Последствия бессонницы...

      Ебаный, мать его, Лютик. Конечно, какое же еще дерьмо могло случиться в его жизни? Разумеется, этот болван. Который пришёл и устроил весь этот цирк с джином.       Нет, ну серьёзно, всё же начиналось так хорошо. У него всего лишь которую неделю была бессонница, и чтобы занять себя хоть чем-то, он решил половить джина. Если бы повезло, пожелал бы выспаться. Казалось, что тут может пойти не так? А тут пришёл этот еб… кхм, Лютик, разозлил джина, и теперь был на волоске от смерти. Просто чудесно.       И всё-таки, Геральт был рад его видеть. О чём Лютик, разумеется, никогда не узнает. Конечно, он бы предпочёл, чтобы эта встреча состоялась в более спокойной обстановке, но что поделаешь? Его пустая болтовня даже начала отвлекать от бесконечной головной боли. Но теперь, ничего сказать он не мог, и Геральт со всех ног мчался хер пойми куда, моля всех известных Богов, чтобы тот маг, к которому они направлялись, смог им помочь. — У вас очень медленный пульс.       Знала бы она, каких трудов ему стоило оставаться спокойным, такого бы явно не сказала. Хорошо хоть эта чародейка не смогла прочитать это волнение у него в мыслях, вот было бы неловко. Но, судя по всему, беда миновала, и у Геральта как камень с души свалился. И чародейка даже не попросила ничего взамен. Ограничилась лишь беседой, да ещё и ванну дала принять. Странновато, не правда ли?       Всё же, было в ней что-то такое, отчего в её честные намерения верилось ну с очень большим трудом. И всё же сейчас, лёжа в теплой воде, думать об этом не хотелось. Хотелось расслабиться и быть уверенным, что с Лютиком все в порядке. Не хотелось, чтобы он помер по его вине. Не хотелось, чтобы он помер в принципе, а по его вине так тем более. Да ещё и наслушавшись такого. Всякого. Нет, ну, а что, он волновался, вот и не сдержался в эпитетах, описывающих глупость Лютика, прогневившего джина. Да, некрасиво получилось.       Его размышления прервала чародейка, которая вдруг решила составить ему компанию. Поддерживать диалог на такую скучную тему не хотелось, но он решил не грубить чародейке, спасшей жизнь Лютику.       Однако, ему это быстро наскучило, да и насиделся в воде он уже достаточно. Отчего-то, ему было некомфортно. Находиться в тесном контакте с человеком, мотивов которого не знаешь, ему было не в первой, но вкупе с исходящей от неё силой, это было максимально неприятно. Ну вот не верил он в её доброту и всё тут. К тому же, надо было самому убедиться как там Лютик. Мало ли что?       Он вышел из ванны, надел одежду, так заботливо подобранную самим Лютиком, и прошёл в его комнату. К сожалению, его чутьё таки не подвело. Эта сучка заявила, что ей понадобился джин, а значит нужно, чтобы Лютик загадал последнее желание. Однако будить его нельзя. Ну, он хотя бы жив. И его жизни ничего не угрожает. Ну, почти. Что ж, в таком случае, он останется с ним, пока тот не проснётся и не загадает желание. Он уже хотел было сказать ей, что согласен, но тут Лютик, до того молчаливо лежащий на кровати, захрипел и закашлялся, однако в сознание так и не пришёл.       Геральт, испугавшись, что опять начался приступ, подскочил к нему, и, сам того не заметив, приземлился на колени у кровати. Поддавшись порыву, он опустил руку на его голову, будто в попытках облегчить страдания. Видя, что Лютику по-прежнему так же больно, пускай он и спит, в нём поднялась волна какого-то неконтролируемого гнева. Обычно, такое случалось с ним крайне редко. Он, не вынимая руки из волос Лютика, повернулся к чародейке и медленно и с расстановкой проговорил: — Какого хуя ты там стоишь? Иди сюда и помоги ему. Живо. — Я уже сказала, что сделала всё, что могла. К утру ему будет лучше, — она подошла к нему, положила руку на плечо и нарочито расслабленным голосом продолжила, — а до того времени мы с тобой могли бы отдохнуть и расслабиться, забыв обо всех проб… — Забыв о том, что он лежит здесь и корчится от боли? — он скинул её руку с плеча, поднялся и схватил ухмыляющуюся чародейку за горло. — Или ты сейчас делаешь всё, чтобы ему было хорошо, или хуй тебе, а не джин, тупая сука! — она хотела что-то возразить, но Геральт крепче сжал руку, заставляя её согласно кивнуть.       