***
— Неужели моё желание настолько безумно? — в явном отчаянии и безысходности спрашивал Пендрагон, ища в глазах близкого человека поддержки. Поддержка нашлась, но в другом направлении… — Да, Артур. Все, кроме нас с тобой… — негромко отвечала Гвиневра, поджимая красивой формы губы, удерживая на кончике языка какой-то осколок фразы, –…назовут это безумием, — она подняла на принца свой взгляд, полный сочувствия и некоего негодования. — Совершенным безумием… На лице принца отражалось бесконечное количество эмоций, которые можно было объединить определением искреннего отчаяния. Казалось, каждая мышца на его светлом лице была напряжена, а некоторые и вовсе как-то явно нервно подёргивались. Под звук ломающихся надежд и мечт тёмные ресницы стремительно мокреют, голубые радужки глаз заблестели от накатывающих слёз. В горле застрял ком противоречий, несогласий, возмущений и негодования… Руки беспрерывно тянутся к лицу, отчаянно пытаясь закрыть его и наконец поддаться этой слабости. Ведь чем усерднее принц пытается её подавить, тем более явно она просвечивается сквозь его усилия, выражаясь в глазах, в жестах, в словах, которые так и остаются на кончике языка за зубами, потом опускаются в горло и образуют ком, который невозможно сглотнуть, который мешает нормально дышать.***
И как бы хотелось, чтобы всё было так, как было всегда. Чтобы по утрам было тяжело вставать. Зарываться головой в подушки и крайне недовольно откидывать одеяла, когда назойливый, но крайне исполнительный слуга, раздвигая шторы резким движением, звонко и бодро лепетал какую-то чушь… Может быть, даже позволил бы себе назвать принца болваном или венценосным ослом, который без своего верного слуги проспал бы всю тренировку. Может быть, он неуклюже, но крайне удачно пригнётся, избегая столкновения с подушкой, которую бросает в парня Пендрагон-младший со своей, как всегда, недовольной и забавно недоумевающей физиономией. А потом завтрак, тёплый и вкусный, на удивление, не испорченный по пути этим же расторопным слугой… Как хотелось бы и дальше ворчать или спорить со своим слугой, когда он будет спустя пару десятков минут облачать принца в его доспехи, старательно отполированные до блеска и восстановленные после предшествующих повреждений. Слушать подколы, едкие фразы или замечания, которые не перестают удивлять принца своей наглостью и своенравностью, но и, тем самым, окрашивают его и без того веселую жизнь в стабильные яркие краски, а каждый следующий день не так уж похож на вчерашний. Пара подколок перед тренировкой и увесистый подзатыльник — и на ближайшие пару часов настроение будет стабильно нейтральным, если не приподнятым, заряженным его солнечной белозубой улыбкой, его задиристым мягким смехом и светящимися доброй ехидностью и озорством глазами. Как бы хотелось получить свою порцию необходимого адреналина – этого странного чувства возбужденности и напряжения – в процессе проведения тренировки. Адреналин всегда помогает ощутить себя по-настоящему живым, помогает отвлечься от придворных дел и вопросов, полностью раствориться в этих атаках и защитных позах, в восхищённых аплодисментах или воскликах, заслуженном внимании тех, кого сам Артур безмерно уважает… И в расслабленном, улыбчивом взгляде преданного слуги, наблюдавшего за спаррингами с другого конца поля. Иногда он даже позволял себе помахать руками и пытаться отвлечь «рыцаря Камелота номер один» от боя, застать его врасплох — и это чаще всего не удавалось. Зато вечно мозолящий глаза засранец всегда получал после тренировок — либо подзатыльник, либо ловил меч со щитом одновременно, либо же его и вовсе даже было не лень погонять по двору, слушая его смех и искренне возмущаясь его своенравности. А после тренировок придворные дела, важные вопросы, разговоры с отцом. Иногда какие-то разведывательные походы на пару часов. А потом ужин с отцом и Морганой, который должен казаться чем-то умиротворяющим, успокаивающим. Но часто принц ощущал себя как на иголках в этой компании. И только крутившийся вокруг стола темноволосый прислуга помогал отвлечься от этого, иногда с незаметной, но как-то по-доброму