось, но ни одного из них что-то не видать! – горько усмехнулся Лайтоллер. - Мистер Лайтоллер, вам необходимо переодеться, согреться и отдохнуть. Давайте продолжим нашу беседу попозже. Я и так уже злоупотребил вашим временем. - Хорошо, сэр, я и вправду немного подустал. Спасибо вам за все, - просто, по моряцки, сказал Лайтоллер, и они вместе с Дином ушли. Капитан Рострон казался озабоченным. Что-то его беспокоило. - Мистер Биссет, когда мы прибыли к месту, указанному в координатах, около четырех утра, видели ли вы какой-либо корабль с левого борта, то есть западнее от нас? - Нет, я ничего не видел, сэр, вы же мне приказали следить за айсбергами, так что я ничего другого и не замечал. Но... - Что но? – быстро спросил Рострон. - Мне помнится, что мистер Дин упомянул, что видел два корабля на горизонте, один по правому борту, а другой, по левому. В это время на мостик вбежал оператор Маркони Гарольд Коттэм, тот самый, что первым принял позывные «Титаника» этой безумной ночью. Ему был всего двадцать один год, но он считался одним из лучших выпускников ливерпульской школы Гульелмо Маркони. - Сэр! Маркониграмма от «Калифорнийца». Они только что узнали о трагедии, двигаются к нам, но очень медленно, из-за ледового поля. Спрашивают, нужна ли помощь. И тут зазвучала труба, соединявшая мостик с «вороньим гнездом», к ней подбежал Риис. - Сэр, из «вороньего гнезда» сообщают, что на горизонте видят два корабля: четырехмачтовый к северу и двухмачтовый - к западу. Почти одновременно с его словами с палубы донесся тихий протяжный вой. Офицеров на мостике проняла дрожь. Это несколько сотен спасенных с «Титаника» женщин узнали, что на «Карпатию» подняли последнюю шлюпку, и их родных в ней не было. - Так, - раздался твердый голос капитана Рострона. – Мистер Коттэм, передайте «Калифорнийцу», чтобы подошел к нам поближе. Пусть проверит акваторию вокруг вот этих координат. Он быстро записал координаты на листке из блокнота и передал Коттэму. – О живых речи нет, но, по возможности, пусть подберет мертвых. - Слушаюсь, сэр! – Коттэм умчался. - Мистер Биссет, приведите ко мне мистера Дина немедленно, одна нога там, другая здесь. Он устраивает в своей каюте мистера Лайтоллера. -Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Риис, позовите сигнальщика! Схватив бинокль, Рострон помчался сначала на правый борт, а потом – на левый. Риис и сигнальщик еле поспевали за ним. «Черт возьми, я ведь на пятнадцать лет моложе, мне всего двадцать семь!» - подумал Риис. - Мистер Риис, вон тот корабль на севере, наверняка, сухогруз «Калифорниец», у него четыре мачты. Второй, на западе, с двумя мачтами. Сигнальте второму: «Говорит королевский почтовый пароход «Карпатия». Назовите себя». Поднявшийся в воронье гнездо сигнальщик начал передавать послание Рострона. Ответа не было. - Продолжайте! В это время к Рострону подбежал запыхавшийся Дин, за ним следовал Биссет. - Прибыл по вашему указанию, сэр! - Мистер Дин, Мистер Биссет мне сообщил, что в четыре часа утра вы видели два корабля, по правому и по левому борту. Смотрите повнимательнее, пожалуйста. Хоррэс Дин внимательно осмотрел горизонт в бинокль. - Сэр, в четыре утра было еще темно, я их видел в дымке рассвета. Насчет сухогруза не ручаюсь, его было трудно разглядеть, но двухмачтовый корабль был намного ближе, и это он – на западе. Рострон быстро повернулся к Дину и впился в него своими пронзительными голубыми глазами. - Вы уверены? - Да, сэр! - Хорошо. – и добавил. - Дело в том, что я его тоже видел, попозже, часов в пять. Не хотел вам говорить, чтобы не повлиять на ваше мнение. Капитан продолжал хмуриться. - Мистер Дин, придется разбудить мистера Лайтоллера и установить, не этот ли корабль он видел после аварии с «Титаником». И еще, среди наших пассажиров есть епископальный священник. Попросите его, от моего имени, провести службу за упокой усопших душ и за спасение выживших. Хоть какое-то утешение несчастным дамам, которые только что овдовели. - Айэ-Айэ, сэр! - Дин, тяжело ступая, пошел исполнять приказ. Не все могут, как Рострон, скакать по кораблю после бессонной ночи! Сигнальщику не отвечали. - Продолжайте! Узнайте у «вороньего гнезда» принадлежность кораблей, если возможно. Биссет подошел к капитану. - Сэр, доктор МакГи просит, чтобы вы пришли немедленно. Это очень важно. - Хорошо. Мистер Биссет, мостик ваш. Уведите корабль на две мили от ледового поля и айсбергов, направление 48-юг, и встаньте на дрейф. - Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Риис, если будет ответ с неопознанного судна, немедленно сообщите мне, я буду у доктора МакГи в каюте. Продолжайте сигналить еще полчаса. - Айэ-Айэ, сэр! Из «вороньего гнезда» пришел ответ: на четырехмачтовом судне британский флаг и эмблема компании «Лейланд». На двухмачтовом судне опознавательных знаков нет. - Пришлите мне матроса с простым ответом от мистера Лайтоллера: да или нет. И с этими словами капитан Рострон унесся вниз по лестнице. - Айэ-Айэ, сэр! – прозвучало уже в пустоту. Артур Рострон ворвался в каюту доктора МакГи, и был тут же схвачен за рукава кителя Брюсом Исмеем. Рострон отшатнулся. О Боже, в кого превратился вальяжный магнат! Небритый, со спутанными волосами, мокрыми от пота, жилистой шеей и костлявыми руками. - Он был почти что невменяем, мне пришлось дать ему опиаты. Почему вы не пришли раньше? – зашептал ему на ухо доктор МакГи. Капитан Рострон не ответил. - Вы хотели меня видеть, мистер Исмей. Чем могу быть полезен? Брюс Исмей вновь попытался схватить капитана за рукава. Он дышал тяжело, с присвистом, но собрался, чтобы его слова прозвучали убедительнее. - Капитан Рострон... Капитан Рострон, сэр, у меня есть серьезные основания утверждать, что «Карпатии» угрожает смертельная опасность.