Он отпустил её и вернулся на своё место. Геральт сам не знал, отчего он так волнуется, ведь жизни Лютика, как сказала чародейка, ничего не угрожает, но почему тогда не прекращаются приступы? Да и рукой он чувствовал его жар, который тоже никак не хотел отступать. Уходить развлекаться не хотелось. Хотелось остаться здесь, с Лютиком, хотелось увидеть, как ему станет лучше и он уснёт спокойным сном, а потом, увидеть, как он проснётся, будучи совершенно здоровым…       Чародейка притащила с собой какие-то зелья, попросила Геральта придержать голову Лютика, что он сделал с особой осторожностью, и влила их ему в рот. На полный подозрения взгляд она ответила: — Спокойно, это всего лишь обезболивающее и жаропонижающее зелье. Как я и говорила, наутро проснётся как новенький. Вон, шея уже почти сдулась. Ты бы хоть на кровать лёг.       Он кивнул уходящей чародейке и, последовав её совету, лёг на кровать, не раздеваясь и не расстилая одеяла. Уснуть Геральт даже не надеялся, а просить у чародейки зелье сна не хотелось, мало ли что она подмешает и какую плату потом попросит, потому он устроился неподалеку от Лютика с намерением просто полежать и понаблюдать за ним, мало ли что приключится. Однако уже через несколько минут, он, к своему удивлению, начал понимать, что от тепла человеческого тела сбоку, которое ощущалось даже сквозь слои одежды, и успокоившегося дыхания Лютика, его начало клонить в сон. Он ещё раз потрогал его лоб, и убедившись, что он нормальной температуры, зачем-то провёл большим пальцем по нижней губе слегка раскрытого рта, собирая с неё остатки зелий, и устроился спать. За весьма странными мыслями о том, почему он раньше не замечал, что Лютик очень красив, и почему раньше так не переживал, Геральт не заметил, как провалился в такой долгожданный сон.       Пробуждение было неожиданно тёплым и приятным. Он давно не спал так сладко и так спокойно. Его не тревожили кошмары, он не просыпался каждый час, а подъём оказался не резким, как то бывало обычно, а тихим и неторопливым. Геральт, продолжая находиться в какой-то полудрёме, с удовольствием потянулся, потягивая отдохнувшие мышцы, но, приняв ту позу, в которой проснулся, обнаружил свою руку на чём-то очень теплом. Это было приятно, и он инстинктивно прильнул к этому чему-то всем телом.       Возбужденный с утра член так приятно и так правильно потёрся о что-то мягкое, что Геральт не смог сдержать удовлетворённого стона. Он слегка подвигал бедрами, усиливая тактильные ощущения, а когда это мягкое начало двигаться в унисон с ним, резко распахнул глаза. — Блять.       Он обнимал спокойно спящего Лютика и притирался членом к его ягодицам. Ну и пиздец. Стоп. Спящего Лютика? Тогда какого хрена он почувствовал встречные движения? Хотя, если учесть, что он чуть не трахнул спящего человека, удивляться тому, что ему это показалось, явно не стоило.       Судя по ровному дыханию, Лютик ещё спал. Слава Богу. Было страшно даже представить, сколько шуточек ему бы пришлось вытерпеть. Он тихо откатился на противоположный край кровати и выдохнул, пытаясь унять возбуждение. Всё-таки, задница у Лютика была что надо. Да и член так правильно и так приятно притирался к ней…       Он ещё раз посмотрел в сторону спящего. Он лежал в такой позе, что задница откровенно выпячивалась, а чёртовы штаны сели так, что облегали её до невозможного. Геральту до жжения в руках захотелось ощутить её упругость в своих ладонях.       