нахальной усмешкой поглядывая на короля или на принца… Как хотелось бы и раньше наблюдать всюду это лопоухое ходячее недоразумение, которое своей улыбкой и одним своим присутствием всегда скрашивало будни Артура. Каждый день он безустанно крутился вокруг него, подначивая, отвлекая или же поддерживая… Или это вся жизнь Артура вращалась вокруг этого верного и преданного нахала, который всегда был рядом и никогда не желал покидать Артура? … И Мерлин, правда, искренне старался, чтобы так всё и было. Он, как и всегда, будил принца с утра, весело упрекая его в том, чем же можно заниматься до поздней ночи, раз уж он так мучительно просыпается. Приносил ему тёплый завтрак, надевал на него заботливо вычищенные доспехи, демонстрируя своё мастерство завязывать многочисленные шнурочки или поудобнее облачать принца в металлические пластины, зная предназначение и место для каждой из них… Но дело было не в Мерлине. Дело было в самом Пендрагоне. Он просыпался без привычных резких движений, без летающих подушек-навигаторов, без колких обоюдных насмешек или бессмысленных споров… Мерлин, мягко говоря, ощущал себя не в своей тарелке. Он видел, как будущий легендарный король Камелота мрачнеет, отчаивается… Как его светлые, ясные, как небесная гладь, голубые глаза тускнеют… Как на светлое лицо пробираются тени разочарования и негодования, и, казалось, можно было почти увидеть, как несогласие и отрицание крутились на его языке. Мерлин больше не мог проводить с принцем всё своё время — не мог смотреть на его негодование и нежелание даже просто улыбнуться — и уходил к Гаюсу или по другим важным поручениям.***
А время шло. Беспощадно протекали те крайне бессмысленные дни перед артуровой злосчастной свадьбой. Во дворце — суета и подготовления. Многие выглядели бы счастливыми и радостными, если бы под кожу каждого стражника, рыцаря или прислуги не впиталось то отчаяние, коим был пропитан весь замок… А принц, подобно грозовой туче, протекал по коридорам или же из угла в угол в своих покоях, отчаянно находя в себе силы искать выход из этой ситуации. Нужно было что-то придумать… Так продолжаться больше не могло. Вот уже и сама свадьба на носу. Буквально за этими высокими вратами в тронный зал… Там, за этими дверями, сотни людей — придворных или прислуги, рыцарей или советников — ждут от него, принца, этого поступка, который непременно приведёт к процветанию королевства. Но перевернёт ту хрупкую личную жизнь принца, ту, которую Артур выстроил и стабилизировал, которую безустанно поддерживал и пытался улучшить с каждым привычным будним днем… — Что вас беспокоит, сир? — прозвучал голос Мерлина откуда-то из-за спины. Парень стоял в небольшом арочном проходе из коридора и, чуть поджав свои губы, внимательно изучал лицо своего принца своими светлыми серыми — с тёмным аккуратным ободком — глазами. — Тебе не понять, Мерлин, каково это — знать, что ты никак не можешь изменить свою судьбу, — тихо и отречённо отвечает будущий король, медленно оборачиваясь на единственный источник стабильности в его жизни. — Судьба… — лицо брюнета на мгновение стало нечитаемым, а глаза сверкнули задумчивостью, –…вещь жестокая. Ты будто в ловушке, — крайне проницательно и понимающе произносит слуга. — Тебе кажется, что всю твою жизнь спланировали вместо тебя. И ты спрашиваешь себя: а верно ли, что судьба знает, что для тебя лучше? — риторический вопрос в конце реплики окончательно заставил Пендрагона-младшего задуматься и искренне удивиться. — И откуда ты все это знаешь? — осторожно и в то же время удивленно произнес принц. — М? В книге прочёл, — без особых заминок ответил Мерлин, растягивая уголки своих как всегда потрескавшихся губ в легкой расслабленной улыбке. — И что бы эта книга сказала мне? — спустя полминуты раздумий спросил блондин, не отрывая взгляда от этого столь знакомого и родного лица. — Стоит ли мне жениться? — вопрос, который не даёт покоя последние дни, ощущается на языке горечью. — Не мне давать вам советы, сир… — попытался отвертеться Мерлин — он явно не стремился открыто озвучивать своё истинное мнение на этот счёт. — Я спросил. Ты обязан ответить, — привычный