Руки

Дин чистит пистолет. Сидит на диванчике и чистит. Медленно, вдумчиво, каждое движение в растяжку. Словно смакует. Словно любуется собой, ублюдок самодовольный. Пальцы Дина не слишком длинные, с крупными костяшками, с ногтями, обрезанными под корень. С мозолями – куда ж без них. А сама ладонь узкая. Сложно поверить, насколько, пока не понадобится достать что-нибудь. Ладонь по ширине почти не отличается от запястья. А может, это запястье толстое. Мощное и сильное. До локтя мышц почти и не видно, просто литое все, и твердое как сталь. А вот от локтя уже заметно бугрится, выкладываются аккуратными дольками мышцы. Сэм сглатывает. Ему хочется пить. …А еще эти пальцы и руки точные, как снайперский выстрел. Вон как с пистолетом – ни единого движения лишнего, ни единого жеста. Прикосновения аккуратные, экономные, как… как сонет, да. Четверостишия, где выверен каждый слог. Так и тут. Подушечки скользят по железу. Сэму кажется, что он слышит тонкий, какой-то вкусный скрип. Он снова сглатывает – во рту полно вязкой слюны. …А еще – сила. Эти руки, эти ладони ужасно сильные. Дин способен гнуть стальные гвозди, чугунные железные прутья, способен приподнять Сэма и подержать его на весу. Сэм не знает, сколько Дин конкретно может вынести на своих руках, но думает, что очень, очень много. Дин чистит пистолет. Гладит, ласкает равнодушный кусок металла. Он нагрелся уже наверное под этими прикосновениями, скоро плавиться начнет. Сэму кажется, что он почти может видеть отпечатки пальцев Дина на металле. Только, конечно, никаких отпечатков там нет. Потому что это чертова железяка, она не нагревается от тепла рук. Совсем не то, что живая кожа. Дин передергивает затвор, хмыкает - ох уж эта самодовольная, нахальная ухмылка! И Сэм не может больше терпеть. Он подходит ближе, дожидается изумленного взгляда снизу вверх. Протягивает руку и берет ладонь Дина в свою. Дин смаргивает недоуменно: «Мелкий, ты сдурел?» «Сдурел», - отвечает Сэм так же мысленно, садится рядом и подносит пальцы к губам. Они горькие от оружия. Брать в рот, не вымыв – не слишком удачная мысль, но Сэму нужно так. Потому он моет пальцы Дина языком. Все по очереди, начиная со среднего. Подушечки пальцев жесткие, как камешки. Шершавые. Царапают язык. Взгляд Дина сменяется с «Ты сдурел?» на «Уау!». Потом темнеет, становится глубже – не листва, омут, полный чертей. А потом Дин ухмыляется, тянется к Сэмовой ширинке и все чертики сыпятся наружу, скачут вокруг, корчат рожи. Чтобы снять футболку и джинсы, нужно выпустить Диновы пальцы изо рта. Но это ничего – Сэм использует момент, чтобы поймать губами вторую ладонь, пока первая, вылизанная, ложится на член. Сэм прикрывает глаза и наслаждается прикосновениями – к члену и к языку. Дин фыркает и вынимает у Сэма изо рта свои пальцы. Сэм недовольно хнычет, а Дин смотрит ласково: «Потерпи, мелкий». И нарочито медленно, как с пистолетом, смакуя каждое движение, опускает руку вниз. Больно щиплет сосок, щекочет живот, скользит дальше. Сэм раздвигает ноги, и нахальная ладонь обнимает яички, гладит их и еще ниже, водит мокрыми пальцами, проталкивает их внутрь. Сэм выдыхает – да, вот так. Идеально. Пара тягучих минут, и Дин фыркает, на этот раз возмущенно. «Наслаждаешься, мелкий? А как же я?» Сэм открывает глаза, разводит колени шире. Приглашает. И Дин идет к нему. Снова щиплет сосок освободившейся рукой, а потом кладет ее на плечо, прижимая большим пальцем ямку между ключиц. Чуть-чуть. Просто намекая, кто тут главный. Да пожалуйста, Дин. Столько, сколько захочешь. В ответ Дин толкается внутрь. Это не слишком-то приятно – почти на сухую. Сэм прикрывает глаза и чувствует руки – на горле и на члене. Этого достаточно. Этого более, чем достаточно. Руки горячие, тяжелые. Очень сильные – Сэм чувствует, как сдавливает плечо, как почти-почти душат пальцы, способные согнуть гвоздь или монету. Очень бережные – Сэм чувствует, как осторожно и сильно сжимается вокруг члена ладонь, как те же самые пальцы нажимают на чувствительные местечки так, что становится совсем нечем дышать. Что не остается никакого выбора, только кончить, захлебываясь вернувшимся воздухом и Дином. Дин вбивает в него поршнем еще три тяжелых толчка и замирает, прикрыв глаза. А потом подносит к губам Сэма испачканную белым руку. Что ж. Этим рукам Сэм никогда не мог отказать.