В конце концов, почему бы и нет? Лютик спит, и если осторожно потрогать её, только потрогать, ничего плохо не случится, ведь так? Его выдержка, которой он обычно так гордился, вмиг куда-то испарилась, оставив лишь оголённый возбуждённый нерв, противиться которому не было никаких сил.       Геральт тихо рыкнул от злости на самого себя. Всё-таки, Лютик его друг, хоть он это и отрицал. К тому же единственный, и по совместительству лучший. Если сначала Геральт был, мягко говоря, не в восторге, то со временем он привязался к нему. К его вечной болтовне, глупым шуточкам и надоедливым песенкам. Да чёрт, последнее время, Геральту нравились даже они! Лютику об этом знать совершенно не обязательно…       И, в случае чего, терять всё это из-за своего так не вовремя появившегося возбуждения, не хотелось. Однако, Геральт всё же перекатился на бок. Он подвинулся на максимально близкое расстояние, чтобы убедиться, что тот ещё спит. Геральт склонился над головой спящего, чтобы взглянуть ему в лицо и на мерно опадающую грудную клетку. Да, он спит.       А Геральт теперь ко всему прочему пялится на его лицо. Максимально бесстыдно и максимально близко. Да, всё-таки Лютик определённо был красив. Удержавшись от желания прикоснуться к его губам, Геральт лишь невесомо поцеловал его в ухо и вернулся к своему изначальному плану… ***       Проснувшись от настойчивого прикосновения, Лютик обнаружил, что его словно приобняли и сильной рукой прижимают к горячему телу, умиротворённо дышащему ему в затылок. Вспомнив события, предшествующие этому, он испугался. Лютик же чётко помнил, что засыпал один. Так с кем же теперь в обнимку он лежит?       Лютик аккуратно повернул голову назад и выдохнул. Это был всего лишь спящий Геральт. Стоп. Это был мать его спящий Геральт, который обнимал его во сне и тёрся своим стояком о его задницу!       Лютик был готов поклясться, что покраснел. Ещё через несколько секунд, его тело вполне предсказуемо и однозначно среагировало на твёрдый член у собственного бедра. Однозначным стояком.       И дело было не в том как, а в том кто. Лютик бы даже свою любимую лютню отдал за то, чтобы Геральт сделал это не будучи спящим. Но такому совершенно точно не бывать никогда, потому он молил всех Богов, чтобы этот момент продолжался как можно дольше. Даже жаль, что он первый раз чуть не умер. Глядишь, они бы раньше легли спать вместе. Теперь было понятно, почему Геральт всегда предпочитал спать один…       Но Лютик не мог просто лежать и ничего не делать. Он начал сам притираться к горячему члену, испытывая от этого едва ли не большее удовольствие, чем от лучших дев континента вместе взятых. А услышав этот ахуительно хриплый стон, он вообще чуть не кончил.       Стоп. Стон? Геральт уже не спит? Лютик на всякий случай успокоил дыхание и прикрыл глаза, уже через секунду благодаря свою осмотрительность. — Блять.       Ну вот. Проснулся. Отодвинулся. Эх, а ведь было так хорошо…       Как же ему повезло, что Геральт принял его за спящего. Лютик был почти уверен, что поведай он о своих чувствах, как минимум, получил бы по лицу. Возможно ногой. Он и сам не знал, чем его так зацепил Геральт — не своим же вечным молчанием вкупе с угрюмостью?       Однако при первой же встрече Лютик понял, что попал. Попал в паутину этих ахуительных белых волос и утонул в глубине желтых глаз. Но, несмотря на то, что он сам принял эти чувства довольно легко (у него никогда не было гендерных предрассудков, спасибо старшему брату, который тащил в койку всех, кого не лень), Лютик понимал, что рассказывать о них явно не стоило.       Во-первых, совершенно очевидно, что никакой взаимности тут быть просто не может. Ну, он же Ведьмак. Типа, бесчувственный и всё такое. Во-вторых, он не знал отношение Геральта к такому. Но предполагал, что оно было отрицательным. И в-третьих, ему совершенно не хотелось терять то малое, что у него было сейчас.       