тон принца разбавили приказные нотки. — Хочешь знать моё мнение? — кивок со стороны собеседника не заставил себя ждать, а в ответ сначала послышался немного напряжённый выдох, пара секунд на обдумывание и, в конце концов, слова: — Я думаю, что ты спятил, что вы все спятили, — к удивлению, тон Мерлина утратил напряжённость и наполнился искренними эмоциями, честностью и бесстрашием в каком-то роде. — Жениться нужно по любви, — секундная пауза и странный блеск в серых глазах. — И если Утер думает, что несчастный король сделает Камелот сильнее, то он не прав, — на одном выдохе проговорил парень, смотря в глаза принцу. — Тебе предназначено править Камелотом, но ты можешь выбирать — как ты будешь это делать, — последние фразы звучали почти шепотом, но с такой пронзительной уверенностью, что по коже пробежал лёгкий рой мурашек. Но у юного Пендрагона не осталось времени подумать об этом, отодвинув возникшее на секунду восхищение от слов Мерлина, — двери перед ним торжественно отворились. Полилась музыка, разрушая хрупкий момент поверхностной интимности миновавшего разговора, а юный принц медленно повернул голову на тронный зал, осматривая людей, которые ждут от него исполнения своего долга. С каждым шагом принца через зал к нему поворачивает головы всё большее количество людей. Многие из них озарены слабой улыбкой, глаза горят надеждой и верой. Все, за исключением тех, кто занимал особое место в окружении принца: Гаюс глядел сочувственно, понимающе, как и всегда, когда юному принцу просто не давали права выбора в своих поступках; глаза Гвен были полны печали, такого же сочувствия и понимания, но куда более глубокого, чем понимает даже сам принц… Ретировавшийся в конец тронного зала Мерлин посмотрел на Пендрагона в последнюю очередь, и его взгляд отличался даже от вышеупомянутых людей. Что-то особенное отразилось в его доселе спокойных серо-синих глазах, что-то, чего нет ни в ком из присутствующих. На его всегда улыбчивом и глуповатом — Артур не сомневался — лице чётко вырисовывалось выжидающее напряжение: он внимательно наблюдал за всем, что происходит, — особенно за принцем — и сосредоточенно поджимал губы, при том немного хмурясь. На лице Артура мелькнула слабая улыбка, а внутреннее напряжение на секунду отпустило — он знал это выражение лица: оно означало, что Мерлин чувствует неладное, что что-то идет не так, что что-то должно быть по-другому… Миновавшие десятки ситуаций, когда что-то шло не так, показали Артуру, в каких выражениях проявляются оттенки эмоций на лице его слуги. Ряды присутствующих закончились, и Артур словил себя на том факте, что почти весь свой путь он не отводил глаз от лица своего слуги, изучая его, хоть и без этого знал почти досконально. Напряжение ударило в разум, от улыбки не осталось и тени, а глаза перескочили на девушку, которая стояла возле трона Утера. Елена Гаванская. Ее внешний вид очень удивил Артура — она более чем хорошо выглядела, ее волосы были красиво уложены, она твердо стояла на каблуках, а в её платье не было ни одного изъяна. Возможно, юный принц вполне мог бы смириться со своей судьбой связать свою жизнь с этой девушкой — выглядит она явно лучше, чем при их первой встрече. Но в глазах принцессы было абсолютное понимание и такое же встревоженно-отчаявшееся состояние — она, как никто другой, сейчас понимала принца. Она не любила его, может, симпатизировала, но не любила. Казалось, что эти двое общались без слов, обмениваясь своим общим негодованием, попутно отвечая на поставленные вопросы о том, согласен ли каждый из них вступить в этот союз. Разум все еще диктовал о том, что они обязаны это сделать, и они отвечают «Да». Взгляд Елены метнулся на ее отца, и ради него она согласилась, зная, что выбора у неё попросту нет. Артур же глянул на присутствующих и снова зацепился взглядом за Мерлина, который, по-видимому, ушел в свои мысли, а лицо его всё ещё было напряжено. На секунду принца укололо желание привычно упрекнуть своего слугу в невнимательности и рассеянности. И почему-то эта мысль заставила его прервать говорившего: — Подожди. — Ты хочешь что-то сказать нам, Артур? Прерывание церемонии привлекло внимание Мерлина. Он поднял взгляд на Артура, сосредотачивая на нём всё своё внимание, в ожидании и даже каком-то неверии глядя на происходящее. Кажется, он удивлён. — Я скажу то, что должен был сказать уже давно, — произнёс принц, делая паузу и обдумывая то, что он хочет сказать. — Эти слова идут из самого сердца. Утер в напряжении отвёл глаза, его губы дёрнулись в нервной улыбке. Он до последнего верил в то, что сын поступит так, как должен. На лице лорда Годвина отразилось великое удивление и лёгкая растерянность, как и у большинства присутствующих, которые переглядывались и неслышно перешёптывались. Моргана с какой-то победной улыбкой посмотрела на Гвен, которая стояла рядом с ней и не скрывала изумления и неверия, в точности как у Мерлина. — Елена, — он с лёгкой улыбкой посмотрел на девушку перед собой — в её глазах он читал чистое понимание, поддержку и одобрение, на её губах играла такая же улыбка, — ты прекрасная девушка. Ты прекрасна, как сон, — она ожидаемо отпустила взгляд в жесте лёгкого смущения и улыбнулась чуть ярче, так же, как и Артур — его голос стал увереннее и чуть громче, отчётливее. — Но я не могу сопротивляться чувствам. — Ты меня не любишь, — выдержав короткую паузу, произнесла блондинка с улыбкой на лице, видя, как принц прикусывает губу и качает головой в отрицательном жесте, ища взглядом ее понимания и одобрения. — И мне почему-то кажется, что ты тоже меня не любишь, — почти непринуждённо произносит Артур, встречая согласную улыбку девушки и такой же жест головой. Напряжение в зале немного повышается по мере того, как Утер меняется во взгляде и жестах. — Значит, мы женимся из чувства долга, — подводит итог юный принц. Елена смотрит на своего отца, который, в отличие от Утера, понимающе ей улыбнулся и с любовью в глазах одобрительно кивнул. Артур слышит грозный выдох отца, хоть и не смотрит на него. — Ты сможешь простить меня? — Артур спросил это немного тише, наклонившись к принцессе, будто открывая ей какой-то секрет. — Я согласна с каждым твоим словом, — также негромко отвечала ему девушка, на лице которой светилась радость и безграничное понимание. Артур ощутил, может, даже услышал, как некоторые в зале выдохнули от изумления и облегчения. А самым громким и ощутимым был выдох Мерлина, который издал едва слышимый смешок, расплываясь в своей невозможно солнечной улыбке. — Спасибо, Артур, — искренне произнесла Елена, отпуская руки принца и благодарно улыбаясь ему. Артур ощущал счастье и облегчение, ведь был уверен в том, что поступает правильно. Он буквально чувствовал злобу и недовольство отца, знал, какой разговор ждёт его после этого, но не ощущал совершенно никакой вины или чего-то похожего. Можно сказать, у него даже был прилив энергии, когда он зашел — нет, влетел — в свои покои. Даже крайне недовольный и строгий — даже повышенный — тон короля, вылетевшего вслед за сыном, не мог пошатнуть уверенность принца в своём поступке. Он отстаивал себя и то, что он сделал, ни о чем не жалея, зная, что поступил так не только ради себя, но и ради всего Камелота.***
Пришло время провожать гостей. И Пендрагон-младший стоял у входа в крепость Камелота, ожидая гостей, чтобы провести их. Место слева от него почетно занимал его слуга, от которого прямо веяло довольством и облегчением. Артуру было даже любопытно, почему Мерлин так сильно переживал о его женитьбе… Вот на пороге показались король Утер Пендрагон и лорд Годвин, что-то обсуждающие между собой. Что-то явно не особо значимое. А вот и принцесса Елена — которая, к слову, выглядела прекрасно — плавной свободной походкой подошла к своему отцу и тепло ему улыбнулась, получая от него поцелуй в щёку. — Что-то в ней определённо изменилось, — непринужденно отметил Артур, чуть щуря глаза и немного неверяще глядя на принцессу, медленно спускающуюся по ступенькам к ним. — Вы же не передумали? — неожиданно напряжённо спросил Мерлин, с лица которого на мгновение слетела улыбка, а брови нахмурились — и снова эта подозрительная заинтересованность. — Что? — даже удивился Артур. — Нет, — он скорчил такое лицо, будто ему