Возможность видеть как красиво и героически Геральт дерётся. Наблюдать за его мощной фигурой, за его лицом, глазами.… А чего стоили те редкие моменты, когда он улыбался. Улыбался ему, Лютику…       И хоть сам Геральт постоянно отнекивался, Лютик знал, что они стали друг для друга очень близкими друзьями. Лучшими друзьями. Конечно, хотелось бы нечто большего, но выбирать не приходится…       Из размышлений его вырывает едва слышное рычание. Он даже не успевает задуматься, что это значит, как к нему сбоку снова прижимается Геральт. Ахуительно горячий Геральт, который целует его в ухо.       Что-блять-происходит?! Он серьёзно просто взял и поцеловал его в ухо? Зачем? Это он типо извиняется? Лютик всеми силами старается угомонить бешено стучащее сердце и продолжает делать вид, что спит. Но дальше происходит то, чего он совершенно точно ожидать не мог.       Геральт трогает его задницу. Сначала несмело и едва ощутимо прикасается пальцами, а затем сильно и собственнически зажимает в ладони. Это настолько охренительно и возбуждающе, что Лютик просто не в состоянии сдержать довольного стона. — Блять. Лютик? — в голосе Геральта неподдельное изумление, но руку он так и не убирает, а напротив, сжимает ещё сильнее. Так, что скорее всего останется след от его ладони. — Дааа, Геральт, — он виляет задницей, заставляя того сжать ещё сильнее, а затем резко разворачивается, оказываясь с Геральтом лицом к лицу, — ожидал увидеть кого-то иного?       Геральт некоторое время молча рассматривает порозовевшее лицо Лютика, а затем сокращает и так несущественную дистанцию и целует его. На некоторое время Лютик опешил, отчего инстинктивно приоткрыл рот, позволяя языку Геральта скользнуть глубже и углубить поцелуй, но быстро спохватился (не хватало ещё прослыть неумехой) и начал с жаром отвечать, с каждой секундой распаляясь всё больше.       От ощущения горячего языка в собственном рту и мозолистых рук, бродящих по телу, Лютик очень стремительно терял и без того шаткое самообладание. А когда пальцы Геральта сомкнулись на его сосках, сжимая и поглаживая, Лютик простонал ему в рот, не в силах оторваться.       Однако, ему хотелось большего. И он, не давая времени на осмысление происходящего ни себе, ни Геральту, повалил того на спину и уселся ему на бёдра. Потом он снова прильнул к столь желанным губам в поцелуе, заодно прижавшись к объекту своего давнего вожделения всем телом, не оставляя ни миллиметра расстояния между их членами. Геральт вскинул бёдра, усиливая ощущения, но Лютик не был готов так сразу его отпускать.       Теперь была его очередь исследовать тело партнёра, что он и делал с особым удовольствием. Поглаживал руками везде, куда мог дотянуться, сжимал зубами соски, вызывая волны мурашек, оставлял бесчисленные метки и алеющие укусы…       Терпения Геральта, предсказуемо, хватило ненадолго. Вскоре, он, подмяв под себя Лютика, потянулся рукой к бутылочке масла на тумбочке (скорее всего, оно предназначалось для тех целей, если Лютику будет плохо) и обмакнул в нем пальцы. Лютик смотрел на него пьяным взглядом и сначала не понимал, что и зачем тот вообще делает. — Стой, ты что, хочешь сделать это прямо сейчас? Я вообще-то не был готов к такому развитию событий, не слишком ли всё быстро? То есть я хочу сказать… — Да, Лютик. Я хочу трахнуть тебя. И хочу это сейчас, — рука Геральта было потянулась к нему, но он добавил, — а ты разве не хочешь?       Геральт поднёс руку к заднице Лютика, ожидая ответа. Масло с пальцев начинало капать на кровать и его бёдра, но Лютик, как это ни странно, ни слова из себя выдавить не мог. Он застыл, словно обездвиженный, а Геральт, закусив губу, терпеливо ждал его согласия. Это польщало до какой-то сдавливающей горло нежности. Это было действительно приятно. И, по крайней мере Лютику хотелось так думать, такое отношение свидетельствовало о чём-то большем, чем просто секс… — Чёрт возьми, Геральт, конечно хочу! Давай, сделай это… — Сделать что? Скажи. Хочу, чтобы ты сказал. — Трахни меня, Геральт. Я хочу тебя, хочу твой член во мне, Боже, я так долго этого ждал, давай же!       