предложили выпить очередное отвратительное на вкус зелье Гаюса. — Конечно, нет. — Что ж, Артур Пендрагон, — мягко обратилась к нему блондинка, подошедшая к ним и протянувшая ему руку. — Надеюсь, однажды мы оба найдём свою любовь, — с улыбкой произнесла девушка, глядя на принца и невольно глянув на его слугу, немного отошедшему, будто прячась, за спину принца, опустившего в привычном жесте голову и расплывающегося в довольной заразительной улыбке. — Ну, а пока, если захочешь покататься верхом, ты знаешь, где меня искать, — предложила Елена, наблюдая, как принц целует тыльную сторону её ладони в ещё одном привычном формальном жесте. Принц кивнул ей в явной задумчивости и улыбнулся, хоть и слегка натянуто. От спускающихся господ в лице лорда Годвина и своего отца принц слышал, как первый заранее его отстаивает и поддерживает перед отцом, подтверждая, что юный принц поступил правильно, и говоря о том, что король может гордиться своим сыном. Но Артур чётко услышал лишь осколок разговора, когда мужчины спустились вниз и после формального прощания разошлись, а сам принц со своим слугой поднялись в замок, где почти сразу разминулись в разные стороны. Сверху к ним спускалась Гвиневра, явно воодушевлённая и жаждущая компании принца. Мерлин не хотел им мешать и свернул в другую ветку коридора, не роняя с лица лёгкую улыбку. Он понимал, что разговор Артура и Гвен его совершенно не касается, и что ему лучше заняться своими делами. Но он смутно понимал, что именно должен сделать, из-за бушующей в голове бури эмоций и мыслей. Он остановился после очередного пролета в коридоре и привалился спиной к стене, решив дать себе возможность обдумать всё происходящее в его беспокойной голове. Он накрыл глаза ладонью и сжал пальцами переносицу, по привычке прикусывая зубами нижнюю губу. Юный маг был крайне доволен тем, чем закончилась несостоявшаяся женитьба Артура. По его собственному мнению, даже слишком доволен. С одной стороны, это вполне понятно — чародея беспокоит любой аспект жизни принца, и он рад, что Артур поступил правильно по отношению, в первую очередь, к себе самому. А с другой — Мерлин ощущал облегчение и странное чувство надежды. Он отказывался признаваться себе, какой именно надежды, и чуть сильнее сжал переносицу, прогоняя из головы еще даже не успевшую появиться мысль. Он пришел к выводу, что, вероятнее всего, он радуется за Гвен. Ведь Артур остановил всё это, чтобы не жить с той, кого не любит. А Гвиневра была той, с кем он был бы счастлив. В этом не было сомнений ни у кого. Тем более у Мерлина — он, как никто другой, осознавал те отношения и связь, которые возникли между принцем и Гвиневрой с самого начала их общения. Юный волшебник улыбнулся и кивнул своим мыслям, наконец убирая руку с лица и бодрым шагом направляясь к Гаюсу, абсолютно уверенный, что ближайшее время Артур точно не должен давать своему слуге поручения и задания. Однако такое привычное «Ме-ерли-ин!», разнёсшееся по замку и отбивающееся эхом от стен узких коридоров, заставило юного мага одновременно расслабленно улыбнуться и обречённо вздохнуть. Конечно, чтобы этот венценосный болван так легко отпустил его — и мечтать не получится. Это привычное и полное капризов «завывание» — Мерлин это по-другому назвать не мог — будто сняло с крепости Камелота стальные цепи напряжения и отчаяния, а жизнь вскипела, как и раньше: снова Мерлин бежит по коридорам, спотыкаясь, сталкиваясь с другими слугами, спешно весело извиняясь и едва не врезаясь в проходы и колонны. — Звали, принц Артур? — ввалился в покои своего господина весёлый Мерлин, который был не в силах нарадоваться тому, что жизнь в замке возвращается в привычное русло. — Что, ваше высочество не может самостоятельно отодвинуть стул, чтобы сесть за свой большой стол? — Мерлин не будет Мерлином, не отпусти он какую-нибудь беззлобную колкость. — Или, может, вам нужна помощь в том, чтобы убрать с кровати покрывало? — намёк в голосе темноволосого прозвучал прозрачно и почти необдуманно, а с лица не сходила задористая улыбка. — Уже думал, что тебя опять похитили или что ты заблудился, Мерлин, — привычным