И Геральт послушался. А Лютик просто сгорел. Сгорел полностью, дотла, был выжжен волной безумного наслаждения до вкуса пепла во рту… Всё смешалось в единую картинку удовольствия. Неистового, всепоглощающего удовольствия. Казалось, руки и губы Геральта были везде. Весь дискомфорт от проникновения пальцев был напрочь стёрт бесконечными касаниями. Лютик не успевал понимать, что конкретно сейчас происходит. Вот Геральт лежит на нём и целует, целует так нежно и с любовью, что это вызывает дикий диссонанс с последующим укусом в (уже, слава богу, зажившую) шею, и ещё одним, и ещё.… Потом Геральт оглаживает его везде, где только можно, а проворные пальцы уже в нём, и это ощущается так правильно и так приятно, что Лютик стонет во весь голос, двигая бёдрами навстречу ласкающей руке…       Он так потерялся в этих ощущениях, что и не заметил, как член Геральта оказался в нём, плавно раздвигая мягкие стенки, погружаясь до самого основания. Они замерли так на несколько мгновений, привыкая друг к другу. Постепенно, Геральт начинал двигаться, всё прибавляя и прибавляя темп. Сначала он был острожным и неуверенным, боясь навредить Лютику, но с каждой минутой Геральт возбуждался всё сильнее, и было видно, как самоконтроль плавно сходит на нет. Потому с каждой минутой толчки становились сильней и жестче, выбивая из горла Лютика рваные стоны.       Им было одновременно мало и много. Слишком мало тактильного контакта, слишком много ощущений, слишком мало поцелуев и ненасытных стонов, слишком много доверия во взглядах, слишком мало времени и слишком много времени. Лютику казалось, что всё это длилось лишь один миг. Но миг длинною в бесконечность.       Когда Геральт обхватил его рукой за затылок и притянул к себе, соприкасаясь лбами и ещё больше увеличивая темп, хотя больше, казалось, некуда, Лютик понял, что момент разрядки, которого он с трепетом ждал и с ужасом боялся, наступил. Он и не заметил, как сам уже был на грани, и чтобы кончить ни разу не прикасаясь к себе, ему хватило лишь ощущения пульсирующего внутри члена. Господи, раньше он никогда не испытывал такого, даже с лучшими девами континента. Казалось, что его мозг просто не выдержит такого наслаждения, и взорвётся на тысячи кусочков.       Когда Лютик вернул себе способность здраво мыслить (Геральт все ещё лежал на нём, что, несмотря на тяжесть тела, было приятно), он испугался. Испугался того, что сейчас Геральт встанет, скажет какую-нибудь типичную для себя фразу, что-то вроде «Надеюсь, ты не напишешь об этом балладу», и уйдёт, делая вид, что ничего не было.       Да, это было глупо, но Лютик надеялся. Надеялся и верил, что это был не просто секс спросонья, ничего не значащий и ни к чему не обязывавший, а проявление чего-то большего. И если раньше Лютик более менее спокойно делал вид, что никаких чувств у него нет, что поступки Геральта (надо сказать истинно свинские поступки, чего стоит только то, что он заставляет Лютика всюду таскаться пешком со своей коронной фразой «помолчи хоть минуту») его не задевают, то теперь он просто не сможет.       