недовольно-язвительным тоном отвечал принц на первый вопрос, а вот последующие вызвали его до жути родную недопонимающую физиономию, которая вызвала у Мерлина сдерживаемый приступ смеха. — Поведай-ка мне, Мерлин, зачем мне расстилать постель средь бела дня? — Артур решил не пропускать колкость слуги и не упустил возможности развить очередной, по его мнению, бессмысленный спор, который всегда поднимал ему настроение. — Ну, вдруг после всего произошедшего у вас резко разболелась голова или… — начал темноволосый эту реплику привычно легкомысленно, но на секунду запнулся, не желая слишком влезать не в свои дела — это уж точно, –…или после прошлой наполовину бессонной ночи вы все же не отделались тяжёлым пробуждением? — так же весело закончил парень, перенапрявляя спор немного в другую — но не менее приватную — сторону. На лице принца мелькнуло еще большее удивление и непонимание, что вызвало у парня уже неудержимый смех. Но даже эта белозубая улыбка не может погасить вспыхнувшее любопытство Пендрагона-младшего. — А откуда тебе знать, что я не спал полночи? — вновь поставил вопрос Артур, желая понять, всегда ли Мерлин был настолько осведомлён о личной жизни принца, а на его лицо, вопреки непониманию, находила слабая улыбка и подозрительный прищур. — Или ты следишь за мной даже по ночам, Мерлин? Отразившееся просветление на румяном от смеха лице Эмриса стоило того, чтобы продолжать этот спор и допытываться до незамысловатой истины. Юный маг едва заметно вспыхнул, будто его поймали «на горячем», и растерянно хлопал своими большими глазами, глядя на своего господина. — Э-эм, — сначала Мерлин смог издать лишь неопределённый звук. — Нет, что вы, я не следил за вами, — слуга попытался взять себя в руки. — Я просто подумал, что забыл унести посуду после ужина из ваших покоев, потому пришел поздно ночью. Вы тогда бесконечно ворочались и, судя по тому, что вы моего визита не помните, были в состоянии дремоты, — Мерлин всегда умел поразительно быстро находить слова для своих нелепых объяснений в щекотливых и опасных ситуациях. — Ты рассматривал меня, пока я спал? — Артур не растерялся и нашел новую ниточку, за которую можно дёрнуть. — И давно ты таким промышляешь, Мерлин? Пока Мерлин вновь быстро подбирал слова для очередного оправдания и ответа, Артур стал медленно и, на удивление, незаметно для парня подходить к нему, не отводя глаз. Принца забавляло наблюдать за тем, как иногда его слугу напрягало, что Артур не скупился на то, чтобы звать темноволосого по имени, будто акцентируя на чем-то его внимание. Мерлин всегда из-за этого терялся ещё больше, чем обычно, если вопросы касались его уже более чем просто лично. — Говорю же, ты ворочался во сне. Мало ли, что там с тобой могло произойти, поэтому да, я подошёл и посмотрел на тебя, чтобы убедиться, что все в порядке, — без умолку тараторил Мерлин, слегка хмурясь, ощущая, как его личное пространство постепенно нарушается — хотя какое может быть личное пространство рядом с этой королевской задницей? — И с чего ты… Вы так заинтересовались этим, сир? — слуга и сам не заметил, как от растерянности обратился к принцу на «ты» и поспешил вернуть тону почтительность, хоть и немного язвительную. — Твоё беспокойство иногда удивляет, Мерлин, — слетевшее с уст принца имя вновь странно смутило темноволосого, отчего Его Королевское Величество не упустил возможности насмешливо улыбнуться. — И как далеко ты готов зайти, беспокоясь обо мне? — Пендрагон раньше не задумывался о том, чтобы вот так «покопаться» в отношении к нему своего слуги. — Не понимаю, к чему вы клоните, сир, — честно и упрямо блестнул своими — на данный момент — тёмно-синими глазами Мерлин, а с его лица упало смущение. — Вы же знаете, что я без особого труда отдам жизнь за вас, — откровенно и уверенно произнес Эмрис, глядя прямо в голубые глаза принца, который был уже довольно близко к парню. — Учитывая, что вам практически всегда грозит какая-то опасность и без меня вам ходить опасно, — в голос Мерлина вернулось задорное веселье и лёгкое нахальство. — О? — издал притворно удивлённый звук Пендрагон, подходя почти вплотную к Мерлину. — И