Не сможет оставить всё, как было. Сейчас он как никогда понимал значение фразы «Всё или ничего», и решил рискнуть. Конечно, это могло быть чревато в лучшем случае сломанным носом, а в худшем потерей единственного друга, но по-другому он просто не мог. Он вздохнул, набираясь смелости, положил руку на столь прекрасные волосы Геральта (пока ещё можно) и неуверенно позвал: — Геральт, ты спишь? — Нет. — Можно спросить? — Геральт усмехнулся ему в грудь, и, всё так же, не поднимая головы, ответил: — Как будто мои слова когда-то останавливали тебя от болтовни… Ну давай, спрашивай. — Только обещай не бить меня… Сразу. — С чего мне вообще тебя бить? Мне хватило и того, что ты сам давеча чуть не умер. Ну, так ты спросишь уже или нет? Сам себе не верю, я вытягиваю слова из Лютика. Поразительно! — Хах, да, необычно. Геральт. То, что произошло между нами сейчас, что-то значит? Или это просто… Это просто…       Он не нашёл в себе сил договорить, но всё понятно и так. Было видно, что Геральт напрягся. Его спокойное посапывание прервалось, а мышцы спины как-то напружинились, сходясь на лопатках. Лютик, кажется, и вовсе не дышал, ожидая ответа. Пауза затянулась, Лютик нервничал всё больше. Наконец, Геральт оторвал голову от его груди и посмотрел прямо в глаза. — Может, нам стоит считать это всё сном? — он сказал это таким неуверенным и потерянным голосом, что можно было подумать, что это и не Геральт вовсе, а какой-то незнакомец. — Сном…       Лютик невольно одёрнул плечом, сбрасывая руку Геральта, его взгляд сник, и он завис так на несколько секунд, словно пытаясь осмыслить сказанное. Конечно, его пустые дурацкие надежды не оправдались. Для Геральта это был просто секс, очередной, ничем не примечательный секс.       Но он сможет. Сможет выдержать всю эту боль, сможет унять чувство, что им воспользовались, словно дешевой трактирной проституткой, сможет не сломаться… Нужно только время. Время, эль, на всё согласные девы и лютня.       Осталось только прямо сейчас найти в себе силы встать, одеться и выйти, больше никогда не посмотрев в эти изумительные желтые глаза, никогда не коснуться волос, никогда не увидеть тщательно спрятанную улыбку. Никогда… Это конец. Конец.

***

      Геральт честно не думал, что это может привести к такому. Разумеется, для него это не было сном. Это не было просто сексом, это было всем. Но он боялся. И боялся в первую очередь не за себя, а за Лютика.       Он и так постоянно подвергал его опасностям, но каково будет ему теперь? Теперь, когда Лютик мог стать далеко не просто другом…       Геральт не хотел, чтобы он терпел его несносный паршивый характер, его обидные слова и поступки, но боялся, что просто не сможет по-другому. Уже не сможет…       А ещё он вдруг резко осознал, что то, от чего он бежал всю сознательную жизнь, всё же настигло его. И он ненавидел себя за это. За то, что дал волю чувствам, которые теперь душили его, разрывая душу на миллион осколков.       Смотреть на то, как Лютик весь сник, как пытается собрать себя, пытается не потерять лицо, но слёзы, что так предательски бегут по щекам, выдают его с головой, было невыносимо. Геральт впервые в жизни был растерян. Растерян как никогда. Он стоял перед самым сложным и самым важным выбором в его жизни. Отпустить или сдаться? Отпустить того, кто любил его таким, какой он есть, не пытаясь менять под себя и даже не выказывая неудовольствия? Отпустить того, кого желал и кого любил всем сердцем…       Или же сдаться. Сдаться и нырнуть в эту черную и чертовски опасную пропасть с головой и безо всякой страховки.       Когда Лютик попытался встать, явно намереваясь уйти, уйти навсегда, Геральт понял, что не может. Не может отпустить его, не сможет забыть эти дурацкие шутки и надоедливые частушки, не сможет привыкнуть жить без этой вечно саднящей, но такой приятной и привычной, занозы в заднице.       Он притянул его к себе за плечи, не давая полностью подняться и роняя прямо на себя. Падая, Лютик локтем врезался в его бок, но сейчас на это было плевать. Геральт большим пальцем стёр с его щеки бегущую слезу, прижался губами ко лбу и прошептал: — К чёрту. Не могу. Не отпущу больше никогда. Люблю…       Кто знает, быть может именно здесь, именно в этой пугающей пропасти, полной страхов и ужасов, он, наконец, найдёт то, что так давно искал…