как же ты можешь меня защитить, Мерлин? Махать своими растущими не из того места ручонками, пытаясь отвлечь нападающего? — со смехом спросил Артур, вспоминая свои недавние тренировки и подобное поведение своего слуги. — Если на то пойдет, Артур, то да, — не уступая в упрямости, серьезно отвечал с улыбкой парень, невольно смущаясь от смеха и искренней улыбки принца. И лишь когда юному чародею уже приходилось немного поднимать голову и напрягать шею, чтобы и дальше упёрто поддерживать зрительный контакт с принцем — который был незначительно, но выше него, — Мерлин наконец понял, что Артур уже практически обнял его и даже оттесняет куда-то, где Эмриса можно было бы удобно припереть… Вон та стена около шкафа принцу уже приглянулась. — Эм, Артур, а не слишком ли много места требует сейчас твоё Королевское Высочество? — Мерлин попытался заглушить нахлынувшее смущение смехом, и впервые за весь этот спор отвёл взгляд куда-то в сторону, медленно пятясь назад. — Это мои покои, Мерлин, и я могу занять здесь любое место, где захочу, — привычно нахально произнес принц, любопытно наблюдая за поведением Мерлина, который явно не находил себе места из-за действий своего принца. — Но не у меня на голове ведь, Артур! — в веселом голосе проявилось легкое напряжение, но слуга не прекращал смеяться, до последнего надеясь, что румянец на его щеках вспыхнул именно из-за смеха, а не из-за близости с Артуром. — Я сказал, где захочу, Мерлин, — вторил Артур, наконец подводя слугу к приметившейся стене и прижимая его к ней: одна рука принца своевольно легла на поясницу Мерлина, а другая уперлась локтём возле его плеча. — Твои мания величия и чувство вседозволенности уже смешны, твоё Высочество, — смех слуги нервно затихал, а взгляд не знал, где найти опору, лишь бы не устремиться в глаза этому наглому мужчине. — Твои покои огромны — и их, к тому же, тяжело держать в чистоте и порядке, — если ты не замечал… Почему ты вытесняешь меня? — прямо спросил Мерлин, нервно прикусывая свою итак истерзанную нижнюю губу. Горячая ладонь принца на пояснице не дает и шанса расслабиться, а его непосредственная близость создаёт ощущение неизбежности чего-то столь желанного, что Мерлин, правда, не знает, что ему делать. — Чтобы ты наконец заткнулся, бестолочь, — резко огрызнулся Артур, будто злясь на Эмриса за его слова, и прежде, чем тот смог бы ответить или даже просто отреагировать, заткнул его рот поцелуем. Ответ не был незамедлительным, и какие-то пару секунд поцелуй был безответным. Принц не сомкнул глаза, как подобает, и рассматривал широко распахнутые ярко-синие глаза Мерлина, который спустя пару мгновений беспомощно сомкнул их и все же ответил на — до сих пор бывший целомудренным прикосновением губ к губам — поцелуй. Руки слуги как будто были созданы специально для того, чтобы занять свое место на плечах и шее принца, притягивая его ближе в привычной манере — нахально и своевольно. Обычно бледные щёки юного чародея окрасились ярким румянцем, и он был более не в силах игнорировать этот порыв, эту возможность… И ни разу об этом не пожалел: поцелуй Артура был глубоким и напористым. Пару раз Мерлин даже прерывался и издавал смешок, говоря что-то о том, не пытается ли Артур его съесть. Но был благополучно заткнут новым поцелуем, вначале таким же напористым, но со временем ставшим мягче и спокойнее. Ведь торопиться им пока что некуда — неудавшаяся женитьба Артура позволила ему посвятить себя тому, кого он тайно желал, до последнего не признаваясь в этом даже себе. Но об этом прекрасно знала Гвиневра… И неважно, что к вечеру у многих людей возникнут вопросы. Например, у Гаюса: почему Мерлин даже не соизволил появиться в их каморке и не помог, как обещал, собрать трав или сварить зелий; почему он так странно смущённо смеётся при упоминании о том, чем же таким неотложным его загрузил королевская-задница-Артур; и почему же устланная засосами шея юного мага была так легкомысленно открыта — Мерлин забыл у Артура свой шейный платок… Но это всё, правда, неважно. Ведь теперь их споры обретут массу новых поводов и последствий, которые их обязательно удовлетворят…